В декабре 2010 года вступил в силу довольно спорный Федеральный закон — «О передаче религиозным организациям собственности религиозного назначения». Так называемый процесс церковной реституции так или иначе тянется в России с начала 1990-х. Частью современного церковного предания стал рассказ о том, как президент Борис Ельцин, прилетев в 1992 году на Валаам вместе с Патриархом Алексием II, после обильной трапезы на салфетке написал указ о передаче в собственность РПЦ МП всего Валаамского архипелага. С тех пор и поныне, с переменным успехом, происходит принудительное выселение на материк мирского населения Валаама, чьи квартиры занимают монастырские корпуса, а участки — монастырские земли. Жители сопротивляются монастырю как могут…

Нынешний, взрывной этап процесса реституции стартовал 7 января 2010 года, аккурат на Рождество. Тогда на аудиенции у Патриарха Кирилла премьер Владимир Путин пообещал передать в собственность религиозной организации, возглавляемой его визави, большинство сохранившихся в России монастырей и храмов. Тут же широким царским жестом, до всякого закона, Путин передал РПЦ МП весь комплекс Новодевичьего монастыря в Москве, откуда спешно пришлось выселять филиал Исторического музея.

Под «имуществом религиозного назначения» в законе понимаются храмовые и монастырские комплексы, включая стены, башни, гостиницы для паломников, мастерские и вообще всё, что церковь назовет этим словом. Упоминается в законе и движимое имущество, но как-то туманно: оно, в отличие от зданий, входит в музейный фонд России, который делить нельзя. Однако хитрыми способами делят и его. В начале 90-х СМИ часто писали о судьбе двух келейных икон преподобного Сергия Радонежского (а это, между прочим, XIV век), которые Сергиево-Посадский музей-заповедник в качестве жеста доброй воли передал Троице-Сергиевой лавре. С тех пор икон никто не видел, судьба их доподлинно неизвестна.

Или более свежая история — с Торопец-кой иконой Божией Матери XII века. Полтора года назад, вопреки практически единодушному мнению коллектива Русского музея в Санкт-Петербурге, публиковавшего сотни писем протеста, ее «выдали на временное экспонирование» в храм элитного коттеджного поселка «Княжье озеро» под Москвой. Выдали на год, недавно срок продлили еще на год, повторять процедуру можно до бесконечности.

Валаам, Ипатьевский монастырь в Костроме, Покровский монастырь в Суздале, Тобольский кремль… Перечень ценнейших архитектурных памятников России, откуда «церковники изгнали музейщиков», можно продолжать до бесконечности. В 2009 году Министерство культуры нащупало оригинальный способ разрешения конфликтов между церковью и учреждениями культуры: оно назначило директором Соловецкого историко-архитектурного музея-заповедника наместника Соловецкого монастыря РПЦ МП архимандрита Порфирия (Шутова). Вскоре о. Порфирий подписал сам с собою акты о передаче 159 объектов из собственности музея монастырю. Теперь министр культуры сомневается, насколько удачным был такой опыт совместительства…

Еще одна «горячая точка» — Рязанский кремль. Здесь уже несколько лет насмерть стоит фанатично преданный своему делу «гарнизон Брестской крепости» — небольшой коллектив музейщиков, который сумел поднять на защиту кремля от РПЦ МП немногочисленную рязанскую интеллигенцию. Несмотря на отсутствие нового здания для музея, Минкульт требует освобождать и передавать церкви одно кремлевское здание за другим.

Все эти факты закрепили за Александром Авдеевым репутацию сторонника клерикализации российской культуры. Однако после интервью, которое публикуется ниже, он признался, что вообще не является воцерковленным человеком, он осуществляет государственную политику.

Что же на самом деле думает министр Авдеев о глобальном противостоянии церкви и музеев в нашей стране?

— Как вы оцениваете итоги первого года исполнения закона о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения? В основном имущество передается от музеев, возникают естественные конфликты. Каково ваше видение этого процесса?

— Имущество из музейных фондов не передается, это зафиксировано законом. Но музеи готовы к открытому сотрудничеству с Русской православной церковью и другими конфессиями для организации временных экспозиций, если церковь об этом просит и если есть надлежащие условия. А передаваться в собственность может только недвижимость.

Пока итоги процесса оценивать сложно, потому что еще не заработал механизм передачи. Как вы помните, в законе предусматривается определенный порядок подачи заявлений, который государство регистрирует, а потом может рассматривать в срок до шести лет. И если вопрос решается положительно, то за эти шесть лет и надо будет построить параллельные здания, для того чтобы вынести из культовых зданий находящиеся там либо библиотеки, либо музеи. Поэтому год — маленький срок для оценки самого процесса, но мы сделали некоторые знаковые жесты. По поручению правительства передали Новодевичий монастырь.

— А ведь он входил в Исторический музей?

— Он был на балансе музея. Мы передали недвижимость, а недвижимость не входит в музейный фонд. В фонд входят только экспонаты. И сейчас мы вместе с владыкой Ювеналием и монастырем работаем над тем, как передать им на временной основе некоторые вещи, которые являются естественной составной частью убранства храмов монастыря, но принадлежат музею.

— Часто приводят в пример Торопецкую икону Божией Матери, которая была временно из фондов Русского музея выдана в какой-то коттеджный поселок и там и осталась. Как вы оцениваете этот факт?

— Ну, во-первых, коттеджный поселок — рядом с местом нахождения иконы. Торопецкая икона находится на временном хранении в прекрасном храме — новом, выстроенном, посещаемом. Находится она, наверное, в самом идеальном склепе в мире, который специально сделан для хранения этой Торопецкой иконы. Я приезжал и смотрел вместе со специалистами условия хранения иконы. В этом склепе идеальные климатические условия для хранения иконы, а рядом, по соседству, оборудована реставрационная мастерская с самой новейшей, наверное, в мире техникой для реставрации икон. За состоянием иконы следят специалисты.

Икона находится в храме не по волевому решению министра, музея, храма, а на основе договора, который подписан между музеем и представителем РПЦ. Когда срок договора закончился, был подписан новый документ. Икона находится там во временной экспозиции в соответствии с законом. Во временную экспозицию мы можем передавать иконы на выставку в Третьяковскую галерею, на выставку в Соединенные Штаты Америки, на выставку во Францию — туда, где обеспечены условия хранения. А храм у Княжьего озера в этом смысле тоже — выставочная экспозиция, и я каждый раз объясняю, что режим временной экспозиции позволяет нам выставлять предметы в те залы, где обеспечены охрана, климатические условия и сохранность.

— Как скоро икона будет возвращена назад, в Русский музей? Ходят слухи о том, что эта «экспозиция» будет продлеваться до бесконечности.

— Во-первых, Торопецкая икона была, как вы знаете, похищена из Торопецкого монастыря в 30-е годы, ее изъяли под видом реставрации и не вернули. У нас есть договоренность с Торопецким монастырем о том, что там сейчас оборудуется такой же склеп, и из подмосковного храма она будет перевезена на родину на основе, повторяю, это очень важно, соглашения о временной экспозиции, подписанного с музеем. А потом вернется снова в музей.

— Какие-то сроки вы не можете назвать?

— Ну это разумные сроки — полгода, год. То есть те сроки, которые разрешены режимом временной экспозиции. Когда организуют за рубежом или у нас многочисленные выставки российских икон, то это никого не волнует. Хотя должен сказать, что не все залы приспособлены для этого. А здесь всё на основании юридического договора напрямую между РПЦ МП и музеем. Министерство культуры только визирует эти договоры; я, как министр, там даже расписался на нем. Но всё только на основе прав и обязанностей, и никакого отторжения собственности быть не может.

— Сотрудники музея-заповедника «Рязанский кремль» не хотят выполнять приказы Министерства культуры о выселении из кремля и передачи его епархии РПЦ МП. Какое вы видите разрешение этой ситуации?

— Во-первых, наши приказы все выполняются. У нас нет разногласий между сотрудниками музея рязанского и министерства. Просто, еще раз это подчеркиваю, музей прикрывается законом об особо ценных объектах. И музей будет находиться там до тех пор, пока не будет выстроен новый современный музей, куда мы перевезем эти экспонаты. Мы не позволим вывозить музей в поле или в неприспособленные условия. Музеи защищены законом.

Сейчас в Рязанском кремле часть музея, которая там осталась, находится в архиерейских палатах. Кстати, они никогда не принадлежали Русской православной церкви.

— Да, если я не ошибаюсь, это дворец князя Олега.

— Сейчас выделена земля в Рязани, на следующий год выделяется первая часть денег на строительство музея, и когда он будет построен (на это уйдет 3—4 года) и оборудован всем необходимым, то тогда мы спокойно переедем с чувством собственного достоинства. Никто не позволит музей силой выселять. Да и Русская православная церковь тоже этого бы не хотела. Она предпочитает мягкое, цивилизованное решение данной проблемы.

— А вас не беспокоит то, что в некоторых объектах, переданных уже Русской православной церкви Московского патриархата, введены разные ограничения режима посещения и осмотра? Скажем, на Соловках невозможно уже посетить Анзерский скит. Я был в Толгском монастыре под Ярославлем, так там необходимо платить деньги за фотосъемку. Вы видите в этом проблему?

— Вижу. Некоторые передаваемые церкви объекты — федеральные, некоторые — региональные. Я не обладаю сейчас полной информацией обо всех объектах. Но необходимо найти такой баланс режима работы, который бы позволял посетителям посещать эти храмы, видя в них памятники культуры, а с другой стороны — уважать церковные обычаи, идет ли речь о монастырях, дацанах, мечетях или синагогах, уважительно относясь к церкви. У нас уже опыт хороший наработан. Возьмите Троице-Сергиеву лавру. Это вопрос времени и доброжелательности по отношению друг к другу.

— А как вам нравится соловецкий прецедент, где наместник монастыря стал одновременно директором музея?

— Он назначен директором музея моим приказом. Ну это исключение из правил. Мы пошли на это по просьбе Русской православной церкви. Пока полного удовлетворения от этого опыта нет. Хотя мы и видим, что он полезен.