СюжетыПолитика

Пора кончать войну

В отличие от прежних сражений, в этой, постмодернистской войне линия фронта проходит не по земле, не по воде, а в эфире, ради власти над которым, собственно, и происходят теракты

Этот материал вышел в номере № 48 от 6 мая 2011 года
Читать
Ничто так не объединяет народ, как ненависть. За тридцать лет мне лишь дважды довелось видеть Америку, забывшей о распрях. И оба раза в этом был виноват Усама бен Ладен. Сейчас, однако, нашлись диссиденты. И либеральная пресса, за что я...

Ничто так не объединяет народ, как ненависть. За тридцать лет мне лишь дважды довелось видеть Америку, забывшей о распрях. И оба раза в этом был виноват Усама бен Ладен.

Сейчас, однако, нашлись диссиденты. И либеральная пресса, за что я люблю ее еще больше, посчитав всякий не оспоренный энтузиазм опасным, дала им высказаться. Гуманисты говорят, что, радуясь смерти врага, мы уподобляемся его сторонникам. Легалисты жалеют, что бен Ладена убили без суда и следствия. Идиоты не верят, что убитый — Усама, но с последними делать нечего, ибо треть американцев считает Обаму мусульманином, и каждый второй московский таксист объяснял мне, как израильтяне взорвали нью-йоркские башни. Остальная страна ликует, празднуя тот день победы, что ей так долго не удавалось отметить.

К нему начали готовиться уже 12 сентября, но ждать пришлось почти 10 лет. Точнее — 9 лет и 232 дня, как подсчитали у нас, в Нью-Йорке, где с Усамой у каждого свои счеты. Мне, например, не дает покоя очередь в медицинский шатер, где собирали данные для опознания трупов по ДНК. Туда, на набережную Гудзона, пришли сотни людей, и у всех в руках был полиэтиленовый мешок с интимной частичкой близких — расческой, тапочками, губной помадой, вставной челюстью. Воронка тогда еще дымилась, в городе пахло гарью, и стены возле 14-й стрит (южнее не пускали) обклеили портретами пропавших. Люди обычно фотографируются, когда им хорошо, поэтому на снимках веселые лица.

Короче, я, как все, рад, что бен Ладена больше нет, но горюю от того, что этого не случилось раньше. Усама похитил у мира 10 лет, пропавших впустую. Две войны, тысячи мертвых, испорченное реноме, истраченные триллионы. Всего этого могло не быть, если бы Америка смогла наказать того, кто на нее напал, сразу. Вместо этого Буш лупил, куда попало. И в этом была победа бен Ладена. Он сумел оказаться в центре внимания, убедив мир, что горстка полоумных террористов и есть главная угроза человечеству.

Мне это и тогда казалось странным. Помню, как в первое после атаки Рождество я бродил по украшенной Пятой авеню и заново дивился богатству и разнообразию Америки.

«Миру, — думал я, — угрожают не террористы, а неадекватная реакция на их выходки».

Собственно, как раз это и показал опыт Первой мировой, ставшей абсурдной расплатой за выстрел сербского мальчишки. Такой же — ассиметричной — оказалась и нелепо названная война с террором. Это все равно что объявить войну танкам. У них тоже нет лица, а у Усамы есть, и сегодня оно на обложке «Тайма», точно такой же, какая была в журнале, сообщившем о смерти Гитлера.

Их часто сравнивают, хотя общее лишь то, что мир бы изменился к лучшему, если бы их уничтожили в начале карьеры. Оба служили не только причиной зла, но и необходимым условием его торжества. И еще — оба не понимали Америку, хотя к ней тянулись. Гитлер боготворил Карла Мея, описывавшего приключения в дебрях Нового Света. Усама вырос на вестерне «Бонанза», и вкусы его изменились не сильно: в «Аль-Каиде» популярны фильмы со Шварценеггером, по которым боевики учились тактике.

Америка стала врагом Усамы лишь после того, как исчез его главный противник — коммунизм. Когда одна сверхдержава рухнула, другой пришлось расплачиваться за обе. Для бен Ладена Америка оказалась могучим греховным соблазном, который мог и его увести с дороги праведности. Вынужденный в силу своей деятельности следить за новостями, Усама ставил детей дежурить у телевизора и выключать звук каждый раз, когда звучала рекламная музыка. Еще в его доме были запрещены фотографии, острый соус «Табаско» и трубочки для коктейлей. Когда в комнату входила женщина без чадры, Усама прикрывал глаза руками.

Считается, что бен Ладен был одержим утопией — восстановлением халифата, карту которого вряд ли могли нарисовать его соратники. Поэтому средство заменило цель. «Личный долг каждого мусульманина, — объявил бен Ладен, — убить американца». Любого и каждого. Совершенно не ясно, как от этого улучшится жизнь мусульман, тем более что их «Аль-Каида» убивала намного чаще. Но именно логическая пропасть в аргументах Усамы придавала им если не вес, то пугающую загадочность. Америка до сих пор не понимает, чего от нее хотят террористы, и это еще больше продлевает войну.

В самом деле, чем она может кончиться? Усама, правда, предложил американцам мир, если они поголовно перейдут в ислам, но это так же нелепо, как надежда истребить всех террористов. Выход из этой безумной ситуации — объявить победу, и никогда еще для этого не было столь подходящего повода.

Конечно, смерть Усамы мало что меняет на практике. У него найдутся наследники. Появятся новые смертники. Вновь будут взрываться автобусы, самолеты, мечети. Опять будут погибать невинные люди. Но и до 11 сентября мы жили с этим кошмаром, не называя его войной. Пусть ликвидация бен Ладена — всего лишь символическое событие. Но ведь таким был и налет на «близнецов». Для Усамы погибшие люди были начинкой знаменитых небоскребов, безразличной случайностью, оттеняющей эффектную катастрофу. И это — знак нашего помешанного на символах, имиджах и симулякрах времени. В отличие от прежних сражений, в этой, постмодернистской войне линия фронта проходит не по земле, не по воде, а в медийном пространстве, в эфире, ради власти над которым, собственно, и происходят теракты.

Сейчас эфир — наш: весть о смерти главного террориста достаточно громогласна, чтобы завершить триумфом начавшуюся 11 сентября кампанию. Так поступали римляне, с которых американцы всегда брали пример: казнив вражеского царя, они закрывали храм Марса, оставив местным легионерам добивать врагов помельче.

К тому же объявить войну закончившейся сегодня проще, чем вчера. Дело в том, что пока Америка разбиралась с «Аль-Каидой», выяснилось, что у восставшего мусульманского мира свое представление о собственном будущем, и к нему не имеет отношения ни одна из враждующих сторон.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow