С тех пор как я вплотную занялась системой исполнения наказаний, а система занялась мной, меня не оставляют смутные сомнения. С одной стороны, кажется, будто система меняется или хочет измениться. С другой — все чаще стала ощущать себя участником большого очковтирательства. Ведь о том, что происходит на зонах и в тюрьмах на самом деле, с воли особо не узнаешь. А когда люди выходят, им хочется побыстрее все забыть.
Мы с мужем давно решили, что, как только он выйдет, наше первое большое путешествие будет в Тамбов, в первую зону, где он сидел, — ИК № 3 в поселке Зеленый. Мы там были больше года и там встретили много хороших людей, причем по разные стороны забора. Когда уже все у нас будет позади, с местным колониальным начальством просто хотелось посидеть по душам. И вот совсем недавно меня разыскал бывший зэк, с которым мы сдружились в колонии, — он освободился и тут же мне позвонил. И рассказал мне в лицах и в подробностях то, что мне давно уже рассказывали и адвокаты, и другие тамбовские зэки. Беда, совсем беда в нашей доброй зоне. И я боюсь, что не только там.
Если честно, очень волновалась: не ошиблась ли где, описывая больше года жизнь, быт и нравы в нашей первой зоне, не прельстилась ли тем, чего не было? Нет, заверил меня освободившийся Дима, тогда и правда все было хорошо. Проблемы начались в середине осени прошлого года. Сначала позвонил один уважаемый осужденный, из экономических, и начал рассказывать, как его неожиданно начали прессовать: записывать взыскания на пустом месте, отменять поощрения и т.д. — по версии зэка, делалось это с прямой подачи прокуратуры и следствия, причем не местных. Зэк объяснял пресс одним: у него добивались показаний на высокопоставленного человека, с которым осужденный был в прошлой жизни знаком. На местное начальство зэк был не в обиде: понимал, что они люди маленькие, да они и сами ему это говорили, советуя подавать заявление о переводе в другое место. Что, судя по всему, он и сделал. А на прошлой неделе ко мне обратился очень известный адвокат и рассказал, что его клиент отправлен в эту нашу зону, на «Зеленый», и упомянул дело, по которому клиент осужден, — очень громкое и весьма подозрительное, надо сказать: российского гражданина обвинили в хищении средств азиатского диктатора, давно покойного, а в таких делах, сами понимаете, сажают исключительно для демонстрации дружественных расположений к наследникам. И сажают того, кто рядом, а не того, у кого могли бы быть деньги: с деньгами азиатских диктаторов жить в России дураков нет. Ну да не важно, речь о другом — с этим осужденным, которому и срок-то не смогли приличный припаять, на нашей зоне начали происходить ровно те же вещи: давление, взыскания, прокурорские намеки. И уехать ему никуда нельзя — у этого зэка срок УДО давным-давно подоспел, но не отпускают. Судя по всему, азиатские наследники никаких денег так и не увидели (разумеется), и доблестное следствие решает, что делать дальше. А пока решает, пусть мужик тихо посидит, на воле он мешать всем будет. Я спросила адвоката: а что местное начальство-то? Там нормальные, вменяемые люди работают на нашей бывшей зоне — вот этот, а еще этот, и вон тот вот. Адвокат сказал, что впервые слышит эти фамилии, — нет на зоне таких людей.
И тут как раз приятель мой Дима освободился. Он-то и сообщил, что отстранили тех вменяемых людей: была вроде какая-то заваруха, «черные» ссорились с «красными», в итоге приехала проверка и назначила виновных. Одного мне особенно жаль: зам по оперативной работе был крут и не слишком любезен, зато дело свое знал, мзды не брал и лично отлавливал наркотики, причем на моей памяти взял с поличным своего коллегу и добился суда. Вот теперь нет его. И зону захватили московские прокурорские и следственные, явно с ведома местного УФСИН. Стало быть, и с дурью все наладилось, раз убрали главного борца — не иначе в знак признательности.
Стала обзванивать тамбовских знакомых. Ой-ой, как все переменилось там. И с передачами проблемы: консервы вскрывают, сигареты ломают, и фрукты, и огурцы к передаче запрещают (это сидельцы уже из другой ИК рассказывают). Зато за деньги, как обычно, всё можно, и такса мне знакомая: от 500 до 1000 рублей, в Бутырке так же брали. Начальник, говорят, бывший боксер, тренируется не только на зэках, но и подчиненным вмазать может. Жаловаться бесполезно: эта колония — для рецидивистов, кто их слушать будет.
Отрицательная селекция, происходящая по всей стране, не могла не коснуться ФСИН. Уж, казалось бы, ну что за профессия — тюремщик, врагу не пожелаешь. Но встречала и встречаю там людей порядочных, и в большом количестве. Но как-то не ладится у них служба. То с прокурорскими поссорятся, то с крышующими наркотрафик товарищами при погонах, то с коллегами, оказывающими платные услуги тюремному населению. При такой селекции никакая система в лучшую сторону меняться не может, ибо заинтересованных в этом деле мало. А карьера в такой системе удается тем, по ком тюрьма плачет, — во всех смыслах этого богатого выражения.
