На прошлой неделе знаменитый «крот истории» был обнаружен и вытащен на обозрение почтенной публики Михаилом Дмитриевым и Сергеем Белановским из Центра стратегических разработок.
В своем докладе на основании углубленных интервью и двух опросов городского населения авторы демонстрируют, как святая святых существующего в России политического режима — путинский «рейтинг» — сжимается, стареет, покрывается несимпатичной коркой и трещинами. Доверие к Владимиру Путину падает, соответственно, падает доверие и к Дмитрию Медведеву, который не стал альтернативой Путину, а значит — не имеет шансов на самостоятельную политическую биографию. Запущен процесс делегитимации власти, которая носит в сознании населения персоналистский характер.
Строго говоря, социологическая основа доклада не слишком сильна. Опросы недостаточно репрезентативны, данные углубленных интервью представлены не систематически и скорее играют роль иллюстрации интуитивных гипотез исследователей. Доклад скорее выглядит как прощупывание дна болота палкой, чем как его систематическое исследование. Но палка — тоже метод, если у вас нет эхолота.
Впрочем, убедительность интуиции авторов придают данные социологических центров. Так, например, регулярное исследование имиджевых характеристик Владимира Путина в общественном мнении Левада-центра продемонстрировало значительное падение по всем (!) позитивным составляющим имиджа в феврале 2011 года по сравнению с аналогичным замером 2008-го. «Характеристики» откатились на уровень 2000 года, констатируют социологи в своем комментарии. Собственно рейтинг Путина (индекс доверия), по данным социологов, снижается с середины 2008-го и достиг минимумов, характерных для зимы 2005-го, когда Путин столкнулся с самым серьезным пока кризисом на протяжении своего правления («монетизация льгот» и бунт пенсионеров). Существенно — едва ли не в полтора раза — выросли, по данным и Левада-центра, и ФОМа, и антирейтинги «начальников»: не доверяют им около 30% опрошенных.
Показательна и динамика общих оценок положения дел в стране. Надо сказать, что кризис 2008—2009 годов россияне перенесли достаточно стойко. На дне кризиса индекс (баланс оценок) положения дел в стране, по данным Левада-центра, скатился от +40 пунктов к нулю, но не ушел в отрицательную зону, а с весны 2009 года начал быстро восстанавливаться. Однако осенью 2010-го индекс рухнул и в начале 2011 года — без особых видимых причин — ушел-таки в отрицательную зону. Справедливости ради надо сказать, что одним из самых чувствительных параметров для массовых оценок положения дел традиционно является инфляция. И стремительное движение индекса осенью 2008 года отчасти может быть объяснено этим. Точнее, сочетанием инфляции и отсутствия видимого роста экономики. Но это не так важно. Индекс оценок положения дел, отслеживаемый с начала 1990-х, — очень надежный барометр, и если посмотреть на его многолетний график, то политическая история страны за последние 18 лет видна как на ладони. И полученные отрицательные значения индекса в как бы спокойной ситуации — это весьма серьезный сигнал конденсирующейся политической проблемы. В целом же тенденция прослеживается по целому ряду замеров и Левада-центра, и ФОМа: в последние семь-восемь месяцев оценки населением текущей социально-политической ситуации и перспектив значимо и динамично ухудшаются.
Впрочем, сами по себе эти оценки пока не дают оснований говорить о «кризисе». Да и рейтинги начальников все еще весьма высоки. Чем плох рейтинг 65—68%? Любой избранный лидер демократической страны мог бы только мечтать о таком… Но здесь мы натыкаемся на самое важное. Да, избранные лидеры демократических стран часто довольствуются рейтингами гораздо более низкими. Но признанная обществом легитимность их избрания позволяет им пережить эту ситуацию без потрясений. Совсем другое дело, если сами выборы были не реальными выборами, но подтверждением высокого уровня доверия населения к «начальнику», как это было в России в 2004 и 2007 годах. Альтернативность, справедливость, прозрачность тех выборов была населению относительно безразлична в силу априорного «доверия» Владимиру Путину. Легитимность в такой ситуации опирается не на справедливость, законность и прозрачность, но на магию доверия. И кончается вместе с ней.
Проблема заключается в том, что у такого «доверия» нет «серединки». Магия доверия основывается на том, что все доверяют лидеру потому, что… все вокруг ему доверяют. Именно поэтому устойчивый тренд снижения рейтинга оказывается настолько опасен. Как только этот магический круг доверия окажется разорван, пружина начнет стремительно распрямляться. Замкнутый круг доверия может стремительно превратиться в замкнутый круг недоверия. Именно в эту реальность — в социологическом смысле еще не наступившую — пытаются заглянуть Дмитриев и Белановский.
Особая проблема «популярных диктаторов» в периоде их заката — это позиция элит. Используя кнут и пряник, популярные диктаторы принуждают традиционные деловые и бюрократические элиты к лояльности, но всерьез опираются при этом лишь на узкую прослойку опричников-нуворишей, пришедших во власть вместе с ними и всем обязанных непосредственно им. Невозможность примирения между двумя группами сковывает диктатора и лишает маневра — возможности заключения нового пакта со старыми элитами. Попытка лавировать быстро переводит ситуацию в цугцванг. В то же время исчезающая «магия доверия» открывает перед традиционными элитами широкие возможности для отыгрыша своих прошлых потерь. Напряжение и разбалансированность в верхах приводят к окончательному распаду «магии доверия».
Пожалуй, самая слабая часть рассуждений авторов доклада — это рецепты по преодолению кризиса. Дело в том, что причиной его является, конечно, не та социальная реальность, которую авторы рассматривают. Распад «магии доверия» — это симптом, а не причина будущего кризиса. Легитимность утрачивают не конкретные персонажи, но созданная ими система властно-экономических отношений. Именно этот фундамент треснул и «поехал». И не осознав этого, мы можем потратить немало лет на бесплодные попытки починить или перестроить стоящий на нем дом, ввергнув страну не в один, но в целую серию политических кризисов.
