Последние пару дней в городке Фукусима (это столица одноименной префектуры) стоит небольшой туман. Точнее, даже не туман — легкая дымка, висящая над городом и окрестностями. В японских фильмах ужасов она всегда таит нечто зловещее. Но в жизни ужас начинается, когда после тумана вдруг начинает моросить дождь. Люди бегут под козырьки и внутрь зданий. Прохожие с зонтами ускоряют шаг. Я на полпути в местный лагерь для переселенцев надеваю капюшон, и тут сзади меня окликает какой-то мужик. «Big dangerous! Without umbrella — no-no!»*— орет на ломаном английском, тычет пальцем вверх. И, не дожидаясь ответа, делится зонтом. Дальше идем вместе. Японцу явно совсем не в ту сторону, но он провожает меня до самого лагеря.
Это спортивный зал школы, куда уместили около 300 человек. Матрасы придвинуты вплотную друг к другу, большинство людей лежат, медитирующе разглядывая потолок, кто-то сидя смотрит новости (здоровенную панель как-то приделали к шведской стенке). Показывают, как другие японцы прячутся от осадков. В одном из углов — игровая зона для детей. Малыши возятся с машинками и конструктором. Подростки с тоской смотрят в окно: из-за радиоактивного дождя их только что загнали в зал. А так могли бы и дальше гонять на поле мяч. Футбол сейчас в Японии очень популярен.
В спортзале немного прохладно — работают только переносные радиаторы, в режим обогрева перевели кондиционер. Муцуми Накомото, владелец небольшой теплицы по выращиванию клубники в 20 км от бедствующей АЭС, полулежа читает вслух газету. «Всемирный банк заявляет, что ущерб от землетрясения — 235 миллиардов долларов… Как это, интересно, они подсчитали? — восклицает он на весь зал. — Я за один только год продавал товара на полмиллиона, а сейчас — все, конец — на всю жизнь! И через десять лет каждый будет говорить: «Не буду я твою радиоактивную дрянь покупать». Его жена Идзуко сидит рядом на коленях, успокаивающее гладит Муцуми по плечу и говорит:
— Китайцы купят, ничего страшного. Что ты так волнуешься? Сделаем им скидку.
— Тс! — встрепенулся Муцуми. — Ты что несешь? Чтобы я имел дело с коммунистами? Я лучше засажу все травой и в одиночестве буду играть в гольф!
— Но что плохого в коммунистах? — спросил я.
— Все! — воскликнул Муцуми. — Думают, смогут во всем утереть нам нос! Приезжала ко мне целая делегация, рассматривали все, спрашивали про состав почвы, как добился такого приятного вкуса. Дали попробовать свои ягоды — кислятина! Но прошло полгода, незадолго до землетрясения получаю посылку — ягоды почти так же восхитительны, как мои, и рядом записка: «Теперь можете продать свой бизнес нам».
Муцуми затряс газетой в воздухе. А жена Идзуко тяжко вздохнула: «Лучше бы, конечно, играл в гольф».
Я хотел, чтобы они взяли немного лекарств или масок — с токийскими журналистами мы закупились еще в столице. Но в Фукусиме переселенцы с благодарностью отказываются. И просят доставить помощь дальше на север, в префектуру Мияги, — где цунами уничтожило всю береговую линию. «Мы-то справимся, мы живы, — говорит Мицуми. — А там люди потеряли абсолютно все, столько жертв…»
Начиная с субботы северо-восток Японии (Тохоку) прилично трясет по нескольку раз в день. Новое землетрясение начинается, когда на автостанции мы ждем автобус в Сендай. Сначала чуть вздымается пол, над головой с легким дребезжанием раскачивается крыша платформы. И все стоящие на станции тут же прижимаются друг к другу, берутся за руки, кто-то подхватывает мою ладонь. Я смотрю в лица соседей, но не вижу страха. Кто-то улыбается, давая понять: расслабься, все ОК. И уже в следующую минуту люди снова расходятся по сторонам — будто ничего и не случилось.
Эти толчки по 4—5 баллов и правда не несут разрушений, но после каждого японцы идут включать телевизоры или радио: возможно предупреждение о цунами. В первые же секунды землетрясения плановое вещание каналов прерывается: на экранах — дергающаяся картинка с камер, установленных на высоких зданиях. Затем она сменяется схемой местности, где отображены эпицентр и магнитуда толчков в разных городах. Наконец закадровый голос сообщает, что угрозы цунами нет.
Самый пострадавший от цунами город страны Сендай постепенно приходит в себя. Возобновилось дорожное сообщение с соседними городами, и раз в день автобус отправляется даже в Токио. Правда, чтобы попасть на него, нужно резервировать билет и ждать своей очереди два-три дня. Но власти обещают увеличить количество рейсов — сразу, когда в город прибудет топливо. Но люди не ждут и покидают город, делая по несколько пересадок.
В Сендай наш автобус прибывает тоже полный. Дождавшись открытия дорог, люди наконец едут искать близких.
Миллионная столица префектуры Мияги находится почти у самого берега. Но вид на город у океана закрывают высокие холмы, через которые проложен тоннель. Проехав его, весь наш автобус прильнул к окнам — но компактный даун-таун невредим. Волна не зашла так далеко. Зато абсолютно стерла пригород Сендая — прибрежную Арахаму.
Арахама простиралась от самого океана вглубь почти на 2 километра. У самого моря в своих особняках жили деловые и состоятельные сендайцы, чуть дальше — скромные фермеры в маленьких домиках. Сендайцы побогаче строили дома из кирпича и бетона. А экономные фермеры — из легких блоков и переработанной древесины. Одни ездили на немецких автомобилях, а другие — на компактных японских «пирожках» с крохотными колесиками… Но стихия не разглядела социальных различий. Сначала волна сорвала особняки из бетона и кирпича, тяжелые немецкие машины, понесла их за собой, разметая в щепки фермерские домики. Теперь это была уже не вода, а масса из камней, железа, частей машин. Говорят, не выжил ни один, кто находился в тот момент внутри жилищ.
Побережье префектуры теперь — бескрайние поля мусора из фрагментов коттеджей, мебели, техники. Поселок как будто прошел сквозь гигантскую мясорубку.
Сендайские спасатели до сих пор не могут найти всех тел. Поэтому только в Арахаме сотни числятся пропавшими без вести. Помогают в поиске бригады пожарных из Токио. А власти Окинавы предоставили два вертолета. Сегодня они целый день кружат над грудами мусора. По чистому пляжу блуждают репортеры в надежде, что вдруг удастся найти кого-то живым. Ведь нашли и достали в воскресенье (на 9-й день) 80-летнюю женщину и ее 16-летнего внука.
Эта история обнадежила спасателей, работающих на всем побережье. Поиск снова активизировался. Где-то поблизости ищет людей немецкая овчарка Борис — он сотрудник группы спасателей из американской Вирджинии. Дальше на севере работают собаки из Южной Кореи и Германии. Впрочем, передвигаться по развалинам городков и поселков тяжело даже им. На лапы приходится надевать специальную собачью обувь.
Во вторник полиция дала последние цифры — 21 тысяча пропавших без вести или погибших.
— Вся страна ждет чуда, — говорит мне, глядя на океан, репортер токийской газеты «Асахи» Йоска Ватанабе. — Все надеются, что эти тысячи, унесенные морем, вот-вот вернутся. Хотя бы тела…
Но океан не отдает никого. Даже героев, как, например, мэра городка Оцути, который сразу после землетрясения побежал оповещать жителей о возможном цунами и не вернулся. Похожий случай был и в Ишиномаки, где женщина — офицер берегового контроля, заприметив гигантскую волну, через громкоговоритель из своей будки торопила людей. Никакой будки теперь на том месте больше нет.
И таких историй — масса. Люди оставались на своем месте до конца. Рассказывают даже про серфера, который вместо того, чтобы уносить ноги, стал звонить в полицию Сендая — чтобы предупредили весь город. Его тоже не нашли.
Немолодой мужчина Фиджитсу уже минут пятнадцать водит глазами по длинным спискам на стенде возле мэрии Сендая. Каждый час списки обновляют, но погибших, то есть найденных тел, не становится больше. Не говоря уж про живых. Фиджитсу 37 лет, но выглядит он реально на 50. Небритый, с красными глазами, взлохмаченные волосы. «Пока не нашли», — говорит он про свою жену и 11-летнюю дочку и плетется обратно во временный лагерь. Но через минуту останавливается. «Нет, я еще подожду, — говорит. — Мне кажется, их вот-вот отыщут». И возвращается назад.
Я не могу на него смотреть. И я не знаю, о чем его спрашивать, надо ли это делать вообще. Когда случилось землетрясение, он сидел в своем офисе в удаленном от берега Сити. Залезть под стол не успел, и сверху, с полки, на голову ему упало что-то тяжелое. Фиджитсу вырубился на полчаса, а когда очнулся, то рванул на парковку. Он забрался в машину и помчался в поселок рядом с морем, где дома были его жена и дочка. Пока ехал, без конца звонил им. Ответила дочь и сказала, что мама пошла помочь старикам-соседям, сейчас она выведет их на улицу, они все вместе сядут в машину и приедут… Связь оборвалась. Выезжая из центра, Фиджитсу видел, как цунами смело побережье и уже мчится навстречу ему… Все, что было у меня из лекарств и радиационной защиты, я раздал Фиджитсу и его соседям по лагерю, как просили люди из Фукусимы.
Рядом с японцами я провел, наверное, одну из самых тяжелых недель в истории их страны. Но рядом с ними я не испытывал страха, я так же, как они, по-моему, научился не бояться. Но одно наблюдение до сих пор не дает мне покоя. Как эти люди умудряются сочетать такие взаимоисключающие в европейском представлении вещи, как абсолютную неприкосновенность личности и активное, семейное даже, участие в бедах друг друга? Я видел, как какой-то фрик шел по центру Токио в женском купальнике, не замечая на себе никаких любопытных взглядов. И вдруг этот парень упал, забившись в приступе эпилепсии. И все, кто находился рядом и еще минуту назад не смотрел на него, тут же кинулись на помощь. Кто-то засунул в его рот свой телефон.
Я не знаю, как это получается у них. Но, кажется, здесь есть некая связь со знаменитой восточной сверхплотной застройкой: когда дома (маленькие частные или крупные с дорогими апартаментами) всегда строятся на очень близком расстоянии друг от друга — всего метр или два. Соседи невероятно близки друг к другу — в прямом, физическом смысле.
Но только в этих домах никогда не делают окон, глядящих друг на друга.
*«Большая опасность! Без зонта — нет-нет».
P.S. Радиационный фон на северо-востоке Японии серьезно меняется каждый час — в зависимости от направления и силы ветра. Правда, начиная с субботы и до вторника, он не достигал серьезных значений даже в префектуре Фукусима, где располагается АЭС. Но вечером в понедельник сначала из второго, а затем из третьего реакторов снова начались резкие выбросы белого дыма. Рабочие покинули станцию. А во вторник днем стало известно, что фон в радиусе 20 км от станции превышен в 1600 раз.
Во всей стране второй день идет дождь. Власти запрещают к продаже продукты питания, произведенные и выращенные на территории всей префектуры Фукусима.
Радиоактивный йод и цезий в малых количествах обнаружены в водопроводной воде уже пяти префектур Тохоку. В том числе и Токио. Во вторник в столице Японии снова планируется плановое отключение электричества. Каждый из пяти районов Токио попеременно отключат от сети на 3 часа 40 минут.
P.P.S. Репортаж наших специальных корреспондентов из «Новой газеты во Владивостоке» Андрея Островского и Юрия Мальцева (фото) читайте в пятничном номере, а сегодня — на сайте «Новой».
