«<…> В тюрьмах наших соратников называют «беспредельщиками» со всеми вытекающими. <…> Организовываться надо!.. По самым скромным подсчетам, правых узников совести уже от 1 до 2 тысяч человек в тюрьмах по всей стране. При этом огромная часть из них находится именно в СИЗО, а это еще и значит, что по ним сейчас формируется мнение обо всем правом движении, мнение, которое разъезжает потом по зонам и лагерям всей нашей необъятной. <…>

Так откуда же, если не с централов должно взять начало организованное единство правых политических заключенных — «белая масть»?! Да и людей, способных к такой организации и консолидации братьев в застенках, достаточно. Не будем сейчас называть имен, но у каждого из вас сейчас всплывет в голове 2—3 фамилии достойнейших политических солдат, ведущих формирование братства правых политических заключенных в застенках. <…> Они смогут вывести кодекс чести «белой масти», организовать свой общак, стать координирующим центром, наладить коммуникацию с волей. <…> Действия политического солдата мотивированы велением совести. Политическими задачами, идеологией, а не жаждой наживы или антиобщественными устремлениями…

Нужно понимать, что «белая масть» — прежде всего духовное братство. Никто не призывает вступать в конфликт ради утверждения новой масти со сложившимися на тюрьмах и зонах порядками. К ним нужно и можно адаптироваться, но не нужно никогда забывать, что мы — политические заключенные — иные…»

«<…>В тюрьме легко тому, кто воспринимает ее как нормальный и приемлемый этап на своем жизненном пути. А путь я выбрал сам вполне осознанно. <…> Желаю тебе быть окруженной честными людьми, чтобы никогда в твоем окружении не завелось предателя. <…> От сердца к солнцу. Никита. 18.12.2009.»

«…Режим не вечен. Я всяко проживу дольше. Система не имеет запаса прочности и твердых идейных оснований, чтобы противостоять натиску самоотверженных и умных людей. Надеюсь, что ума у тех, кто придет на смену пленным и павшим, будет не меньше, чем самоотверженности. И тогда маятник качнется в правильную сторону. Будут у нас и свои эсеры. И свой 1905 год, и 1917-й. Только для этого надо, не жалея сил и времени, работать в избранном поле деятельности. <…> За себя скажу: сил у нас немерено! И потому переживать за меня не стоит. Ждать слишком рано тоже не следует. <…>»

Из разговоров Н. Тихонова по телефону из СИЗО «Матросская Тишина»

— Тихонов (М1) — Ерзунов (Лидер правой музыкальной группы «Хук справа», свидетель по делу. — Прим. ред. ) (М2)

М2: <…>. Скажи, пожалуйста, после наших разговоров по поводу моих показаний я от них отказываюсь полностью или говорю в рамках их, как мы с тобой говорили?

М1: Ну, я думаю, как мы с тобой договаривались.<…> Просто какие-то там моменты, да, что вот да, давал показания, вот это говорил, а это не говорил, а это мне дописали, а это…<…> частично признавать, частично отрицать. <…> То есть надо исключать, что ты лично железо (оружие. — Прим. ред.) видел, понял, да?

М2: Да, я все помню. <…> Следующий вопрос был по поводу Ильи (Горячев, лидер «Русского образа», свидетель по делу. — Прим. ред.). Я тебе точно могу сказать, что Илья на момент суда, на момент процесса, уедет из страны. <…> Как ты считаешь, что можно с этим сделать?

М1: Не знаю пока, что можно сделать. Вот если только его представитель будет в суде, который сможет что-то от его имени в суде зачитать. Но это вопрос. Будет ли это допущено, такая дача показаний в суде или не будет?

— Тихонов (М1) — неустановленная собеседница (Ж1)

М1: Ну, я так понял, что в суд Илья не явится, а явится ли его представитель, не уверен. Если представитель явится, то очень большие сомнения, что будет допрошен.

Ж1: <…> Он с самого начала говорил, что как бы не собирается там появляться, что он вообще на это время уедет уже из страны, на время суда. И то, что они хотели отказываться вот именно таким образом, что придет его адвокат с отказом письменным, нотариально заверенным на руках. Вот так. И соответственно по этому поводу он хотел пообщаться с нашими адвокатами.

— Тихонов (М1) — неизвестный (М3)

М3: А ты с «Образом» («Русский образ». — Прим. ред.) общаешься?

М1: Да там сейчас мертвый период. С ноября 2009-го. Там же полное предательство верхушки произошло. Илюша (Горячев. — Прим. ред.) на меня такие показания дал, что меня не только по сто пятой (ст. 105 УК РФ — убийство. — Прим. ред.), меня по двести пятой (ст. 205 УК РФ — терроризм. — Прим. ред.) раскрутить можно, если от них отталкиваться.

— Тихонов (М1) — Горячев (М4)

М1: Слушай, я правильно понял, что как бы на мероприятии (суд. — Прим. ред.) тебя самого не будет?

М4: У-у-у-у <…>. Не знаю. <…> Давай один человек с другом передаст идею алгоритма, чтобы его тут не обсуждать.

М1: Правильно, согласен. <…> Ну, как бы я думаю, тебе не надо мне все самому разжевывать, я отрицаю в общем практически все. Возможно, в какой-то части буду отрицать железо и ВВ (оружие и взрывчатые вещества. — Прим. ред.), вот что было, а все остальное буду отрицать. <…> Чего бы то ни было. Ну, и соответственно, ты понимаешь, чего я жду от других.

М4: Я понял. Да.

М1: Буду взгляды, наверное, признавать. Потому что абсурдно было бы… Но в какой-то части опять же… В той части, которая не выходит за пределы законного. Скажем, так.

— Тихонов (М1) — неизвестный (М5)

М5: Кроссовки новые я себе заберу, отдам там кому: Лелику Барановскому или, может, Илье Горячеву передать.

М1: Ну, вот ему обязательно.

М5: Чтобы его в них хоронили, что ли? <…> Скажи мне, пожалуйста, ты как бы вот, ну, Илью так прощаешь, что ли, или что? <…> Ты говоришь, бывший друг, да…

М1: Ну дружбу он предал, да. <…> Но я и не вправе требовать от Ильи, от Ерзунова силы. Они оказались случайно втянуты в эту историю. <…> Они не осознавали этого до конца, не шли на это осознанно, вот, не выбирали своим жизненным путем это.

М5: И мне еще надо понять твое отношение к Барану (Барановский, лидер «Русского вердикта». — Прим. ред.).

М1: К Барану отношусь настороженно. На воле к нему всегда можно было приехать, в лоб вот стукнуть его, и все было бы нормально. <…> Одно я знаю: я не считаю себя вправе упрекать его за нецелевое расходование средств, потому что он аргументирует тем, что они пошли на Женю (Евгения Хасис. — Прим. ред.). <…> Нет, ну он говнюк. И оправдывать его в общем нельзя. <…> Он поступил подло, и его оправдывать нельзя, но я просто не могу с него спросить, и все. <…> Его только Женька контролировала. Он млел перед ней и боялся: она его то физической расправой, то обаянием…

— Тихонов (М1) — Ерзунов (М2)

М1: По позициям то же, понял, да?

М2: Да, да.

М1: Травматы, что в рюкзаке, — не помню. Вот. И надо будет тебе сформулировать, как именно на тебя давили. Потому что будут уточнять.

М2: Хорошо, хорошо.

М1: Какие методы давления использовались. Что там? Потому что в глупую ситуацию попадешь, будешь стоять, глазами хлопать.

М2: Я тебя понял.

М1: Скажут: как на вас давили? Угрожали как-то. Я не знаю, физическое давление применяли? Как, что, в чем? Ну, у тебя главное, что обещали тебе что-то подложить. Вот. Вменить тебе соучастие. <…> А эту, идеологию, отрицать не будем. Вот хотели процесс идеологический — будет процесс идеологический!