СюжетыОбщество

Такая Руденко

2 мая у замечательной журналистки Инны Павловны Руденко юбилей

Этот материал вышел в номере № 46 от 29 апреля 2011 года
Читать
Объяснительная записка главному редактору «Новой газеты» Муратову Д.А.от обозревателя Ерошок З.В. В детстве Инна Руденко думала, что ее папа военный. Потому что все время слышала: «папу посылают на прорыв». Потом, к собственному удивлению,...

Объяснительная записка главному редактору «Новой газеты» Муратову Д.А.от обозревателя Ерошок З.В.

В детстве Инна Руденко думала, что ее папа военный. Потому что все время слышала: «папу посылают на прорыв». Потом, к собственному удивлению, обнаружила: «прорыв» — это значит, что кто-то где-то проворовался. Папа окончил сельскохозяйственный институт, был виноделом, и его посылали к проворовавшимся на прорыв, чтобы он спасал ситуацию. Смешно, да? Видать, при Сталине воровство тоже редкостью не было, если папе Инны очень часто приходилось выезжать «на прорыв».

Ей было 10 лет, когда началась война. Жили в Полтаве. Папа работал на винзаводе. И вот немцы наступают, наши отступают, точнее, бегут. А папа остался, потому что не имел приказа, что делать с заводом. Он был главным инженером. Директор уже исчез. И вот папа не знал, то ли взрывать винзавод, то ли заливать вино керосином, чтобы не досталось врагу. И досиделся до того, что поехал в горком партии, хотя беспартийный был, чтобы спросить: «Что ж вы не даете приказа?!» А в горкоме столкнулся со швейцаром (папа часто потом Инне говорил: «Форму, где он нашел форму?»), встречающим немцев. Вся партийная верхушка Полтавы к тому времени сбежала. А папа отступал потом уже с нашими войсками, но успел-таки вместе с одной девочкой залить вино какой-то гадостью, еле-еле они с той девочкой спаслись, но долг выполнили. Инна Павловна — с гордостью: «Вот так папа относился к работе всегда, все время». И когда потом ей самой говорили, что она много работает, или какая она терпеливая, она говорила: «Это от папы».

А мама была бухгалтер, хотя ей совершенно это не шло. И папа, и мама — абсолютно крестьянские дети. Но мама совсем не крестьянская по виду, изящная очень и лицо иконописное. («Просто выпадение какое-то, смотри, даже по фотографиям видно, как отличается от всех круглолицых родственников».)

А я вот думаю, что и сама И.П. — выпадение. Из любой системы, схемы, формата.

Знаешь, на маленьком листочке, готовясь к моему приходу, И.П. написала своим мелким аккуратным почерком: «Родители». А потом: «Магда».

Так вот: о Магде. Война, эвакуация в Киргизию, город Пржевальск, третьеклассница Инна идет в школу. («У меня было пальто жуткое, на вырост, до полу прямо, и платочек на голову, никаких, конечно, шапочек, и вот я вхожу в класс и вижу такую девочку… Красивое коротенькое пальто, красивая шапочка, а имя, имя! Я такого имени не слышала: Магда!»)

Отец Магды — человек героический, венгр, его звали Йожи Грайнер, сломя голову ввергся в венгерскую революцию 1919 года, ему всего семнадцать лет было, потом революционное подполье и побеги из тюрем — будапештской, берлинской, пражской. А потом — Москва, арест, ГУЛАГ, Воркута, расстрел.

Магда — первая и на всю жизнь подруга Инны. И расставание с ней — первое осознанное горе. Через год Инниного отца переведут на работу во Фрунзе, а маму Магды в Пржевальске арестуют. Инна с Магдой переписываются и все друг о друге знают. И Инна решает бороться за маму Магды.

«В нашем доме во Фрунзе жила красавица-киргизка, она была председателем Верховного суда. У нее был муж-казах, он ее таскал за волосы, бил… И вот мы с моей мамой ходили к ней домой, просили за маму Магды, просто на колени становились: очень хорошая, пожалуйста, посодействуйте… А что она могла сделать? Она ничего не могла сделать, конечно. Да, наверное, и не очень хотела».

Нет, ты понимаешь? Война, сталинщина, страх побеждает стыд; чтобы самим попасть во «враги народа», уже не лотерея, а очередь; все спасенные когда-то отцом Магды венгры его предали, ни разу, даже после ареста матери, не поинтересовались, как там Магда и ее сестра Илонка, а Инна и ее мама становятся перед красавицей-киргизкой, председателем Верховного суда, на колени, просят за репрессированную… Ну, ладно, Инне 12 лет, она, может, не отдает себе отчета, насколько все опасно, а ее мама? А мама вот что говорит при этом дочери: «Держись Магды, она — хорошая».

Потом Инна и Магда будут учиться в МГУ на отделении журналистики.

Училась Инна на одни пятерки, лучшая студентка, и наконец — распределение. Послушай, как об этом рассказывает: «Они мне говорят: «Руденко — Сочи». Просто как по морде дали. И я сразу: «За что?» Я мечтала о Дальнем Востоке, чтоб что-то неизведанное было. А мне — Сочи… Обидно так. Мне говорят: «В Сочи вам предоставят квартиру». А я — им: «Не покупайте меня квартирой». Ну, тогда комиссия говорит: «Хорошо, не будем называть это Сочи, поступайте в распоряжение Краснодарского крайкома партии». Я ехала и всю дорогу плакала в поезде».

В Краснодаре работала в «Комсомольце Кубани», но рвалась оттуда на завод, мечтала стать токарем. Зачем токарем, почему токарем? Я смеюсь до слез, а она мне — серьезно: «Но я жизни действительно не знала. Что у меня было? Школа, вуз. А приехала в газету, меня сделали завотделом школ и вузов».

Короче, не было бы счастья, так несчастье помогло. Ее муж (несмотря на всю свою строгость, вышла-таки замуж) заболел туберкулезом, ему надо было поменять климат, и они уехали в Сталинград.

В Сталинграде в обкоме требовала определить ее в токари, но, слава богу, нарвалась на вменяемых людей и они направили ее в многотиражку «Сталинградгидростроя».

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68

Утром была главная задача: влезть в автобус, чтобы доехать до котлована, в автобусе — бетонщики, монтажники, кругом — грязь непролазная, забыла, что есть туфли, осенью, зимой и летом ходила в резиновых сапогах, но очень гордилась, что стала различать, где башенный кран, а где портальный. А чтоб со стройки в Сталинград попасть, надо было перебираться через Волгу: летом ходили катерки, зимой пешком по льду, а весной и осенью — через канатный мост. («Представляешь: вот так — тут дощечки, а тут щели… И никаких перил. Если ветер — хватаешься за веревки, в длину этот канатный мост — через всю Волгу, а вниз посмотришь — 40 метров. Мы когда с Людкой Овчинниковой первый раз прошли, у обеих трусы мокрые были».)

Из этой многотиражки ее и взяли в «Комсомолку».

Извини, но тему «Комсомолка» и Руденко» я в небольшой газетной заметке осветить не смогу. Тут диссертацию писать надо или документальный роман. Я просто штрихами попробую рассказать, как она работала и работает.

Всегда любила командировки. В Москве писала лишь о Галине Улановой. А так — лишь бы интересное письмо и чтоб рвануть к этому человеку, и слушать его долго, и вникать, и проникаться.

«Пишу долго, трудно — так работать нельзя…» И тут же мне — строго: «Деточка! Ты взяла от меня худшее — так же дико мучаешься, пока пишешь!»

«Зачем я иду к этому человеку?» — с этого (внутреннего) вопроса начинается для нее любое интервью. А теперь скажи мне, пожалуйста, ты в каждом интервью (у нас в газете или не у нас) чувствуешь этот вопрос, а тем более можешь заподозрить автора в знании ответа?!

Или вот из совсем недавнего: «Сдала неделю назад материал и не живу. Читают начальники или не читают? Пойдет — не пойдет? Нормально написано или нет?» (Прикинь, на следующий год будет 55 лет, как Руденко работает в «Комсомолке», классик, легенда, а из-за каждой заметки волнуется, переживает, хочет сделать как можно лучше, и делает ведь, и продолжает развиваться, расти и быть современной!)

Спрашиваю: «Какие ваши материалы самые любимые?» А она: «Любимых нет. Я люблю героев своих. Особенно тех, которые ко мне как-то прилипли». С некоторыми с 62-го года дружит. Так и называет их «люди 62-го года». Или вот Саша Немцов, «афганец», герой ее легендарного материала «Долг» — с ним с 80-х годов дружба.

После «Долга» в возлюбленном отечестве совсем иначе стали относиться к тем, кто прошел Афганистан. До этого цинковые гробы с нашими мальчиками приходили на родину тайно, а раненым на той страшной войне, которая на советском новоязе называлась «выполнением интернационального долга», в родных военкоматах говорили: «Мы вас туда не посылали» и прогоняли прочь.

На «Долг» пришли мешки писем, и помнишь, как Руденко в маленьком комментарии к ним одной-единственной фразой определила целиком поколение: «В нашей стране появились воевавшие дети не воевавших отцов»?!

…В «Комсомолке» у нее случился служебный роман. Ким Костенко стал ее вторым мужем и любовью всей жизни. Ким — фронтовик, прошел всю войну, у него много наград, но ей он говорит всегда: «Ты — моя главная награда».

Дочь Таня, сын Павел, и очень открытый дом, двери не закрываются, людям идти к ним в радость! Юрка Щекочихин, по-моему, вообще из их квартиры не вылезал.

Первая и на всю жизнь подруга Магда (по мужу уже Алексеева) часто из Питера приезжает, она тоже стала знаменитой журналисткой, а еще пишет замечательные стихи и прозу.

Так вот: про Кима. (На том ее листочке после родителей и Магды написано его имя.) Ким был, как ты знаешь, собкором «Комсомолки» и первым замом главреда, потом ответсеком «Советской культуры»… Но главное — он написал о настоящей истории «Молодой гвардии». (Юного читателя предупреждаю: к «Нашим» — никакого отношения! Это подпольная краснодонская организация времен Отечественной войны 1941–1945 годов.) И вернул доброе имя Виктору Третьяковичу, которого под псевдонимом (очень прозрачным и красноречивым) Фадеев изобразил предателем.

И вот когда Ким после своих публикаций в «Комсомолке» поехал к маме Виктора Третьяковича, которая до этого ходила на могилу сына тайно, и они поговорили, и она вышла его провожать, так вот посередине сельской улицы она отвесила ему низкий-низкий поклон. Представь: длинная улица, Ким идет, оглядываясь, а женщина стоит в поклоне до земли.

В октябре 1990 года Ким Костенко погиб в автомобильной аварии.

Руденко кричала криком, не останавливаясь, но когда ее родная сестра Лина спросила в отчаянии: «Инночка! Как я могу тебе помочь?», Инна Павловна сказала: «Водки, сигарету и Магду».

Поддержите
нашу работу!

Нажимая кнопку «Стать соучастником»,
я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ

Если у вас есть вопросы, пишите donate@novayagazeta.ru или звоните:
+7 (929) 612-03-68

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow