_В четверг, 10 марта, информационно-аналитический центр «СОВА» представил последний доклад Галины Кожевниковой, которая скончалась 5 марта после тяжелой болезни. Основные тезисы – в _ сегодняшнем номере «Новой» _. Доклад целиком – на _ сайте «СОВЫ» . Публикуем его и мы.

РЕЗЮМЕ

ПРОЯВЛЕНИЯ РАДИКАЛЬНОГО НАЦИОНАЛИЗМА:

• Насилие

• Публичная активность праворадикальных групп

ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ РАДИКАЛЬНОМУ НАЦИОНАЛИЗМУ:

• Общественные инициативы

• Нормотворчество и разъяснение правоприменения

• Уголовное преследование

• Федеральный список экстремистских материалов

• Признание организаций экстремистскими

• Другие административные меры

[Резюме]()
Беспорядки на Манежной площади в Москве 11 декабря 2010 г. резко повысили значимость проблем национализма и расизма в сознании российского общества. На момент написания доклада мы не можем предсказать, как будут развиваться события, произойдет ли устойчивая реструктуризация поля общественной дискуссии или все постепенно вернется к предыдущему состоянию. Но несомненно, что в свете декабрьских событий весь 2010 год выглядит иначе – требуется ответ на вопрос, почему эти события произошли именно сейчас. Исчерпывающий ответ дать, разумеется, невозможно, однако данный доклад ¹ может предоставить достаточно материала для того, чтобы сделать обоснованные предположения.

В 2010 году уровень расистского насилия, столь заметно уменьшившийся годом ранее, если и снижался, то весьма несущественно, хотя количество убийств все же снизилось сильно – в основных центрах деятельности ультраправых. При этом размах уголовного преследования за такие преступления продолжал быстро возрастать, и его качество улучшилось (количество осужденных почти удвоилось, но выросла и доля условных приговоров). Это означает, что активная работа правоохранительных органов оказывает сейчас воздействие скорее на наиболее агрессивные группы, видимо, как-то замеченные ранее, но не может уже охватить всю массу ультраправых, склонных к насилию. Этот ожидаемый результат – некоторое исчерпание наработанного ранее оперативного материала – означает, что при сохранении того же уровня полицейской активности уже невозможно оказывать эффективное давление на праворадикальную среду.

Среда же, со своей стороны, адаптируется к новой ситуации, в том числе путем выстраивания новых горизонтальных достаточно законспирированных структур, что и позволило, в сочетании с неожиданно успешным привлечением фанатской молодежи, эффективно организовать события 11 декабря. Эта система малых автономных ультраправых групп все менее связана с известными организациями националистов, все более непримирима к властям (что отражается и в риторике, и в заметном числе атак, направленных на власти) и рассматривает свою повседневную деятельность как «партизанскую войну» (такие «несерьезные» действия, как вандализм, количественно даже сократились). Легальные же националисты все более определенно выступают в роли прикрытия для этой агрессивной среды и позволяют себе достаточно радикальные выступления.
Власти в течение года практически не меняли политику в отношении этой радикальной риторики. Правоприменение по пропаганде ненависти по сути очень мало изменилось в сравнении с предыдущими годами. Количество приговоров выросло в полтора раза, но старые недостатки этой практики сохранились. Такой механизм, как запрет экстремистских материалов, давно показал свою неэффективность. А механизм запрета организаций как экстремистских в 2010 году действовал вполне заметно, но неудачно: были запрещены мелкие локальные ультраправые группы, давно не существующие организации, а также Славянский союз (и его дальневосточный филиал), который беспрепятственно продолжил свою деятельность, слегка изменив название.

События 2010 года обострили отношения в «треугольнике» полиция – ультраправые – радикальные антифашисты, что мешает властям и обществу сфокусировать внимание на основной сейчас угрозе – насильственной деятельности ультраправых. Тот же эффект имеет расистская антирусская мобилизация, явно наблюдавшаяся после 11 декабря. Пока, к счастью, и антирусские расисты, и радикальные левые любого толка порождают мало организованного насилия в сравнении с ультраправыми (исключая из рассмотрения Северный Кавказ), но усложнение картины влечет расфокусирование внимания всех заинтересованных лиц и, что важнее, чревато раскручиванием спирали насилия (в частности, формированием устойчивых насильственных расистских структур в среде выходцев с Кавказа).

Для легальных националистов первая половина года прошла в состоянии упадка активности и некоторого разброда, но с осени их деятельность неожиданно активизировалась. Отчасти это зависело не от самих националистов: например, успешное «изгнание гастарбайтеров» из подмосковного Хотьково в начале ноября, в отличие от предыдущих неудачных попыток повторить кондопожский сценарий – «заслуга» в первую очередь местных жителей. Но рекордный размах «русского марша» 4 ноября – уже результат мобилизации собственно националистического актива, как в легальном, так и в автономном секторах. Возможно, осенняя активизация была отчасти подготовлена летними событиями: июльскими фанатскими выступлениями в Москве и двумя громкими конфликтами, в которых явно выявилась конфронтационное поведение режима Рамзана Кадырова (драка в лагере «Дон» и споры вокруг пособия Вдовина и Барсенкова).

2010 год ознаменовался очередными объединительными инициативами, не принесшими устойчивых результатов. Союз давно конкурировавших ДПНИ и «Русского образа», провозглашенный в сентябре, к концу года был подорван из-за компрометации «Русского образа» в глазах праворадикалов (публикация показаний на Никиту Тихонова). Более интересен все более заметный поворот большинства националистов к темам, для них вроде бы «не профильным» – к социальной проблематике и к выступлениям против политического режима в защиту демократии. Несомненно, основные националистические организации стремились таким образом преодолеть маргинальное состояние русского национализма как в глазах среднего гражданина, так и в среде политической оппозиции. Успехи на этом поприще были довольно скромными, но и они были поставлены под вопрос декабрьскими событиями: для лидеров легального национализма встал вопрос, к кому им надо держаться ближе – к радикальной националистической среде, являющейся основой и для их организаций, или к более широким слоям общества. Пока, похоже, они выбирают первое, хотя, конечно, стремятся достичь обеих целей одновременно.

Когда мы завершали работу над этим докладом, умерла Галина Кожевникова. Мы не успели завершить традиционный для Центра «СОВА» сбор и анализ статистики. Но все же мы сочли необходимым не откладывать выход доклада, работа над которым стала последним делом Галины. Поэтому данная версия доклада должна рассматриваться как предварительная публикация. Особенно это относится к количественным данным. Мы, в порядке исключения, не прилагаем развернутых таблиц статистики. Вскоре они будут уточнены и опубликованы.

[Проявления радикального национализма]()

Насилие

В 2010 году от расистского и неонацистски мотивированного насилия погибло 37 и были ранены 382 человека. В 2009 году погибло 84 и было ранено 434 человека. Однако говорить о существенном снижении уровня насилия по сравнению с предыдущим годом пока нельзя, учитывая, что данные пополняются с большим опозданием, но достаточно интенсивно ² . Хотя, безусловно, можно говорить о снижении количества расистских убийств (в первую очередь в Москве и Петербурге), что не может не радовать.

Традиционно центрами расистского насилия остаются Москва с областью, где напряженность особенно возросла после погромов 11 декабря 2010 г. (см. ниже) – 19 погибших и 182 пострадавших за год, Петербург с Ленинградской областью (2 погибших и 49 раненых) и Нижний Новгород (4 погибших и 17 раненых). В 2009 году эти показатели составляли 38 погибших и 131 раненый, 8 погибших и 36 раненых и 6 погибших и 21 раненый соответственно. То есть безоговорочное улучшение ситуации по сравнению с предыдущим годом мы видим лишь в Москве, и то только если не считать декабрьских событий, и заметное снижение количества убийств наблюдается в Петербурге. В Нижнем Новгороде ситуация практически не меняется на протяжении многих лет. И причины наблюдаемых изменений или отсутствия таковых не в последнюю очередь кроются в отношении правоохранительных органов и судов к ультраправым, о чем будет сказано ниже.
Всего же инциденты, связанные с расистским насилием, были зафиксированы в 45 регионах России.

Традиционно основной группой жертв являются выходцы из Центральной Азии (16 погибших, 75 раненых). Второе место занимают представители так называемой неформальной молодежи (3 убитых, 65 раненых). С одной стороны, это в целом отражает рост напряженности в уличном противостоянии неонацистски и антифашистски настроенных группировок ³ (и напряженность этого противостояния, безусловно, будет только возрастать). При этом необходимо отметить, что подавляющее большинство пострадавших в этой группе не являются «боевыми антифа»: это либо посетители концертов, которые неонацисты считают «антифашистскими», либо люди, которых просто «приняли за антифа». С другой стороны, из этих данных нельзя делать вывод, что реальное количество нападений на субкультурщиков сопоставимо с количеством нападений на выходцев из Азии, потому что «субкультурщиков» гораздо меньше, чем, скажем, трудовых мигрантов из Таджикистана. Объясняется эта статистика тем фактом, что молодежные субкультурные группы и антифа имеют хорошо развитые горизонтальные связи, позволяющие собирать более полную информацию о нападениях.

Новым в этой области неонацистского насилия стало то, что с развитием субкультуры наци-стрейт-эдж список жертв начинает расширяться за счет аполитичных молодых людей, которые, по мнению этих ультраправых, ведут «нездоровый образ жизни». Показательны в этом смысле нападения в конце августа – начале сентября в Ростове-на-Дону: подростки в масках избили людей, стоявших рядом с супермаркетом, выкрикивая лозунг: «Русский не бухает» (напомним, такие лозунги, которые успешно вписываются в государственные антиалкогольные и антитабачные кампании, использует, в первую очередь, «Сопротивление» Романа Зенцова).

Антигосударственный террор

По-прежнему в деятельности ультраправых группировок сохраняется стремление к террористической деятельности, которую можно охарактеризовать как антигосударственную: подрывы стратегических объектов (как, например, подрыв железнодорожных путей и дрезины под Петербургом в феврале 2010 года), поджоги и подрывы милицейских участков (например, в Орле, Пензе, Ростове-на-Дону). Подчеркнем, что он развивается не как альтернатива расистскому насилию как таковому, а как параллельное ему направление.

И хотя говорить о какой-либо динамике в этой области нельзя (в 2010 году нами зафиксировано 18 таких актов против 20 в 2009 году), однако мониторинг подобных действий очень сложен. С одной стороны, не всегда можно идентифицировать авторов нападений, поскольку ультралевые группы также активно практикуют нападения на милицейские участки. С другой стороны – и мы уже неоднократно отмечали это – ультраправые группы стремятся взять на себя ответственность за инциденты, сам факт которых невозможно подтвердить. Так, например, петербургские неонацисты заявили, что ко Дню милиции (10 ноября) ими было сделано не менее 8 звонков о якобы минировании общественно значимых объектов (торговых центров, родильных домов) в Петербурге, однако подтверждение удалось найти только трем таким акциям.

Самым ярким примером «присвоения» террористических действий ультраправыми стала история с «приморскими партизанами» – криминальной группой, совершившей в первой половине 2010 года серию жестоких нападений, преимущественно на сотрудников милиции. Задачу расистской пропаганды облегчала информация о том, что некоторые члены банды ранее имели отношение к ультраправым (на момент написания доклада (январь 2011 года) известно, что как минимум двое ее членов ранее имели судимости за расистские нападения). А популярности версии «русских народных мстителей» (которую, в частности, охотно транслировали и вполне респектабельные СМИ) способствовали сильнейшие антимилицейские настроения, которые в настоящее время широко распространены в российском обществе в целом. И хотя до сих пор нет никаких оснований утверждать, что банда руководствовалась неонацистскими мотивами, ультраправый пиар «приморских партизан» не только не прекратился, но и получил серьезное развитие.

Во-первых, складывается культ очередных «белых героев» в рамках общей тенденции упрощения идеологии неонацистских автономных законспирированных групп. Эта упрощенная идеология сводится к объяснению существующей ситуации в терминах войны, на которой есть враги, их жертвы и герои. Нельзя сказать, что это новое явление, но тренд заметно усиливается. И война здесь понимается в прямом, а не переносном смысле. Образы «жертв и героев» («приморских партизан», особенно не сдавшихся и покончивших с собой А. Сухорады и А. Сладких) противостоят четко очерченному образу врага – государству и его агентам-милиционерам.

Во-вторых, как и следовало ожидать, появились если не реальные, то виртуальные подражатели «приморцам». Например, в августе в августе 2010 года в Орле была задержана группировка, возглавляемая сотрудником ФСБ. Орловская банда является ярким примером «современной» ультраправой группировки – автономная группа, занимавшаяся диверсионно-террористической деятельностью и выбиравшая в качестве объектов для нападения и органы власти, и объекты, принадлежащие «этнически чужим» (в данном случае это было кафе, а могли быть торговая точка, автомобиль и т.д.). «Акции» были показательными: на месте преступления оставлялись листовки, подтверждающие их (акций) неонацистский характер и декларирующие принадлежность группы к течению антигосударственного террора. Но мы хотим обратить внимание не только на деятельность и задержание группы, но и на то, что за несколько дней до сообщений о ликвидации группы в интернете начал распространялся текст, призванный представить группу как часть общероссийского антигосударственного террористического партизанскоготренда (но не организации!), который получил название «Письмо орловских партизан».

В-третьих, именно пример «приморских партизан» используется в базовых документах ультраправых политических групп 2010 года (см. ниже).
Если трудно говорить о количественной динамике антигосударственного террора, то с уверенностью можно утверждать, что он становится более дерзким и показательным. И это не только уже упомянутые листовки на местах преступления или «партизанские декларации» и «воззвания» в интернете. От угроз сотрудникам правоохранительных органов и судов праворадикалы переходят к реальным действиям. Так, в конце 2010 года в Приморье был задержан подозреваемый в подготовке покушения на следователя А. Комарова, ведшего дело лидера «Союза славян Дальнего Востока». Но, безусловно, самым громким преступлением 2010 года в этой области стало убийство судьи Мосгорсуда Эдуарда Чувашова, который вел, в частности, дело группы «Белые волки», обвиняемой в серии убийств людей с неславянской внешностью. Именно с этим делом были связаны угрозы в адрес судьи, прямо спровоцированные авторами одного из интернет-ресурсов, близких к «Русскому образу» и его юридическому проекту «Русский вердикт». И именно «праворадикальная» версия убийства, в конце концов, по заявлению следствия, стала доминирующей в расследовании этого убийства ⁴ .
После этого убийства сотрудники правоохранительных органов явно серьезнее начали относиться к разного рода угрозам. Так, в Ярославле реальные сроки лишения свободы получили граффитисты-вандалы, расписавшие город (в том числе и здание одного из судов) угрожающими слоганами, а одной из судей Мосгорсуда, ведущей в настоящее время дело группы неонацистов, выделена охрана.

Бытовое ксенофобное насилие

2010 год ознаменовался явным ростом бытового ксенофобного насилия. Безусловно, его динамику отследить довольно сложно, так как большинство эпизодов не попадает в поле зрения СМИ или квалифицируется правоохранительными органами как бытовые инциденты. Однако, как правило, мы фиксируем около десятка таких инцидентов в год (не считая традиционного всплеска в День воздушно-десантных войск 2 августа, в который избиения людей с неславянской внешностью (как правило, безнаказанные) стали нормой), а в прошедшем году ситуация выглядела несколько иначе.

Помимо традиционных инцидентов, таких, например, как нападение на милиционера, сопровождавшееся расистскими оскорблениями, во Владимирской области, или избиение подростка-армянина соседом-ксенофобом в Подмосковье, в 2010 году произошел ряд событий, спровоцировавший волны бытового ксенофобного насилия.

Например, после этнических погромов лета 2010 года в Киргизии в России было зафиксировано несколько нападений узбеков на киргизов и наоборот, мотивированных этнической ненавистью.

Всплеск исламо- и кавказофобии спровоцировали теракты 29 марта 2010 г. в московском метро. Тогда в течение недели было зафиксировано не менее 5 нападений, в результате которых пострадало не менее 8 человек.
Но основными жертвами бытовой религиозной ксенофобии в 2010 году стали адепты учения Свидетелей Иеговы, насильственные действия против которых очевидно спровоцированы массовой пропагандистской кампанией против них, продолжающейся уже третий год. В результате этих нападений пострадало не менее 12 человек, в том числе один ребенок.

Вандализм

Заметно сократился масштаб деятельности вандалов: в 2010 году нами было зафиксировано 100 актов вандализма против 146 в 2009 году ⁵ .
При этом совершенно очевидно, что тенденция преобладания идеологически мотивированного вандализма (организованные граффити- и стикер-акции, направленные на рекламирование ультраправых групп, осквернение мемориалов Великой Отечественной войны и т.п.) сохраняется, хотя и не развивается – 51 инцидент против 76 в 2009 году. Сокращение их количества произошло в первую очередь из-за сокращения граффити-активности сторонников «Русского образа» и «Сопротивления», которые, надо отметить, до весны 2010 года рассматривали действия по организованной расклейке стикеров или разрисовыванию стен не только как саморекламу, но и как своеобразную проверку на надежность потенциальных «соратников».

Почти не изменяется направленность вандализма, мотивированного религиозной ненавистью.

Так, в 2010 году действия вандалов распределились следующим образом:

— объекты Свидетелей Иеговы – 14 инцидентов, в том числе 1 взрыв и 3 поджога (в 2009 году – 12, в том числе 1 взрыв),
— православные – 12 инцидентов, в том числе 6 поджогов (в 2009 году – 15, в том числе 1 взрыв и 5 поджогов),
— еврейские – 10 инцидентов, в том числе 1 взрыв (в 2009 году – 22, в том числе 1 поджог),
— мусульманские – 8 инцидентов, в том числе 1 взрыв и 1 поджог (в 2009 году – 7, в том числе 2 поджога),
— протестанты различных деноминаций – 3 инцидента, в том числе 2 поджога (в 2009 году – 4, в том числе 2 поджога),
— армянские и языческие объекты – по 1 инциденту (в 2009 году – 4 и 0 соответственно).

Как видим, заметно сократилось количество актов антисемитского вандализма (и это уже несколько лет является стабильной тенденцией), а также антиармянского (что уже скорее следует считать случайным колебанием). Понемногу сокращается также размах вандализма, направленного на православных, но растет по отношению к Свидетелям Иеговы.

Можно предположить, что доля актов вандализма по отношению к религиозным объектам стабилизируется: в 2007 году такие атаки составили 72 %, в 2008 – 68 %, в 2009 и 2010 годы – примерно половину от общего числа инцидентов. Возможно, это связано с развитием правоприменительной практики, преследующей вандалов-расистов. Ведь если ранее подобные инциденты практически не расследовались, то теперь приговоры за осквернение религиозных объектов, если и не стали обыденным явлением, то не являются уже и сенсацией.

Однако при снижении общего количества актов вандализма отнюдь не сокращается количество наиболее опасных актов – взрывов и поджогов. В 2010 году было зафиксировано 15 взрывов и поджогов религиозных объектов, что составило 31 % от общего количества инцидентов этой направленности, в 2009 году – 12 взрывов и поджогов, то есть 21 %, в 2008 году – соответственно 19 и 31 %. Чаще всего поджигают православные часовни и храмы.

Публичная активность праворадикальных групп

Митинги, шествия, выборы

Публичная активность радикально-националистического движения развивалась в 2010 году по странной и малопредсказуемой – как это часто бывает с динамичными и достаточно закрытыми движениями – траектории.

До осени активность была сравнительно низкой. Традиционные акции, посвященные псковским десантникам (погибшим в 2000 году в бою в Чечне), прошли в 17 городах, но они были небольшие; самая крупная, в Москве, собрала 200 человек. 1 мая националисты отметили в 10 городах, московское шествие (а шествие всегда популярнее митинга) собрало 600 человек.

25 апреля ультранационалисты провели общий митинг в Москве численностью около 400 человек с требованием отмены ст. 282 УК и в защиту так называемых политзаключенных или «узников совести» – то есть ультранационалистов, осужденных за расистские, в том числе тяжкие насильственные, преступления (некоторые националисты называют их «военнопленными»). Аналогичное мероприятие прошло 25 июля в 20 городах, но реальные, пусть и очень маленькие, шествия удалось провести только в двух из них – Ставрополе и Череповце (зато в Москве в этот день имели место ультраправый концерт, драка фанатов «Локомотива» с милицией и т.д.).

Но предположения о спаде уличной активности праворадикалов оказались преждевременными. Традиционный «русский марш» 4 ноября оказался рекордным по размаху за все годы его проведения. В Москве основное мероприятие в Люблино (как и год назад), объединило все основные организации и численность участников достигла 5,5 тысяч человек (в начале и конце участников было меньше, так как из-за очень плохой погоды многие не решились провести столько времени на улице), и это больше, чем годом ранее на двух основных мероприятиях (в Люблино и на Болотной площади) в сумме. Существенно расширилась и география марша: в том или ином виде он прошел в 30 российских городах, а в предыдущие годы – не более чем в 20.

Такой прирост численности не мог объясняться только объединением усилий ДПНИ и «Русского образа»: как и при всяком объединении, кого-то новая структура привлекает, а кого-то отталкивает. Скорее следует предположить, что некие группы, не участвовавшие в меньших мероприятиях, организуемых ДПНИ или «Русским образом» и их союзниками (из неприязни к организаторам или по соображениям конспирации), решили все-таки прийти и принять участие в главном марше русских националистов. Но это объяснение, достаточное для анализа предыдущих мероприятий года, не объясняет, почему марш 2010 года был многолюднее мероприятий в тот же день годом раньше. Очевидно, совокупная масса сторонников известных и неизвестных ультрационалистических групп действительно выросла за год.

Никакими столкновениями «русский марш» не сопровождался, но выступления ораторов были значительно радикальнее обычного, а в Люблино представитель «Славянской силы» (СС, переименованный Славянский союз) Дмитрий Бахарев закончил свое выступление нацистским салютом прямо с трибуны.

Несмотря на возрастающие затруднения для оппозиционных кандидатов, националисты смогли кое-чего добиться на местных выборах. Конечно, большинство их кандидатов (по крайней мере известных нам) не было зарегистрировано или, если и было, не смогло победить (в честной или нечестной борьбе). Но кое-кто все-таки прошел, как Александр Люлько, лидер новосибирских отделений Русского общенационального союза (РОНС) и Союза русского народа (СРН), попавший в горсовет на выборах 14 марта. РОНС, лидер которого Игорь Артемов ранее несколько сроков заседал во Владимирском областном законодательном собрании (а когда-то едва не попал в Думу), попытался весной «взять штурмом» один район области – Петушинский. РОНС выставил кандидатов на все 19 избирательных округов, 9 из них (включая самого И. Артемова) были зарегистрированы, 8 дошли до выборов, но все проиграли.

Попытки демаргинализации националистической оппозиции

Как мы не раз писали ранее, основой движения русских националистов являются небольшие группы, ориентированные в первую очередь на насилие. Для этих молодежных групп, маргинальных по самоощущению, врагами являются не только «нерусские», но и «антифа», и «менты», и власти в целом, да и «русского обывателя» в этой среде чаще называют «овощем», так как он ничего не делает для «русского дела» (доходит до того, что этих «овощей», окажись они побочной жертвой неонацистской атаки, и не жалко). Лозунг «Война в твоем городе» (столь распространенный после смерти Юрия Волкова, см. ниже) отражает не только милитаризированное видение этнических отношений, но и милитаризированное восприятие общественной жизни в целом. Известные организации националистов – это всегда не такой уж широкий круг актива, не прибегающего к насилию, за которым стоят известные, а гораздо чаще неизвестные, группки сторонников из этой маргинальной насильственной среды.

Поэтому в националистическом движении, как в «боевой», так и в «политической» его частях, так популярен культ «белых героев» – осужденных или находящихся под следствием неонацистов. «Инструктивные» письма, распространяемые от имени этих «героев» (например, Николая Королева, организатора взрыва на Черкизовском рынке), очень популярны в ультраправой среде. На волне общественной критики милиции, характерной для 2010 года, особенно подходящими героями оказались «приморские партизаны» (см. выше).
С другой стороны, с пропагандой, выдержанной в таким стиле, просто невозможно обращаться даже к согражданам, сочувствующим националистическим идеям. Да и для других оппозиционных сил националисты остаются в первую очередь маргинальными и криминальными элементами. Проблема была осознана давно, и публично действующие националисты пытались ее разрешить, включаясь в инициативы и выдвигая лозунги, совершенно не стыкующиеся с обычной риторикой в самой праворадикальной среде. В 2010 году это направление деятельности, осознанно направленное на демаргинализацию движения русских националистов, заметно интенсифицировалось.

Как и ранее, праворадикалы принимали участие в различных социально окрашенных акциях. Начинали они и собственные социальные проекты. Например, «Русский образ», заметно снизивший с лета свою активность (как стало понятно позже, из-за того, что Илья Горячев дал показания на сооснователя группы Никиту Тихонова, обвиняемого в убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой), учредил проект «Русская демография». Развивались также «спортивно-оздоровительные» инициативы ультраправых, в частности, в связи с деятельностью «Сопротивления» Романа Зенцова.

Продолжалась деятельность Русского общественного движения (РОД) по публичной и юридической защите этнических русских в различных конфликтах, в том числе с властями. РОД позиционирует себя как этнически-ориентированная правозащитная организация. «Правозащитная» риторика националистов, в частности, требование отмены ст. 282 УК, помимо прагматических целей, направлена на позиционирование радикального националистического движения как части демократической оппозиции. И в этом направлении националисты очень последовательны. Но защищают они часто вовсе не жертв каких-то обстоятельств, а тех, кто обвиняется, и вполне правомерно, в расистских нападениях. И надо признать, только очень ангажированные или не информированные люди готовы признавать деятельность по защите идейных убийц правозащитной. В этом смысле учрежденный «Русским образом» проект «Русский вердикт», специализирующийся на таких делах (кстати, в нем работала подельница Н. Тихонова Евгения Хасис), оказался успешен скорее в собственно националистической среде, чем в обществе в целом (правда, и среди националистов проект постепенно терял популярность в связи с подозрениями в некорректном распоряжении деньгами, неизвестно, насколько правомерными). Но пример оказался заразителен. Например, правозащитным назвал свой проект «Национальная социалистическая инициатива» вышедший из заключения Дмитрий Бобров (экс-«Шульц-88»).

Националисты расширяли участие в мероприятиях, тематика которых носит социальный или общедемократический характер. В частности, то же ДПНИ присоединилось к Всероссийской акции протеста 20 марта 2010 года⁶. Активисты националистических организаций, начиная с весны, систематически участвовали в демонстрациях «стратегии 31» (в некоторых случаях – в качестве наблюдателей). «Русский образ» на своем съезде 11-12 сентября планировал расширение подобной деятельности, в том числе экологической.

Удачным поводом для развития не собственно политической деятельности стали протесты против планов строительства мечети в московском районе Текстильщики. Сам по себе спор о строительстве мог бы и не иметь никакого оттенка исламофобии: местные жители часто выступают против того или иного строительства, и в данном случае часть протестующих прямо говорила, что им все равно, что строится. Но были, конечно, и другие, для кого постройка большой мечети ассоциировалась с теми или иными угрозами. И в кампании против строительства мечети заметную роль сыграла организация «Мой двор», руководство которой практически полностью состоит из ультраправых активистов («Мой двор» включался также в экологические кампании типа защиты Химкинского леса).

В течение года предпринимались также попытки создать коалиционные структуры, которые включали бы и националистических активистов, и либерально-демократических. В марте 2010 года известные праворадикальные активисты Алексей Широпаев и Илья Лазаренко в сотрудничестве с более молодым Михаилом Пожарским создали Национально-демократический альянс (НДА). НДА принимал активное участие в небольших митингах, называемых «чаепитиями» (по аналогии с акциями консервативной оппозиции в сегодняшних США), в которых принимали участие самые разные активисты оппозиции, вплоть до либеральной «Солидарности».

Заметным событием стала учредительная конференция нового движения «Русский гражданский союз» (РГС) 21 ноября 2010 г. РГС, как говорили сами организаторы, призван был инициировать «широкое сотрудничество русских националистов и демократической оппозиции». Конференция, действительно, представляла очень широкий спектр организаций – ДПНИ, «Русский образ», РОД, РФО «Память», НДА, а также партию «Правое дело» и Народно-демократический союз молодежи (молодежное крыло Российского народно-демократического союза Михаила Касьянова). Реальными инициаторами выступили Антон Сусов (ДПНИ), Дмитрий Феоктистов, экс-«касьяновец», а ныне лидер группы «Национал-демократическое движение», и Александр Храмов (НДА). «Касьяновцы» и «Правое дело» были представлены отнюдь не первыми лицами, в отличие от ДПНИ, РОД и «Русского образа». Фактически, создана была не коалиция, а новая организация, пересекающая в кадровом смысле с другими (что является обычной практикой). РГС в принятых документах представлял себя как часть демократической оппозиции. Национализм прокламировался не этнический, речь шла о «русской политической нации… на базе этнического ядра», но политически РГС держался ближе к этнонационалистам, повторяя тем самым начало карьеры движения «НАРОД» в 2007 году. Как реально распределяются гражданские и этнические акценты в национализме РГС, можно будет судить по продолжению его деятельности.

В тот же день, 21 ноября, в Москве на Пушкинской площади состоялся митинг «Против произвола следствия», продолжающий традицию защиты националистических «политзаключенных». Заявителями выступили «Сопротивление» и организация ветеранов «горячих точек» «Боевое братство», и до этого сотрудничавшая с националистами. Тем не менее, реклама мероприятия прошла и по многим не националистическим сайтам интернета, в результате чего в митинге приняли участие многие активисты, совсем не связанные с националистами; многими этот митинг воспринимался как общеоппозиционный (в частности, в защиту избитых журналистов Михаила Бекетова и Олега Кашина). И только активисты «Яблока», сообразив, что митинг фактически ведут радикальные националисты, покинули площадь. 21 ноября можно, таким образом, считать зримым успехом на пути интеграции радикальных националистов в лагерь демократической оппозиции.

Попытки объединения

Не исчезло стремление к широкому объединению движения русских националистов. Отчасти оно подстегивалось продолжающимся упадком открыто действующих структур, вызванном давлением властей и, соответственно, уходом молодых «сателлитных» групп в полностью независимую деятельность, причем преимущественно не публичную. А отчасти, видимо, сказывались эфемерные надежды на участие в парламентских выборах 2011 года, что требовало регистрации своей партии за год до выборов.

В 2010 году наблюдались разные переговорные процессы в ультраправой среде, но они по большей части остались без последствий. Так же без последствия осталась попытка возродить партию «Великая Россия» (сторонники Андрея Савельева пытались возродить региональные ячейки и найти союзников, в частности, в лице Народного собора).

Следует отметить провал создания партии «Родина – здравый смысл», инициированной экономистом Михаилом Делягиным (экс-«Родина») и известным националистическим публицистом Владимиром Кучеренко (Максимом Калашниковым). Трудно сказать, насколько националистической получилась бы новая «Родина», если бы ее удалось создать. Понятно, что первую скрипку в партии играл бы М. Делягин, для которого на первом месте стоит дирижизм в экономике и чей национализм носит весьма умеренный характер. Но не могло не сказаться и влияние Максима Калашникова, а он известен не только как публицист несколько фантастического толка⁷, но и как человек, прямо называющий себя национал-социалистом⁸. Другие заявленные деятели тоже были или умеренно левыми, или умеренными националистами. Так или иначе, партия не смогла завершить процесс регистрации в отведенные по закону сроки, и к концу года проект был почти заморожен.

Зато в сентябре удалось создать неожиданно широкую коалицию непартийных организаций. Основана она была на конференции, с помпой проведенной в отеле «Мариотт-Тверская» 28 сентября 2010 г. «Декларация русских национальных организаций» была подписана представителями ДПНИ и «Русского образа», что должно было положить конец затянувшейся конкуренции. Авторы декларации выступали в первую очередь за политическую легализацию националистов, против репрессий в их адрес, а насильственные действия представляли как вынужденную форму борьбы «за конституционные права» в ситуации давления властей.
Декларация была объявлена открытой для подписания, и постепенно к ней присоединились также РОНС, Русское общественное движение (РОД) Константина Крылова, Русское имперское движение (РИД), РГС, Национальная социалистическая инициатива (НСИ), СРН, СС, Национал-демократическая партия (НДП) Сергея Городникова. Дальнейшее расширение и укрепление коалиции были прервано, видимо, с появлением слухов (позже подтвердившихся) о показаниях Ильи Горячева, что поставило под сомнение участие «Русского образа» и тем самым – саму основу и без того хрупкой коалиции.

«Кондопожский сценарий»

Как и в предыдущие годы, праворадикалы снова и снова пытались повторить «кондопожский сценарий» – раскрутку бытового конфликта с участием разноэтничных сторон в массовые беспорядки с последующей общенациональной политической мобилизацией.

В мае кандидатом на звание новой Кондопоги стал город Пугачев Саратовской области: после гибели местного жителя в драке в город пришлось подтягивать дополнительные силы милиции. В мае же аналогичная история в Кронштадте была, благодаря близости к Санкт-Петербургу, активно использована ДПНИ, но и в этом случае сценарий не сработал. Очевидно, и местные власти, и правоохранительные органы теперь гораздо лучше готовы к срыву этого сценария, чем в 2006 году.
В Москве в июле убийство спартаковского болельщика Юрия Волкова в драке с молодыми людьми с Кавказа стало причиной серьезных протестов, организованных лидерами футбольных фанатов. Конечно, лидеры спартаковских «фирм», как и многие фанаты, да и многие простые граждане восприняли эту драку у метро как «межнациональный конфликт», и именно протест против «этнической преступности» и против «покрывающей» ее милиции стал движущей силой фанатских акций. По всему городу появились граффити «Война в твоем городе». Но сами акции, несмотря на многочисленность (в основной, 17 июля, участвовало, по разным оценкам, от полутора до трех тысяч человек) и явно антикавказский характер, прошли довольно мирно. Более того, организаторы добились полной деполитизации акций: ультраправым не позволялось не только «кидать зигу», но и вообще демонстрировать какую бы то ни было политическую символику. Несомненно, это стало возможно только благодаря жесткой дисциплине в «фирмах» и неформальным договоренностям с правоохранительными органами.
Более серьезным потенциалом обладали события в подмосковном Хотьково, начавшиеся с драки между местными жителями и приезжими рабочими из Таджикистана 26 октября 2010 г. В этой драке один горожанин погиб, еще один был тяжело ранен, причем нападение со стороны уроженцев Таджикистана, судя по всему, было мотивировано этнической ненавистью. Сам по себе инцидент мог бы быть быстро исчерпан: виновные были арестованы, правоохранительные органы вели следствие с учетом мотива ненависти и адекватно информировали местных жителей. Похоже, подъем антимигрантских выступлений в Хотьково, развернувшийся уже через 10 дней после драки, был обусловлен именно активным вмешательством ультраправых.

2 ноября Следственный комитет объявил об аресте обвиняемых, но 4 ноября прошел первый «народный сход» с требованием выселения «гастарбайтеров». Уже на следующий день наниматели иностранных рабочих оперативно вывезли их из города, иностранцы были уволены из муниципальных служб, а одно из общежитий рабочих-иммигрантов сгорело. Но это не помешало провести 15 ноября новый «народный сход», в котором участвовали уже и молодые люди в шарфах с неонацистской символикой. Мэр города Рита Тихомирова пообещала «продолжить курс на самоочищение города» и предложила жителям Хотьково «устраивать облавы на дачников, нанимающих на стройку домов нелегальных мигрантов». Дальнейшего продолжения события не имели.
Вряд ли «самоочищение» может оказаться долговременным, но в целом события в Хотьково оказались заметным успехом националистов: иностранные рабочие были изгнаны без таких беспорядков, как в Кондопоге, и, соответственно, никто из местных жителей или ультраправых активистов не подвергся никакому преследованию.

Влияние властей на движение националистов

Власти подвергаются влиянию националистического дискурса и сами влияют на движение националистов не только посредством правоохранительных органов (см. ниже), причем на разных уровнях.

Одной из форм такого влияния была практика культивирования умеренного и лояльного этнонационализма на базе прокремлевских молодежных движений. В докладе за 2009 год мы писали, что эта практика постепенно сошла на нет. И действительно, в 2010 году она не возобновилась. Дошло до того, что даже движение «Местные», ранее наиболее последовательно приверженное этнонационализму, после событий на Манежной выпустило заявление, в котором требовало прекратить любые подстрекательские призывы⁹.

Исключением стало известное несколькими скандальными акциями движение «Сталь» (дочерняя структура движения «Наши»). На одном из их сайтов были опубликованы некие «Заповеди Чести», которые текстуально почти полностью совпали с «Десятью заповедями национал-социализма» Йозефа Геббельса. Конечно, это могло быть случайностью, но когда разразился скандал, некоторые активисты движения взялись защищать этот странный жест своего коллеги.
Другой формой влияния всегда были и остаются многообразные, обычно риторические, маневры региональных и федеральных чиновников. Но в 2010 году на этом поле стал весьма заметен новый важный игрок – правитель Чечни Рамзан Кадыров.

Русские этнонационалисты традиционно позиционируют себя как борцов с этнонационалистами других народов. Важнейшим элементом националистической пропаганды всегда были и остаются любые нападения, совершенные «нерусскими на русских». Сравнительно немногочисленные случаи, когда эти нападения действительно явно были мотивированы этнической или религиозной ненавистью, играли в пропаганде особую роль (достаточно вспомнить, как много говорилось о группе «Черные ястребы»). До сих пор в регионах с преимущественно славянским населением расистские группировки антирусского толка остаются большой редкостью, хотя, несомненно, расизм широко распространен среди наших граждан вне зависимости от их этничности. Но в 2010 году громко заявил о себе – не на Кавказе, а в общероссийском масштабе – такой противник русского национализма, как правящий режим Чечни.

Рамзан Кадыров еще в 2006 году в связи с событиями в Кондопоге выступал не как глава одного региона, а как вождь всех этнических чеченцев, где бы они ни жили, но тогда это была скорее риторика. С тех пор режим Кадырова заметно укрепился, и это, видимо, позволило активнее выступать за пределами Кавказа.

Громким событием июля 2010 года стала массовая драка в детском лагере «Дон». Драка не носила характер расистского нападения (хотя расистские выкрики в ходе драки с обеих сторон, судя по всему, были), но взрослые выходцы из Чечни активно поддержали в ней своих хулиганов-подростков, и только вмешательство милиции предотвратило более масштабные столкновения с участием местных жителей. Зато после собственно драки чеченское руководство стало настаивать, что имел место «чеченский погром», и одновременно все чеченские участники событий успешно укрылись на территории Чечни от следствия. Рамзан Кадыров выступил как достаточно жесткий этнонационалист, действующий шире регионального масштаба, единственный на уровне руководителей регионов, а федеральная власть оказалась бессильна.

Чеченские власти вмешались также в дискуссию об учебном пособии профессоров МГУ Александра Вдовина и Александра Барсенкова по истории России. Авторы пособия были «уличены» в ряде антисемитских и античеченских высказываний, и это стало одной из самых острых тем общественной дискуссии осенью 2010 года. Дискуссия быстро перешла на уровень обращений в прокуратуру, писем лично Кадырову, дошло даже до попытки завести уголовное дело. До уголовного преследования, к счастью, не дошло, но дискуссия велась далеко не в академическом духе. Хотя пособие было изъято из образовательного процесса, проблема осталась: во-первых, , как все увидели, не работает нормальный академический процесс отбора учебников и пособий, а общественного контроля просто нет, во-вторых, вмешательство националистов разного толка в сферу науки становится все более существенным. Но дополнительную остроту конфликт придало именно вмешательство чеченских властей.

Беспорядки на Манежной площади и их непосредственные последствия

Вышеупомянутый эпизод с убийством спартаковского фаната повторился 6 декабря – на сей раз в уличной стычке с молодыми выходцами с Северного Кавказа был убит фанат Егор Свиридов. Все участники драки были задержаны, но под арестом остался только тот, кто сделал смертельный выстрел из травматического пистолета. Остальные были отпущены под подписку о невыезде, так как инкриминировались им в тот момент только побои. Такое развитие событий вызвало протест в фанатской среде, к которому снова присоединились ультраправые. Но дальнейшие события отошли от летнего сценария.
7 декабря около 500 человек, пикетировавшие Головинскую районную прокуратуру с требованием арестовать других кавказских участников драки, внезапно заблокировали Ленинградское шоссе, послушавшись призывов безымянных инициаторов и не подчинившись уговорам организаторов не делать этого. Милиция не была готова к такому обороту дела и не смогла помешать кратковременному маршу по шоссе.

На 11 декабря был намечен поминальный митинг на месте убийства на Кронштадтском бульваре, организованный и согласованный с властями фанатскими лидерами. Одновременно некие безымянные активисты призвали прийти в знак протеста на Манежную площадь, которая давно уже стала «спорной территорией» у фанатов и ультраправых, с одной стороны, и у хулиганских групп северокавказского происхождения – с другой (достаточно вспомнить массовую драку 2007 года). Александр Белов, например, подстрекал националистов: «В случае конфликта бейте первыми – лучше пусть трое судят, чем четверо несут. Со зверями разговаривать бесполезно – зверь понимает только силу… Ходить без ножа или пистолета – это преступная халатность»¹⁰. Фанатские лидеры призвали на Манежную площадь не ходить, а милиция, видимо, памятуя о фанатской дисциплине, явленной после убийства Юрия Волкова, положилась на авторитет этих лидеров. Но вышло иначе.

Митинг на Кронштадтском бульваре состоялся. Проходил он достаточно мирно, хотя некоторые нападения на «инородцев» вокруг митинга были зафиксированы. Но на Манежную площадь прибыло несколько тысяч человек (некоторые – уже с Кронштадтского бульвара). Судя по всему, там было много ультраправых активистов разного рода, много фанатов, были, вероятно, и какие-то еще участники. Митингующие скандировали расистские и антимилицейские лозунги, массово вскидывали руки в нацистском приветствии. Судя по фотографиям и видео, на площади собралось около трех тысяч человек. Милиция позже сообщала о пяти тысячах, но, возможно, ее данные на сей раз преувеличены, так как правоохранители не смогли взять площадь под контроль.

Часть участников митинга напала на случайных молодых парней, которых они приняли за кавказцев, а затем и на ОМОН, который пытался их защитить. Столкновения с ОМОНом завершились «вничью», так как сил ОМОНа на площади было очень мало: руководство явно не ожидало столь массового митинга. И после переговоров безымянного представителя митингующих (в маске) с руководителем московского ГУВД митингующие организованно спустились в метро, где многие из них избивали людей с «неславянской внешностью» (ОМОН тоже вошел в метро, но позже). Всего, по нашим данным, в этот день серьезно пострадало от нападений ультраправых не менее 40 человек, один из них был убит.

Акции, посвященные убийству Егора Свиридова, прошли не только в Москве, но и во многих других городах. Там, где в акциях участвовали только аполитичные фанатские группы (Курск, Сургут, Йошкар-Ола, Уфа, Ярославль, Пенза, Красноярск, Рязань, Челябинск), мероприятия состоялись без происшествий, в тех местах, где к фанатам присоединились ультраправые, были попытки – более или менее успешные – повторить московский сценарий.

В первую очередь это относилось к Санкт-Петербургу, где шествие насчитывало полторы-две тысячи человек (что для Петербурга – очень большое количество), и фанатов, и ультраправых. Организатором или одним из организаторов выступила НСИ Дмитрия Боброва (НСИ была создана после отбытия Бобровым срока за деятельность группировки «Шульц-88»). Шествие было успешно рассеяно ОМОНом после попытки избить некого гражданина. Митинги и шествия с ксенофобными лозунгами численностью в 50–200–300 человек прошли в Сыктывкаре, Калининграде, Воронеже, Томске, Самаре, Волгограде, Кирове, Новосибирске. В Ростове-на-Дону акция была приурочена также к гибели местного студента от рук сокурсника из Ингушетии; митинг собрал около 800 человек и вылился в перекрытие улиц в центре города.

Митинг на Манежной стал мощным и неожиданным для всех успехом праворадикалов, даже если не считать событий в регионах – а их в данном случае тоже нельзя было не заметить. Никогда раньше не удавалось провести столь массового мероприятия под столь радикальными лозунгами, а ведь оно к тому же состоялось прямо под стенами Кремля, увенчалось довольно массовым насилием и никто из организаторов (на момент написания доклада) не был привлечен к ответственности (что-то похожее, было разве что в 2002 году, когда неонаци смогли подбить огромную толпу футбольных болельщиков на беспорядки на Тверской). «Кондопожский сценарий» сработал – пусть частично – не в маленьком городе, а прямо в столице.

Поскольку повод для беспорядков не был, увы, экстраординарным, а последующие события не стали (пока?) эскалацией радикальной уличной политики, не стоит (или хотя бы преждевременно) говорить, что уровень этнонационализма в обществе достиг уже той критической отметки, с которой начинается гражданская война, «белая революция» и т.п. Причины успеха ультраправых носят более конкретный характер.

Существенно вырос и окреп (технически, организационно и т.д.) слой непубличных группировок радикальных националистов. Эти группировки, молодежные по составу, ориентированы в первую очередь на насилие, отнюдь не стремятся к открытости и не особенно доверяют публичным националистическим политикам. Во-первых, потому что последние не раз бывали опозорены в различных ситуациях в глазах ультраправой молодежи, во-вторых, эта молодежь не имеет оснований рассчитывать на эффективность публичной оппозиционной политики, в-третьих, опыт разгрома Национал-социалистического общества (НСО) показал, что сочетать публичную активность и систематическое расистское насилие больше не удается из-за возросшей активности правоохранительных органов. Раньше ультраправая среда тоже в значительной степени функционировала как горизонтальная сеть небольших и чаще всего анонимных групп, но череда кризисов в публичных организациях националистов сделала эту сеть более автономной, и приток молодежи направляется скорее в нее, чем в организации типа ДПНИ.

Судя по всему, именно такие автономные группировки и смогли мобилизовать несколько тысяч людей прийти на Манежную (в регионах организаторы были разные, в том числе и традиционные – из ДПНИ). Как показало 11 декабря, они оказались довольно эффективны в конкуренции с фанатскими лидерами за молодых фанатов, что потенциально означает резкий рост базы ультраправого движения: ранее организованные фанаты, даже при совпадении взглядов, держались несколько обособленно от ультраправых. Вероятно, этим же автономным группам обязан рекордной численностью последний «русский марш» (раз недостаточны другие объяснения). И собрать три тысячи человек – пусть даже только три – на заведомо чреватую столкновением с ОМОНом акцию на Манежной – это серьезнее, чем пять с половиной тысяч на заведомо безопасный «русский марш». Горизонтально организованное полуподполье (по-настоящему на нелегальном положении находятся единицы) доказало свою эффективность и сейчас должно рассматриваться как основная сила радикального русского национализма. Публичным националистическим политикам остается пытаться если не возглавить это движение, то хотя бы не отстать от него.

Милиция (как и власти в целом) просто не ожидала такой эффективности, что позволило организовать сам митинг. И сейчас остается только надеяться на успешность оперативных методов против сетевой структуры неонаци, но уверенности в успехе нет.

Успех на Манежной вдохновил как автономных наци, так и известные ультранационалистические организации. Вся середина декабря прошла в попытках провести новые массовые акции, в основном в Москве. Столичная милиция при любых слухах о новых акциях блокировала значительными силами ОМОНа и внутренних войск соответствующие улицы и площади, что позволяло пресекать любые попытки.

Самой массовой попытка была предпринята уже 15 декабря: к этому дню распространялись призывы к столкновениям, адресованные как «русской молодежи», так и «кавказской молодежи». Надо сказать, что в обеих целевых группах нашлось немало людей, готовых участвовать в таких столкновениях, хотя основные группировки ультраправых, похоже, как раз в этот день остались дома. В городе произошел целый ряд нападений и драк, инициированных как русскими, так и кавказскими расистами; серьезно пострадало, по разным данным, от 12 до 30 человек. Задержано в этот день в разных местах Москвы было около 1300 человек.
После того, как 16 декабря на Чистых прудах ультраправые провели согласованное шествие, а в подмосковном Солнечногорске устроили беспорядки, на 18 декабря ожидались новые массовые столкновения. Серьезных столкновений не случилось, но были отмечены массовые акции праворадикалов, собравшие сотни участников (включая шествие около «Останкино», организованное НДА). Все они были пресечены милицией, общее количество задержанных в Москве и городах Подмосковья достигло двух тысяч. Аналогичные значительные события, соразмерно меньшего масштаба, происходили в этот день также в Волгограде, Самаре и Красноярске.

После 18 декабря крупных попыток ультраправые уже не предпринимали. Зато появился манифест анонимного «Движения 11 декабря», призывающий выступать против властей, собираться на митинги на Манежной в Москве и в других городах каждый месяц – с тем чтобы в конце концов свергнуть этот режим (события января-февраля 2011 года показали, что призыв был воспринят большинством ультраправых не слишком серьезно).

Перед Новым годом А. Белов призвал публично сжечь Коран (по нашумевшему в 2010 году примеру одного американского пастора) на Красной площади, где традиционно собираются в новогоднюю ночь приезжие рабочие из Центральной Азии. ДПНИ дезавуировало это заявление, вместо сожжения Корана предполагалось что-то вроде националистических гуляний в районе Красной площади. Результат оказался предсказуемым: окрестности Кремля были перекрыты милицией, которая, видимо, получив инструкции о предотвращении столкновений, задержала большую часть рабочих-среднеазиатов, некоторое количество просто пьяных гуляющих и нескольких праворадикалов – в общей сложности около двух тысяч человек. Один из лидеров ДПНИ Владимир Тор (вышел из ДПНИ в феврале 2011 года) был даже осужден на 10 суток ареста.

Итак, милиция, находясь в непрерывном режиме сверхмобилизации, смогла предотвратить эскалацию уличной агрессии праворадикалов, хотя не сумела исключить всплеск расистского насилия в декабре (нам известно втрое больше жертв такого насилия, чем декабре 2009 года). Вопрос только в том, как долго можно поддерживать такой режим.

Власти и общественность не полагались, конечно, только на действенность полицейских мер. События на Манежной вызвали бурю откликов и разнообразных предложений, которые невозможно даже кратко охватить в этом докладе.
В реакциях общественных сил, в целом вполне предсказуемых, ожидаемо выделилась нацбольская «Другая Россия»: Эдуард Лимонов и его пресс-секретарь Александр Аверин пригласили участников митинга на Манежной на свой традиционный митинг 31 декабря (правда, оговорив, что насилие в «Стратегии-31» не приветствуется).

Власти реагировали довольно бестолково и выглядели растерянно. Президент Медведев начал с заявления о необходимости наказать всех виновных в беспорядках (впрочем, не сразу; с более развернутыми предложениями он выступил уже в январе 2011 года). Ответственный за внутреннюю политику в его администрации Владислав Сурков усмотрел в тех же беспорядках вину демократической оппозиции, «раскачивающей лодку». Премьер-министр Путин рассуждал о проблемах, связанных с мигрантами, предложил ужесточить ответственность за нарушение режима регистрации (никакие меры на практике предприняты не были) и посетил могилу Егора Свиридова. Руководство правоохранительных органов поспешно пересмотрело решение о мере пресечения для группы, в которую входил убийца Свиридова: все они были арестованы (последний – уже в марте 2011 года), хотя вопрос о правомерности первоначально избранной меры пресечения так и не был расследован. Чего сделано не было – никто или почти никто не говорил о таких ключевых для обсуждаемой проблемы темы задачах, как интеграция мигрантов, противодействие дискриминации, нормализация Северного Кавказа и т.д.

Так или иначе, тема национализма на какое-то время стала практически основной в общественной дискуссии, но для каких-то существенных выводов или хотя бы формирования продуктивных дискурсов прошло слишком мало времени.

[Противодействие радикальному национализму]()

Общественные инициативы

Начало 2010 года ознаменовалось крупнейшим за последние несколько лет массовым мероприятием и крупнейшей неполитической общественной инициативой против ультраправых проявлений в России. Речь идет о всероссийской инициативе проведения антифашистских шествий и митингов в годовщину гибели адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой. Акции были посвящены их памяти и памяти всех погибших в России от рук праворадикалов.

Организатором акции выступил «Комитет 19 января» – неполитическое неформальное объединение общественных активистов, поддержанное многими деятелями культуры и искусства. Принципиально неполитический характер оргкомитета позволил собрать сравнительно много участников.

К сожалению, в Москве, где, по разным оценкам, в шествии приняли участие от 700 до 1000 человек, акция закончилась беспорядками, которые во многом были спровоцированы милицией. Тем не менее, это крупнейшая антифашистская манифестация, начиная с 2005 года, проведенная в Москве. (Аналогичная акция 19 января 2011 г. собрала в Москве несколько меньшее число участников, но зато обошлась без инцидентов. Географический охват акции оказался заметно шире – 23 города по сравнению с 13 за год до этого.)

Оосенью публичная антифашистская активность традиционно оказалась несколько выше. В пяти городах прошли акции в рамках Международной недели толерантности под лозунгом «Хрустальная ночь – никогда снова!» (с 9 по 16 ноября). В Москве 16 ноября, в годовщину гибели антифашиста Ивана Хуторского, несколько десятков молодых людей провели шествие его памяти на Арбате.
31 октября, в день рождения ученого Николая Гиренко, застреленного неонацистами, в Петербурге прошел традиционный «Марш против ненависти». К сожалению, необходимо отметить, что с каждым годом это мероприятие собирает все меньше и меньше участников.

Общественное противодействие расизму осложняется тем, что в этом противодействии участвуют также радикальные антифашистские группы, ориентированные на применение насилия. В идущей уже несколько лет уличной войне между неонаци и так называемыми боевыми антифа правоохранительные органы, что естественно, стремятся занимать нейтральную позицию. Но в сочетании с распространенными ксенофобными предрассудками в среде сотрудников милиции этот нейтралитет временами фактически нарушается в пользу неонаци.

Ситуация осложняется и тем, что «боевые антифа» и антифашисты в целом участвуют в акциях протеста, мотивированных левыми (а в ряде случаев экологическими) идеями, и в ходе этих акций также могут нарушать закон и вступать в конфликт с правоохранительными органами. Наиболее радикальные группы практиковали даже нападения на здания ОВД (которые неонаци, кстати, рекламировали наравне со своими аналогичными атаками). Самым серьезным событием 2010 года в этой области оказалась июльская атака колонны молодых антифашистов на здание администрации подмосковных Химок и последовавшие за этим действия милиции против молодежного антифашистского движения в целом. Все это усугубляет и без того неприязненное отношение правоохранительных органов к левым «неформалам».

Смещение фокуса внимания правоохранительных органов (и не только их) с расистской угрозы на уличную войну неонаци и антифа влечет явно неправомерные действия властей и неверные, с нашей точки зрения, действия негосударственных акторов. Например, 9 ноября в Новосибирске неонацисты обстреляли группу молодых людей, собравшихся на просмотр фильма, посвященного памяти Анастасии Бабуровой. Милиция первоначально отказывалась признавать идеологический характер нападения (потом, правда, эта позиция была пересмотрена). Сам же показ при этом был отменен организаторами под предлогом его «политизированности».

Беспорядки на Манежной вызвали ответную реакцию антирасистски настроенной общественности. Наиболее заметным событием стал митинг «Москва для всех» 26 декабря в Москве на Пушкинской площади. Митинг был организован представителями творческой интеллигенции и собрал, по разным оценкам, от полутора до двух с половиной тысяч человек, что неожиданно много для такой акции. Митинг был подчеркнуто аполитичным: присутствовавшие на нем политики не выступали.

Следует отметить также заявление, подписанное 16 декабря группой членов оргкомитета «Стратегии-31», включая Олега Орлова (Правозащитный центр «Мемориал») и Льва Пономарева (движение «За права человека»). Авторы заявления сочли неприемлемым приглашение участников митинга на Манежной на митинг 31 декабря на Триумфальной площади, сделанное лидерами «Другой России» (см. выше), и отказались сотрудничать с авторами таких приглашений.
Декабрьские беспорядки на Манежной площади привлекают дополнительное внимание к ситуации в российском футболе, точнее, в «околофутболе». Руководство футбольных клубов и Российского футбольного союза (РФС) после многих лет игнорирования проблемы расизма на футбольных трибунах вынуждены было заняться этой проблемой – хотя бы в период рассмотрения заявки России на проведение чемпионата мира по футболу в 2018 году. Поводом стала атака фанатов дагестанского клуба «Анжи» на приехавших в Махачкалу на матч фанатов «Спартака» в октябре 2010 года. Руководители футбольных клубов обращались к своим и чужим фанатам с просьбой воздержаться от расистского поведения, а 21 октября 2010 г. РФС утвердил Меморандум о противодействии дискриминации. Предполагается ужесточение регламента в плане наказания за проявления расизма на трибунах.

С тех пор заявка России на проведение чемпионата была утверждена, а самая молодая и радикальная часть фанатов громко заявила о себе на Манежной площади. Сложно сказать, как будет после этого реализовываться заявленная программа.

Нормотворчество и разъяснение правоприменения

Подавляющее большинство антиэкстремистских законодательных инициатив, выдвинутых в 2010 году, не выдерживает никакой критики. Как правило, это были либо популистские инициативы (как, например, реанимированный Мосгордумой законопроект о запрете упоминания этничности в криминальной хронике) либо откровенно репрессивные проекты (как вступивший в силу закон о новых полномочиях ФСБ), направленные на запугивание гражданских активистов.
Однако один закон, принятый в 2010 году, заслуживает высокой оценки. Речь идет о новой редакции Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». Этот закон, в частности, предусматривал наличие списка («перечня») клиентов финансовых учреждений (юридических и физических лиц), чьи финансовые операции должны контролироваться в целях борьбы с терроризмом и экстремизмом. При этом основания для включения в этот перечень были довольно неконкретны, а сам перечень недоступен для граждан. Неясен был и механизм функционирования списка: например, в 2009–2010 годы у людей, полностью оправданных судом по делу о покушении на губернатора Петербурга В. Матвиенко, возникли проблемы с открытием банковских счетов.

В июле 2010 года были приняты поправки к этому закону, существенно ограничивающие возможности антиэкстремистского произвола. Наиболее принципиальным изменением является внесение в него нормы о возможности исключения из указанного перечня организаций и физических лиц, в отношении которых существовало, но отпало подозрение в причастности к экстремистской и террористической деятельности. Был конкретизирован список статей УК РФ, преследование по которым влечет попадание в «перечень» (впрочем, надо отметить, что в этот список не попали насильственные преступления, совершенные по мотиву ненависти). И, наконец, закон отныне предусматривает частичную публикацию «перечня террористов и экстремистов», что позволит оспаривать сам факт включения в него людей.

Надо отметить, что еще до вступления закона в силу (октябрь 2010 года) эти поправки принесли свои позитивные плоды: в сентябре в Петербурге суд вынес решение в пользу оправданного фигуранта дела о покушении на В. Матвиенко и обязал Федеральную службу по финансовому мониторингу исключить его из «перечня террористов».

В июне было принято постановление Пленума Верховного суда России «О практике применения судами закона РФ “О средствах массовой информации”», призванное, в частности, упорядочить судебную практику при рассмотрении вопросов, связанных с ответственностью СМИ за экстремизм.

Во-первых, не следует привлекать к ответственности за цитирование ксенофобных высказываний (напомним, одним из наиболее скандальных случаев стало предупреждение «Новой газете в Петербурге», вынесенное в августе 2008 года за попытку привлечь внимание к антигрузинским инициативам местного ДПНИ): «… Суду следует учитывать не только использованные в статье, теле- или радиопрограмме слова и выражения (формулировки), но и контекст, в котором они были сделаны (в частности, каковы цель, жанр и стиль статьи, программы либо их соответствующей части, можно ли расценивать их как выражение мнения в сфере политических дискуссий или как привлечение внимания к обсуждению общественно значимых вопросов, основаны ли статья, программа или материал на интервью, и каково отношение интервьюера и (или) представителей редакции средства массовой информации к высказанным мнениям, суждениям, утверждениям), а также учитывать общественно-политическую обстановку в стране в целом или в отдельной ее части (в зависимости от региона распространения данного средства массовой информации)».

Во-вторых – за публикации сатирических, юмористических и нереалистических материалов, в которых обыгрывается «экстремистская» тематика (здесь, вероятно, следует вспомнить серию предупреждений СМИ за иллюстрации к антифашистским публикациям и за антифашистские карикатуры с использованием свастики). Помимо уже процитированного выше требования учета контекста, «судам необходимо иметь в виду, что в соответствии со статьей 5 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации юмористический и сатирический жанр, защищаемый статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, допускает большую степень преувеличения и даже провокации при условии, что общество не вводится в заблуждение относительно фактической стороны дела».

В-третьих – за комментарии телезрителей (в том числе и в «бегущей строке») и высказывания участников прямого эфира: «Судам следует учитывать особенности телевидения и радиовещания, которые ограничивают возможности журналистов и редакторов по исправлению, уточнению, толкованию или комментированию утверждений, сделанных участниками передач в прямом эфире» (все – п. 28 Постановления).

И, наконец – за комментарии на форумах зарегистрированных интернет-СМИ (самым значимым эпизодом в этой сфере стала эпопея информационного агентства «Ура.Ру», получившего два предупреждения за высказывания на форуме в 2008 году): для зарегистрированных СМИ, имеющих не премодерируемый форум, ответственность наступает только в случае, если уполномоченный орган (прокуратура, Роскомнадзор) укажут СМИ на нарушение, и оно не будет устранено (п. 23 Постановления).

Впрочем, надо отметить, что пока о каком-то реальном влиянии этого разъяснения на судебную практику говорить не приходится. «Новая газета» в двух инстанциях не смогла оспорить предупреждение Роскомнадзора за публикацию интервью одного из лидеров «Русского образа» Ильи Горячева; проиграли суд первой инстанции «Ведомости» (предупреждение за публикацию статьи М. Кучерской о мотивации террористок, осуществивших взрывы в московском метро в марте 2010 года); не смогли оспорить предупреждение за карикатуру со свастикой «Арсеньевские вести».

Уголовное преследование

Насилие

Продолжает накапливаться практика преследования расистских насильственных преступлений, в которых судами признается мотив ненависти. В 2010 году было вынесено не менее 82 обвинительных приговоров за такие преступления в 37 регионах России (в 2009 году – 61 приговор в 25 регионах). В этих процессах были осуждены 283 человека (в 2009 году – 168 человек). Наказания распределились следующим образом:

— 15 человек были признаны виновными, но освобождены от наказания в связи с истечением срока давности;
— 85 человек получили условные сроки без дополнительных санкций;
— 2 человека были приговорены к принудительному психиатрическому лечению;
— 2 человека были приговорены к различным штрафам;
— 18 человек – к исправительным работам;
— на сроки до 2 лет были осуждены 18 человек;
— до 5 лет – 45 человек;
— до 10 лет – 53 человека;
— до 15 лет – 20 человек;
— до 20 лет – 13 человек;
— свыше 20 лет – 6 человек;
— пожизненное заключение – 3 человека;
— в отношении 13 человек конкретные меры наказания неизвестны, известно лишь, что приговоры были обвинительными.

В преследовании расистского насилия правоприменитель уже уверенно использует практически весь спектр статей УК РФ, содержащих мотив ненависти как квалифицирующий признак. Но и полного отказа от ст. 282 как обозначающей расистский характер преступления пока нет: в таком качестве она использовалась как минимум в трех приговорах 2010 года (в 2009 году – в четырех). Здесь показателен процесс по делу двух московских наци-скинхедов – Сергея Жихорева и Виктории Петуховой, жестоко избивших в подвале одного из домов двух бездомных женщин неславянской внешности. Первоначально Жихорев и Петухова были осуждены по ч. 3, ст. 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью по мотивам ненависти, совершенное группой») и по п. «а», ч. 2 ст. 282 («Возбуждение ненависти, совершенные с применением насилия»). Однако в надзорном порядке приговор был обжалован в Мосгорсуде, который в октябре 2010 года постановил, что хотя нападавшие и выкрикивали во время избиения расистские лозунги, дело происходило в подвале, то есть в изолированном помещении. Соответственно, они никого своими выкриками не агитировали. А мотив ненависти, которым они руководствовались, отражен в квалификации по основной (111-й) статье обвинения. Таким образом, суд признал, что в данном случае наказание по ст. 282 вынесено неправомерно, и отменил его.

Особую тревогу, как и ранее, вызывает высокая доля условных приговоров, выносимых по делам о расистском насилии.

Как видим, рекордному количеству осужденных сопутствует рекордная доля условно осужденных. В отдельных городах (например, в Воронеже¹¹) она составляет 100 % от общего количества осужденных. В Петербурге, втором по уровню расистского насилия городе, доля условных приговоров составила 60 % (19 из 32 осужденных), в Нижнем Новгороде – 59 % (23 из 39). Стоит ли после этого удивляться тому, что несмотря на большое количество судебных процессов в Петербурге и Нижнем уровень уличного насилия практически не снижается?
Конечно, часть условных приговоров – результаты сделок со следствием в больших групповых процессах. Довольно много условных приговоров выносится по «легким» (ст.ст. 115, 116) статьям УК РФ, которые и не предусматривают сурового наказания¹². Однако в целом приходится в очередной раз повторить, что условные приговоры за насильственные расистские нападения порождают у осужденных ощущение безнаказанности и даже поддержки их со стороны общества и государства (в лице судей). Не случайно мы вновь и вновь сталкиваемся с тем, что часть осужденных по таким делам уже имела условные (в том числе и непогашенные) приговоры, в том числе и за расистские нападения. В 2010 году в наше поле зрения попало как минимум 8 таких осужденных.

То, что условные сроки только убеждают расистов в безнаказанности, хорошо иллюстрируют два примера. Так, в Нижегородской области в мае 2009 года за расистское нападение к 2 годам условно был осужден один из местных ультраправых. И уже в феврале следующего года он участвовал в нападении по мотиву идеологической ненависти на группу молодых людей, которых ультраправые посчитали антифашистами. И уж совсем вопиющий пример необъяснимой лояльности к расистам дает нам Иркутск. В конце июня 2010 года там был наконец арестован один из лидеров местных ультраправых Евгений Панов, который с 2007 года является одним из главных обвиняемых по делу о нападении на лагерь экологов под Ангарском, с 2009 года – обвиняемым по делу о нападении на группу велосипедистов, и с апреля 2010 года – условно осужденным за нападение на этнического бурята по мотиву национальной ненависти. Все это время Е. Панов оставался на свободе несмотря на то, что по «ангарскому делу» ему вменяется тяжелая ч. 4 ст. 111 («Тяжкий вред здоровью, повлекший по неосторожности смерть потерпевшего»). Арест же был произведен после того, как Панов совершил очередное расистское нападение – на этот раз на этнического азербайджанца.

Вандализм

В отличие от насильственных преступлений, практика преследования за расистский и неонацистски мотивированный вандализм практически не развивается. В 2010 году нам известно о 6 приговорах (в 2009 году – 5) по ч. 2 ст. 214 («Вандализм по мотиву ненависти») против 8 человек¹³. Два приговора было вынесено в Тюменской области и по одному – в Ставропольском и Хабаровском краях, Курганской и Ярославской областях. Причем в Ярославле и Хабаровске обвинения в вандализме сочетались с другими статьями УК РФ.
Надо отметить, что именно в этом сегменте правоприменения начала работать норма об ограничении свободы (так называемом домашнем аресте) как основной мере наказания, введенная в УК РФ в конце 2009 года. В двух судебных решениях она использовалась для наказания виновных – в Тюмени и в Ставропольском крае (в обоих случаях подсудимые были несовершеннолетними).

Отметим, что редкое использование статьи о вандализме (ст. 214 УК РФ), так же как и статьи о надругательстве над местами захоронений (ст. 244 УК РФ), по мотиву ненависти, видимо, является результатом двойственного характера таких преступлений. Если, например, на мемориале советским воинам или на культовом сооружении написать агрессивные расистские лозунги, то это можно расценивать и как вандализм по мотиву ненависти (так как поврежден некий объект), и как возбуждение ненависти. В плане же медийном преследование по ст. 282 УК привлечет больше внимания, поскольку эта статья по-прежнему остается едва ли не единственной известной обществу «антирасистской» статьей, и в ряде таких случаев применяется именно она.

Как именно следовало бы упорядочить правоприменение в этой области, должно стать предметом дискуссии, но пока нам неизвестно, чтобы такую дискуссию кто-то вел.

Отметим также два приговора, в которых ст. 214 не присутствовала, однако по сути они тоже были вынесены за вандализм, но с применением взрывчатки. В мае 2010 года обвинительный приговор был вынесен человеку, который планировал подрыв стены Новгородского кремля во время празднования в городе «Ганзейских дней Нового Времени» (лето 2009 года) для того, чтобы «привлечь внимание к проблемам России и русского народа»¹⁴, а в июне во Владимире обвинительный приговор был вынесен праворадикалу-неоязычнику, пытавшемуся сорвать концерт Бориса Моисеева в городе и почему-то с этой целью бросившему самодельное взрывное устройство в окно одной из владимирских церквей¹⁵.

Пропаганда

В 2010 году обвинительными приговорами по обвинению в возбуждении ненависти (ст. 282) завершились 53 процесса против 61 человека (мы здесь не учитываем осужденных по этой статье за насильственные преступления; 29 осуждены условно, в отношении одного человека приговор неизвестен); по обвинению в публичных призывах к экстремистской деятельности (ст. 280) – 5 процессов против 5 человек (все осуждены условно) и 6 процессов по совокупности 282, 280 и/или других статей, в которых осуждено 9 человек (из них четверо условно, еще двое освобождены от наказания за истечением срока давности). Для сравнения: в 2009 году было 45 приговоров, из них 35 – по ст. 282 УК, 7 – по ст. 280 УК и еще 3 – по обеим статьям сразу.

Приговоры эти были вынесены в 41 регионе. Наказания распределились следующим образом:

— в отношении двух человек приговоры неизвестны, но известно, что они не связаны с лишением свободы;
— 5 человек освобождены от наказания из-за истечения срока давности;
— 1 человек направлен на принудительное лечение;
— 32 человека получили условные сроки без дополнительных санкций
— 8 человек приговорены к различным штрафам
— 18 человек приговорены к исправительным работам
— 9 человек получили наказания, связанные с лишением свободы.

При этом надо отметить, что приговоры, связанные с лишением свободы, как правило, выносились по делам, в которых в качестве обвинения фигурировали не только «пропагандистские» статьи: например, уже упоминавшийся выше приговор владимирскому неоязычнику, взорвавшему православный храм (обвинение по ст. 282 было, по всей видимости, связано с расистскими листовками, которые он распространял), или ярославским граффитистам, расписавшим ксенофобными лозунгами улицы города, в том числе оставившими угрозы судьям на здании одного из районных судов, в котором должен был начаться крупный процесс по делу о банде серийных убийц-расистов. Реальный срок исключительно за пропаганду в 2010 году получил только редактор и издатель газеты «Русь православная» Константин Душенов. И приговор этот (три года колонии-поселения с запретом на редакторскую и публицистическую деятельность), видимо, вынесен не только по конкретному обвинению, но и с «учетом личности подсудимого», одного из самых известных антисемитов не только Петербурга, но и России.
Тенденция не наказывать лишением свободы «только за слова» в российской правоприменительной практике отмечается нами уже не первый год и не может не радовать. Однако это едва ли не единственная позитивная черта преследования ксенофобной пропаганды.

Во-первых, по-прежнему высокой остается доля условных приговоров без дополнительных санкций. При этом эта доля стабильно растет на протяжении практически всего времени, когда дела за ксенофобную пропаганду перестали быть единичными. В 2010 году доля таких осужденных составила 43 %, в 2009 году – 42 %, в 2008 году – 38 %, в 2007 году – 29 %.

Во-вторых, по-прежнему актуальной остается проблема сроков давности по подобным делам. Напомним, многие «антиэкстремистские» законопроекты настаивают на «утяжелении» ч. 1 ст. 282, чтобы заодно увеличить срок давности по этому преступлению. Это неслучайно: следствие и суды при рассмотрении подобных дел по-прежнему не могут уложиться в отведенный законом двухлетний срок. Пропагандисты ненависти прекрасно знают об этой проблеме и зачастую сознательно затягивают судопроизводство. Впрочем, иногда, похоже, что ни одна из сторон процесса не возражает против этого. Ярким примером подобного «согласия сторон» в 2009–2010 годы стало дело редактора газеты «Русское Забайкалье» Александра Яременко. Дело было возбуждено в 2008 году по ч. 1 ст. 282 (несмотря на то, что А. Яременко явно действовал с использованием служебного положения, что подчеркивалось в материалах следствия), и срок давности по нему заканчивался в июне 2010 года. В 2009 году А. Яременко был осужден судом первой инстанции, но по кассации приговор был отменен, и дело было направлено на новое рассмотрение, которое было назначено как раз на июнь 2010 года. Но в это время А. Яременко скрылся от суда и «нашелся» только в августе. Суд не обратил внимания на это обстоятельство (которое, по закону, должно было прервать исчисление срока давности) и дело прекратил. То есть фактически не только сам обвиняемый, но и следствие, и суд не возражали против такого исхода дела.

В-третьих, актуальным остается вопрос о степени общественной опасности ксенофобной пропаганды. В первую очередь, речь идет о том, что основную массу осужденных за ксенофобную пропаганду по-прежнему составляют интернет-болтуны¹⁶ и граффитисты.

Есть также примеры пропагандистской деятельности, агрессивно ксенофобный характер которой не вызывает сомнений, но тексты вызывают настолько основательные сомнения в психической адекватности авторов, что сводят, как нам представляется, общественную опасность этих текстов к нулю. Такое впечатление производили доступные нам тексты группировки «Чингиз Челябинск», четверо участников которой были осуждены в июне 2010 года: двое – на 2 года 6 месяцев лишения свободы каждый, двое получили условные сроки¹⁷.

В-четвертых, как и ранее, внимание правоохранительных органов привлекают рядовые ксенофобы, а не идеологи, систематически ведущие расистскую пропаганду или пропаганду неонацистского террора. Из относительно значимых идеологов в 2010 году к уголовной ответственности были привлечены лишь уже упоминавшийся К. Душенов (стоит отметить, что следствие и суд в общей сложности длились более трех лет) и лидеры ДПНИ-Киров. Причем в приговорах кировчанам есть неправомерные элементы: им вменялось, помимо прочего, возбуждение ненависти к таким социальным группам, как «студенты» и «“государственные служащие”,_ в том числе сотрудники органов внутренних дел России и конкретные представители государственной власти»_.
В-пятых, не развивается практика запрета на профессию. В 2010 году таких приговоров было всего четыре.

Федеральный список экстремистских материалов

Интенсивно пополнялся в 2010 году Федеральный список экстремистских материалов. Он был обновлен 27 раз и вырос с 467 до 748 позиций, некоторые из которых включают в себя до нескольких десятков наименований файлов, которые просто невозможно идентифицировать. Все проблемы списка, указанные нами ранее¹⁸, остаются нерешенными. А чудовищный размер списка и вовсе делает его систематическое применение невозможным. Правоприменительная практика показывает, что в настоящий момент список используется либо как инструмент неправомерного давления на ряд религиозных групп (в первую очередь, Свидетелей Иеговы), либо как инструмент имитации антиэкстремистской деятельности в виде предупреждений библиотекам и школам. Как инструмент борьбы с реальной ксенофобной пропагандой список используется крайне редко, это буквально несколько позиций: книга «Удар русских богов», фильмы «Россия с ножом в спине» и «Вечный жид» – вот, пожалуй, наиболее распространенные позиции, за которые правоохранительные органы привлекают людей к ответственности.

281 позиция, в 2010 году пополнившая Федеральный список, тематически распределилась следующим образом:

— расистские, ксенофобные, антисемитские материалы – 117 позиций (42 %);
— материалы Свидетелей Иеговы – 51 (18 %);
— материалы кавказских сепаратистов и иных радикальных исламистов – 29 (10 %);
— материалы саентологов – 28 (10 %);
— материалы различных мусульманских групп, как правило, не связанных с официальными муфтиятами – 21 (7 %).

Остальные материалы – 56 (20 %) – приходятся на исторические источники, тексты оппозиционного властям содержания, в основном социальной направленности, и на материалы, которые никак невозможно идентифицировать.

61 позиция обновлений списка – это материалы интернета.

Необходимо отметить, что 30 июля 2010 года впервые официально (с публикацией в «Российской газете») из списка были исключены 3 материала – статьи Н. Андрущенко¹⁹.

Мы неоднократно отмечали, что часть обновлений списка нельзя расценивать иначе, как имитацию антиэкстремистской деятельности (к каковой, например, относятся запреты отдельных реплик на интернет-форумах или признание экстремистской рекламы магазина спортивной одежды). Однако в 2010 году в Башкортостане был изобретен еще один весьма перспективный способ подобной имитации.

24 марта 2010 г. Кировский районный суд г. Уфы по иску районной прокуратуры признал экстремистским материалом книгу Адольфа Гитлера «Майн кампф»; в мае тот же суд признал экстремистским материалом книгу Бенито Муссолини «Доктрина фашизма», а 22 декабря 2010 года районный суд Миякинского района республики Башкортостан признал экстремистской книгу Генриха Гиммлера «Эсэсовец и вопрос крови».

Между тем закон «О противодействии экстремистской деятельности» прямо запрещает труды руководителей НСДАП и Фашистской партии Италии, а также иные материалы, которые признаются судами экстремистскими и, соответственно, вносятся в Федеральный список экстремистских материалов. Эта формулировка закона, к сожалению, за много лет ее существования так и не была разъяснена общественному мнению, которое пребывает в убеждении, что до сих пор «Майн кампф» в России запрещен не был. Однако у правоприменителя, как правило, не возникало проблем с этой вполне ясной формулировкой закона (хотя название НСДАП в законе дано неточно) при вынесении различных санкций, связанных с распространением «Майн кампф» в том или ином виде (достаточно вспомнить предупреждение, внесенное в мае 2009 года журналу «Наш бизнес – National Business» за публикацию фрагмента книги Гитлера).

Однако, сообщая о запрете книги Гитлера, Генеральная прокуратура предложила иную трактовку закона, которая гласит, что формула закона означает всего лишь, что в этом случае не требуется проведения экспертизы, но сам суд необходим. И это создало серьезную проблему: прокуратура фактически признала, что каждый труд руководителей НСДАП и Фашистской партии Италии нуждается в судебном запрете, хоть и по облегченной процедуре, и во внесении в Федеральный список экстремистских материалов, то есть утверждает, что до сегодняшнего дня – и впредь до наличия судебного решения – все эти тексты не запрещены (и, соответственно, все прежние санкции, связанные с публикациями таких текстов, – незаконны). Заодно Генеральная прокуратура утверждает, что в других случаях проведение экспертизы обязательно, хотя это утверждение не основано на законе и ранее сама же Генеральная прокуратура отнюдь не считала, что экспертиза в делах об экстремистской пропаганде обязательна.

На наш взгляд, решения башкирских судов о должны быть пересмотрены, а Верховный суд должен выступить с официальным разъяснением смысла закона, иначе нас ждет не только волна запретов того, что до сих пор считалось уже запрещенным, но и иски, оспаривающие уже примененные санкции, исходившие из прямого толкования закона «О противодействии экстремистской деятельности».

Признание организаций экстремистскими В 2010 году активно продолжился процесс признания организаций экстремистскими. Были запрещены и включены Федеральный список экстремистских организаций²⁰:

— Международное общественное объединение «Национал-социалистическое общество» («НСО», «НС»). Признано экстремистским решением Верховного суда Российской Федерации от 1 февраля 2010 г.
— «Объединенный Вилайат Кабарды, Балкарии и Карачая». Признан экстремистским решением Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики от 9 июля 2010 года.
— Приморская региональная правозащитная общественная организация «Союз славян» (известная как Союз славян Дальнего Востока, ССДВ). Признана экстремистской решением Приморского краевого суда от 28 июля 2010 г.
— Международное религиозное объединение «Ат-Такфир Валь-Хиджра». Признано экстремистской решением Верховного суда Российской Федерации от 15 сентября 2010 г.
— Местная организация города Краснодара – «Пит Буль» («Pit Bull»). Признана экстремистской решением Октябрьского районного суда г. Краснодара от 24 августа 2010 г.
— Региональное общественное объединение «Национал-социалистическая рабочая партия России» («НСРПР»). Признано экстремистской решением судебной коллегии по гражданским делам Нижегородского областного суда от 22 сентября 2010 г.
— Межрегиональное общественное движение «Славянский союз». Признано экстремистской решением Московского городского суда от 27 апреля 2010 г.
— Межрегиональное общественное объединение «Формат-18». Признано экстремистской решением Московского городского суда от 20 декабря 2010 г.

Два последних пункта были добавлены в список, размещенный на сайте Минюста, в феврале 2011 года.

На момент написания доклада не была добавлена также информация о запрете группы «Благородный орден дьявола», признанной экстремистской решением Верховного суда Мордовии (мы считаем это решение неправомерным; однако оно вступило в силу 22 декабря 2010 г.).

В список не внесен «Имарат Кавказ», возглавляемый Доку Умаровым (запрещен 8 февраля 2010 г., решение вступило в силу 25 февраля), видимо, потому, что он признан террористической организацией, а это не понимается Минюстом как повод для включения в список запрещенных экстремистских организаций.

Запрет Мосгорсудом «Армии воли народа» 19 октября 2010 г., на наш взгляд, неправомерный, вступил в силу только 22 февраля 2011 г., после утверждения Верховным судом.

Мы не будем рассматривать здесь решения по исламистским и сепаратистским группам, остановимся лишь решениях по группам праворадикальным, составляющим большинство из запрещенных организаций.

Они довольно четко делятся на три группы:

— запреты давно не существующих организаций – НСО, «Формат 18»;
— запреты локальных праворадикальных групп, костяк которых осужден на различные сроки лишения свободы – «ПитБуль», «НСРПР»;
— и запреты действующих, несущих реальную общественную опасность неонацистских организаций – ССДВ, СС.

Запреты несуществующих организаций выглядят странными. Некоторую логику можно найти в запрете «Формата 18» – его можно рассматривать как превентивную меру перед выходом из заключения лидера группы Максима (Тесака) Марцинкевича – чтобы он не возродил популярный в ультраправой среде проект. Но в запрете НСО, не существовавшего к моменту вынесения судебного решения более двух лет и явно не собирающегося возрождаться, никакой логики найти невозможно.

Запрет локальных ультраправых групп после осуждения их лидеров, возможно, является попыткой региональных правоприменителей использовать комплексный потенциал антиэкстремистского законодательства. Однако эффективность этих действий вызывает сомнения: как правило, такие группы не ведут идеологической деятельности как таковой, сосредоточены главным образом на совершении насильственных актов и, скорее всего, прекращают деятельность под данным названием (если вообще не прекращают деятельность) после ареста лидеров. Скорее всего, признание экстремистскими локальных наци-скинхедских группировок не перерастет в устойчивую практику, так как усилия, направленные на их судебный запрет, явно непропорциональны размаху деятельности группировок, продолжение которой предполагается предотвратить.

Зато запрет реально действующих групп на деле оказался не так прост. Если ССДВ действительно прекратил свою деятельность, то Д. Демушкин свою деятельность активно продолжает. Сразу после запрета было объявлено о создании новой организации – «Славянская Сила», с сохранением символики, стилистики и аббревиатуры Славянского Союза. (Судебная тяжба закончилась в Верховном суде уже в феврале 2011 года, и надежда Демушкина оспорить запрет в Европейском суде по правам человека явно безосновательна.)

Другие административные меры

В 2010 году по антиэкстремистским основаниям не было закрыто ни одной газеты.
В июне 2010 года по иску Роскомнадзора Останкинский районный суд принял решение о закрытии за несколько антиэкстремистских предупреждений преемницу газеты «Дуэль» газету «К барьеру!», однако в августе Мосгорсуд отменил это решение и отправил дело на новое рассмотрение, а 24 декабря Останкинский суд передал дело о закрытии газеты на рассмотрение другого суда. (На момент написания доклада дело еще не закончено.)

Отказали суды и в закрытии дагестанской газеты «Черновик», преследуемой по политическим мотивам, а также праворадикальной газеты «Отчизна», издаваемой в Новосибирске.

Несколько улучшилась деятельность Роскомнадзора в области вынесения предупреждений. В 2010 году их было 28 (в 2009 году – 33 предупреждения). Двум изданиям – Агентству политических новостей (АПН) и газете «Вечерняя Рязань» – предупреждения вынесены дважды, что, в соответствии со сложившимся обычаем²¹, дает возможность ведомству инициировать процессы о ликвидации этих СМИ.

Из этих 28 предупреждений как минимум 10 мы считаем неправомерными. Но в 2009 году неправомерными мы считали 15 из 33 предупреждений, так что можно говорить о некотором улучшении качества работы ведомства.

Однако основным событием в деятельности Роскомнадзора в 2010 году стал приказ, принятый в развитие Разъяснения Пленума Верховного суда об обобщении судебной практики по СМИ (см. выше). В приказе достаточно четко определен порядок вынесения предупреждений интернет-СМИ, однако установлен крайне жесткий срок устранения нарушений – одни сутки после уведомления редакции (по факсу и электронной почте). Практика показывает, что для крупных СМИ такой срок просто нереален, так как поток факсов и электронной почты у них настолько велик, что издания просто не справляются с их обработкой, а у некоторых небольших СМИ нет сотрудника, ежедневно читающего почту и уполномоченного принимать соответствующие решения. Но именно за подобное нарушение – неудаление агрессивных комментариев читателей на форуме в течение суток – было вынесено первое предупреждение АПН.

Очень сложно отследить практику правоприменения по ст. 20.3 КоАП («Пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики»), поэтому говорить о какой-либо динамике ее развития невозможно. В основном становятся известны эпизоды, связанные со штрафами, наложенными на владельцев магазинов за торговлю предметами с нацистской атрибутикой или символикой, похожей на нацистскую. Иногда это меры против торговцев военными артефактами, и здесь стоит вспомнить, что вопросы коллекционирования подобных предметов в нашей стране не урегулированы. Известно и несколько эпизодов штрафов за нацистские татуировки: в Костроме был оштрафован молодой человек, демонстрировавший свои тату на параде Победы, на Сахалине оштрафован молодой человек, демонстрировавший свои тату на одном из спортивных занятий, в Свердловской области в двух исправительных колониях за нацистские тату были оштрафованы несколько заключенных. Однако, к сожалению, так и не получила распространения практика новгородских правоприменителей, которые не просто оштрафовали, но и обязали подсудимого свести татуировку.

По-прежнему непрозрачной остается антиэкстремистская деятельность прокуратуры. В ее отчетах упоминается множество «актов прокурорского реагирования», однако какие из этих актов относится к реальным проявлениям ксенофобии, а какие являются очередными предупреждениями библиотекам за отсутствие Федерального списка экстремистских материалов, неизвестно.

Примечания

¹При подготовке доклада использовались материалы ежедневного мониторинга Центра «СОВА» и регионального мониторинга ультраправой активности, осуществляемого нашим Центром в нескольких регионах России.

Мониторинг проводился с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве грантов в соответствии с Распоряжениями Президента Российской Федерации № 160-рп от 16 марта 2009 г. и № 300-рп от 8 мая 2010 г.

²В среднем данные за предыдущий год возрастают на 20–30 % в течение следующего отчетного года. Например, в марте 2010 года (время опубликования годового доклада за 2009 год) мы говорили о 71 убитом и 333 раненых в 2009 году, теперь же известно, что за этот период погибло 84 и было ранено 434 человека.
Собираемые нами данные далеко не полны, так как неполны наши источники (в частности, по мере продолжающейся рутинизации расистского насилия масс-медиа все реже пишут о таких случаях). Реальное количество расистских преступлений наверняка значительно больше. Наша статистика скорее обозначает тенденции, а также проблемные регионы, про которые с уверенностью можно говорить, что там действуют ультраправые группировки, практикующие расистское насилие. Напоминаем также, что наши подсчеты не включают жертв массовых драк, а также все события в республиках Северного Кавказа.

³Повторимся: не считая жертв массовых драк.

⁴Это не первое убийство федерального судьи в России, в котором можно усмотреть неонацистский след. В 2004 году в подмосковном Долгопрудном была убита судья Наталия Урлина, получавшая угрозы от местных активистов РНЕ. Было ли доведено до конца расследование того убийства, нам неизвестно, но «ультраправая» версия тогда не доминировала. Подробнее см.: Убийство судьи в Долгопрудном // Центр «СОВА». Расизм и ксенофобия. 2004. 9 августа (www.sova-center.ru/racism-xenophobia/news/racism-nationalism/2004/08/d4522).

⁵Напомним, в эту статистику не включены единичные эпизоды появления неонацистских граффити на идеологически «нейтральных» объектах (домах, заборах и т.п.).

⁶На многочисленных митингах 20 марта лишь в Москве представителю ДПНИ дали возможность выступить.

⁷О ранних этапах деятельности М. Калашникова см.: Мороз Евгений. Поднявший свастику. Имперский проект Владимира Кучеренко // Центр «СОВА». 2003. 8 ноября (www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2003/11/d1267; www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2003/11/d1266;www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2003/11/d1265).

⁸Калашников Максим. Экономическо-организационная база «Киевской Руси-2», важнейшие вопросы – без ответов! // Большой Форум. 2008. 10 ноября (bolshoyforum.org/forum/index.php?page=29).

⁹Заявление движения «Местные» о последствиях убийства Егора Свиридова // Местные. 2010. 18 декабря (mestnye.ru/node/3661).

¹⁰Белов Александр. В случае конфликта – бейте первыми // АПН-Северо-Запад. 2010. 10 декабря (www.apn-spb.ru/opinions/article8033.htm).

¹¹5 из 5 осужденных, не считая 5 наци-скинхедов, избивших в 2008 году двух курсантов из Казахстана, где дело в феврале 2010 года было прекращено за примирением сторон.

¹²Оба приговора по ст. 115 были условными, из 11 приговоров по ст. 116 условными были 4 и еще в двух процессах из двоих осужденных по одному также получили условные сроки.

¹³Напоминаем, речь идет о приговорах, которые мы не считаем неправомерными.

¹⁴Он был признан виновным в подготовке к теракту (ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 205 УК РФ), незаконном обороте и незаконном изготовлении взрывчатых веществ (ч. 1 ст. 222 и ч. 1 ст. 223 УК РФ соответственно) и приговорен к 5,5 годам лишения свободы.

¹⁵Он был признан виновным в хулиганстве, совершенном с применением оружия, по мотиву религиозной ненависти (пп. «а», «б» ч. 1 ст. 213 УК РФ), незаконном изготовлении взрывчатки (ч. 1 ст. 223 УК РФ) и в возбуждении национальной и религиозной ненависти (ч. 1 ст. 282 УК РФ).

¹⁶А вот распространение ксенофобных видеороликов, апеллирующих к насилию, нам представляется действительно опасной формой пропаганды.

¹⁷С фрагментами творчества этих людей можно ознакомиться здесь: Челябинская прокуратура требует признать экстремистами больных людей, считающих Путина генералом иезуитского ордена // UralDaily.ru. 2011. 14 января (uraldaily.ru/obshchestvo/4149.html).

¹⁸Кожевникова Г. Под знаком политического террора. Радикальный национализм в России и противодействие ему в 2009 году // Центр «СОВА». 2010. 2 февраля (www.sova-center.ru/racism-xenophobia/publications/2010/02/d17889/#r3_4).

¹⁹Ранее из списка по сомнительным основаниям была исключена антикришнаитская листовка МГЕР.

²⁰Официальное название списка: «Перечень общественных и религиозных объединений, иных некоммерческих организаций, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмотренным Федеральным законом “О противодействии экстремистской деятельности”».

²¹Распространенное представление, что для закрытия СМИ необходимы два предупреждения, не соответствует закону уже с 2002 года. Но практика в целом по-прежнему следует этой норме.