Трудна России демократия,Не тем, что мнений разнобой,А тем, что возмечтала шатияВести Россию за собой.

Ложь убедительнее истиныДля тех, кто ждет, разинув рот.О том, что те пути убийственны,Узнаем после, в свой черед.Давид Самойлов

Когда я впервые — давно — читал «1920», книгу Василия Витальевича Шульгина (кто вдруг забыл: лидера правых в Государственной думе, монархиста, принимавшего отречение у Николая II, антисемита, за которого молились евреи всего мира, — он боролся с погромами, он отстаивал невиновность Бейлиса), я был потрясен давним его пророчеством.

Или тем, что казалось таковым.

В самом деле…

«Социализм смоется, но границы останутся… Сила событий сильнее самой сильной воли… «Против моей воли, против воли твоей» — большевики:

1) восстанавливают военное могущество России;

2) восстанавливают границы Российской державы;

3) подготовляют пришествие самодержца всероссийского».

«Это будет Ленин?.. Или Троцкий?» — спрашивает собеседник, может быть, выдуманный.

«Нет… ибо он не будет ни психопатом, ни мошенником, ни социалистом… На этих господах висят несбрасываемые гири… — социализм — они не могут отказаться от социализма… они ведь при помощи социализма перевернули старое и схватили власть.

…Придет некто, кто возьмет от них их «декретность»… Их жестокость. Но он не возьмет от них их мешка. Он будет истинно красным по волевой силе и истинно белым по задачам, им преследуемым. Он будет большевик по энергии и националист по убеждениям».

И так далее. Словом:

«И все, что сейчас происходит, весь этот ужас, который сейчас навис над Россией, — это только страшные, трудные, ужасно мучительные…

— Что?..

— Роды…

— Роды?!

— Да, роды… Роды самодержца… Легко ли родить истинного самодержца и еще всероссийского!»

Уж не звучит ли это новым пророчеством — в стране, которая, как уверяют, «беременна Сталиным»? Подумаем позже.

Конечно, Шульгин не мог не романтизировать грядущего мессию: «У него нижняя челюсть одинокого вепря… И «человеческие глаза». И лоб мыслителя…» Чего не было, того не было. И «мошенником», интриганом, притом кровавым, Сталин, конечно, был. Но — как угадана логика российской власти, вплоть до имперского «восстановления границ», — даже если, Сталину не в пример, сегодня мы «прирастаем» Южной Осетией!

В прошлой своей статье я цитировал Пушкина — о Екатерине: «Развратная государыня развратила свое государство». И осмеливался возразить: государство само развращало свою государыню. Не оставив этого обыкновения и века спустя — потаканием любой прихоти власти.

Сталин — да, развращал наводимым им страхом, даже когда не сажал и не расстреливал. Верный его клеврет Сергей Михалков объяснил это, сам не догадываясь, что объясняет. Утверждая, что Юрия Олешу «власть не ломала», сказал-проговорился: «Его же в тюрьму не сажали. А могли бы посадить всех».

Разве такая заячье послушная атмосфера не наилучший способ пробуждать в тиране тиранское, утверждая в его зверском праве?

Пресса посмеивается, иногда смело смеется над путинским «мачизмом». В самом деле, забавно: голый торс, желтая «Лада-Калина», гоночный автомобиль, тушение пожара, тигры, киты, намедни — «суровая правда», которую он «выдал» ихнему Лари Кингу, вдруг съежившемуся перед ним, как кролик… Но смеется — кто? Те, что «далеки от народа». А «народ» говорит, одобряя отповедь «америкосам»: «Настоящий мужик!», повторяя за Путиным сказанное им Лео ДиКаприо.

В общем, отважно жертвуя имиджем в глазах части населения, премьер одновременно его создает для части несравненно большей. Несомненный электоральный успех. Но, с другой стороны, как умному человеку не сообразить, что в очень возможном случае заступления на первый пост в государстве (впрочем, что мелю? Как будто сейчас он второй) ему придется иметь дело… Да не с «народом», к тому ли только привыкшим? Нет, с самим собой, разменявшим себя на все вышеописанное. Потеряв уважение меньшинства. И подстраиваясь (а потом и перестраиваясь, перерождаясь) под вкусы и представления большинства, что поделать, обычно — пошлые.

Дело обыкновенное, особенно для тех, кто привык к общему любованию (и как следствие — самолюбованию): деградация как освобождение от строгих правил морали и вкуса начинает восприниматься как совершенствование. И уж тут вина наша… Чуть не сказал: неразборчивость в выборе. Но где выбор (выборы)?

«Ленин предполагает, а объективные условия, созданные Богом, как территория и духовный уклад народа «располагают». Так объяснял Шульгин неизбежность рождения «самодержца».

«Духовный уклад»… Думаю: точно ли так?

Самое простое и броское воспоминание: «царь-батюшка», «народ-богоносец», — и вдруг расстрел венценосной семьи, пережитый «народом» сравнительно хладнокровно; грабеж и разрушение храмов руками самих «богоносцев»; поджоги-погромы усадеб. «Пианину-то мы еще доломали… Какую пианину разворочали… Бывало, мы ногами по ей прыгали» (запись Станислава Лесневского, а «пианина» — блоковская, из Шахматова).

Где тут уклад, то, что «уклалось», сложилось, слежалось? Не есть ли это понятие — славянофильский миф? (Как миф коммунистический — о дружбе народов, так стремительно сам себя опровергший.)

«Ну что же, они — люди как люди», — констатирует Воланд (и Булгаков?). Только квартирный вопрос среди множества прочих портит их, и в зависимости от этого множества кто-то до сих пор или заново любит Сталина, кто-то — Ельцина (сперва), кто-то — Путина (как они уверены, навсегда).

Итак, если допустить, что и нам предстоят «роды», кого рожаем?

Спародируем Шульгина. Это будет Путин? Или Медведев?

Не важно. Самих предродовых мучений не видно. Утроба, что ли, изношена?

Хотим самодержца — ну по крайней мере «крепкой руки». Чтобы был «порядок». Как крайняя степень этой тоски: «Сталина на вас нет». И претендент бы нашелся — «да кто ж ему дасть?» Прежней изоляции нет, слишком велика зависимость от Запада, включая счета за границей: вон как взбудоражил всего-то- навсего махонький список Кардина.

Что касается помянутых двух, то Медведев дает неуверенные сигналы, симпатичные интеллигентам… «Народ» к ним равнодушен.

Путин, как сказано, смешноват (если не страшноват) в выбранной им роли, и хотя его мачизм «народу» нравится, но ведь и это — от неуверенности. Не зря ему так нужна опора в виде ну хотя бы превратившегося в придворного церемониймейстера Михалкова-фиса: тот, во что бы сегодня ни превратился, благодаря ранним фильмам и ролям, действительно пользуется «любовию народной» заслуженно. Зритель за него голосовал не фиктивно. Он легитимен — как подпирал своей легитимностью Лужкова Кобзон.

Тогда — кто же достоин? Ведь не сам же Никита Сергеевич, хотя он и примерил мундир самодержца в «Сибирском цирюльнике». А его старший и умный брат когда-то не исключал для младшенького таких амбиций…

А, собственно, почему нет? Со Сталина у нас не было усатых вождей, а усищи Паратова растревожили сердце не одной представительницы электората.

Шучу? Шучу. Но не совсем. В том и дело.

«Роды всероссийского самодержца», предсказанные Шульгиным, происходили во время кровавое. Страшное. Сейчас, слава Богу, опять же, чего нет, того нет. Имеем даже силу смеяться, не пряча усмешек.

Не страшно — или не очень страшно. Но тоскливо. И как-то стыдно.