К этому центру приписаны ликвидаторы-чернобыльцы, персонал стратегических ядерных объектов, сотрудники Росатома. А теперь еще и мы — те, кто побывал вблизи японской АЭС «Фукусима-1», — журналисты и спасатели МЧС. Наше первое обследование в биофизическом центре им. Бурназяна прошло в пятницу.

Меня отправили в одноэтажный домик с внушительной вывеской — «Лаборатория радиометрических и спектрометрических исследований человека и окружающей среды». У двери встречал в белом халате шеф лаборатории Владимир Наумович Яценко, известный ученый-спектрометрист.

— Придется немного подождать, — сказал он, проводя через комнату с огромной жутковатой капсулообразной камерой. Дверца в камеру открыта, рядом с ней сидит центроспасовец. — Пока этого меряем, но у него вряд ли что-то будет. Поблизости от АЭС не был, под дождь не попадал…

— Я работал на развалинах в Сендае, — гордо заявил эмчеэсовец.

— И спасли кого-нибудь? — уточнил ученый.

— Нет, — поник спасатель. — Много-много тел, но живых не было.

— Но спасли же там бабушку с внуком, и это на девятый день*, — возразил я.

— Как же, спасли! — зачем-то парировал спасатель. — Это еще неизвестно, они могли и сами выбраться.

Продолжать не стали. Расстройство эмчеэсовцев понять несложно. Найти живых не удалось еще ни нашей, ни какой-либо другой иностранной спасательной группе.

— Володя, уводи быстро журналиста! — раздался откуда-то голос. — Он сейчас эмчеэсовцу всю статистику, к черту, испортит!

Голос, выяснилось потом, принадлежал инженеру Евгению Сергеевичу Леонову. Когда-то они оба — Яценко и Леонов — были в составе первых московских спектрометристов, отправленных в Чернобыль после аварии.

Владимир Наумович уводит меня в соседнюю изолированную комнату. «Побудьте тут, — говорит, — мы сейчас спасателя домеряем, а то ваш фон повлияет на него».

— А почему он не внутри?

— Это не обязательно. Там и без этого чувствительные датчики. Можно просто рядом посидеть, — отвечает Владимир Наумович. — А вообще изначально камера для измерения детей предназначалась, но у нее такой страшный вид, что решили использовать ее для небольших предметов. Если бы вы, например, были в одежде, в который ездили там, по Японии…

— На мне сейчас куртка оттуда, — говорю.

Глаза Владимира Наумовича вдруг вспыхнули.

— Так, скорее снимайте, — сказал ученый, — сейчас мы ее!..

Забыв про спасателей, спектрометристы засуетились над моей курткой. Ее сложили в полиэтиленовый пакет и засунули в свинцовую «детскую» камеру. Меня самого усадили к прибору, сканирующему щитовидную железу.

Эмчеэсовцам все это, кажется, не понравилось. Кто-то сказал, что я «блатной», кто-то наоборот: «Вот же влез в очередь, хрен с горы».

— Спокойно, господа, — звонко осадил недовольных Яценко. — Да его куртка представляет больший интерес, чем все вы, вместе взятые!

На пару секунд я даже испытал гордость за себя и куртку. Но тут Владимир Наумович продолжил: «Там на ней четверть таблицы Менделеева. А вы все чистенькие, радуйтесь!».

— Что значит «четверть»? — забеспокоился я.

— Всего понемногу, — сказал Леонов. — Да ничего страшного! В химчистку отдадите, потом недельку на балконе, все выветрится!

Через две минуты (куртка лежала в камере) программа идентификации радионуклидов дала результат. Содержание радиоактивного йода (I-131) — 225 беккерелей. Обнаружились следы ксенона (Xe-133), цезия (Cs), стибиума (Sb) и пр.

— Скорее всего, этих элементов у вас на куртке было куда больше, — сказал Владимир Наумович. — Во-первых, у всех них период распада — 5—8 дней. Во-вторых, большая часть радиоактивных элементов, вероятно, смылась и «сдулась» по дороге. Вы принесли совсем малую часть, ничего серьезного. И еще меньшую, я полагаю, смогло поглотить ваше тело. Вы там таблетки йода употребляли?

— Употреблял, — говорю. — И чай пил зеленый.

— Сейчас посмотрим, — нахмурился Яценко. — Приборы американские, увидят всё.

Дальше меня прогнали через несколько измерительных аппаратов. Поместили во «взрослую» камеру, потребовали, согнувшись, постоять в «детской». Наконец принтер выплюнул результат анализа. Радиоактивный йод в щитовидной железе — 220 беккерелей (поглощенная доза 0,5 мкЗв), радиоактивный цезий во всем организме (Cs-137) — 120 беккерелей (1,6 мкЗв) и тоже — заметные следы ксенона (Xe-133) и стибиума (Sb).

— Серьезных угроз для здоровья быть не должно. Но куртку лучше не носите, — заключил Яценко.

— А что с теми, кто живет рядом с пораженной зоной? Ведь я там был всего три дня…

— Ну, если основываться на том, что привезли сюда вы, местные уже накапливают, вероятно, приличную дозу, — вздохнул Яценко.

*Последний на сегодня случай, когда при раскопках развалин японским пожарным удалось найти живых людей – 80-лентюю женщину и ее 16-летнего внука.