Как выбирает «Букер»? Да как все: худшее...

На самом деле все понятно, и я не хотел бы выдвигать конспирологические версии. Елена Колядина с «Цветочным крестом» победила в очередном букеровском забеге заслуженно и закономерно. Скажу больше: именно «Букер» обозначил главный тренд российской истории последних двадцати лет — вот как возник, так сразу и обозначил. Если кто-то напишет, что я негодую, будучи обойден этой литературной наградой, — никого переубедить я, увы, не смогу, но вчитайтесь, господа, в написанное, и вы поймете, что жаждать «Букера» я не могу по определению, как не могу при жизни требовать венка от благодарных сослуживцев. Лучше уж без венка, да живой.

«Букер» в России появился в 1992 году и сразу же обозначил тренд — удивительную способность выбрать из шести романов худший или, во всяком случае, наименее значимый. В этот процесс, само собой, вторгались коррективы — иногда награждали за имя (Окуджава, Маканин, Аксенов), иногда — за биографию (Рубен Гонсалес Гальего). Я не считаю «Вольтерьянцев и вольтерьянок» лучшим романом Аксенова, и более того — считаю худшим, но с более удачными вещами он мимо «Букера» стабильно пролетал. «Стол с графином посередине» — опять-таки не лучшая вещь позднего Маканина, но Маканин в любом случае заслуживает любой литературной премии по совокупности бесспорных заслуг. Книга Рубена Гонсалеса Гальего «Белое на черном» вызывает у меня огромное количество вопросов, претензий и чисто человеческих несогласий, но биография автора такова, что он имеет право на любую книгу, любые взгляды и интонации. Правда, «Кандидат на выбраковку» Антона Борисова написан ничуть не слабее, но устраивать матч на первенство в горе, как писала Лидия Чуковская, вообще последнее дело. Во всех остальных случаях «Букер» неизменно и строго вручался за худшее или по крайней мере неинтереснейшее произведение в шестерке. Собственно, после награждения откровенно пародийного персонажа по фамилии Елизаров можно было за премией уже не следить. После этого победа Колядиной не просто закономерна, а единственно возможна, и почти все мои знакомые безошибочно ее предсказали.

Вспомним 1991 год: среди соискателей «Букера» — Петрушевская с «Временем ночь», Иванченко с «Монограммой», Сорокин с «Сердцами четырех», Маканин с «Лазом», Горенштейн с «Местом» — и Марк Харитонов с «Сундучком Милашевича». Ничего не хочу сказать плохого о Харитонове, вполне достойный писатель, но именно его роман — единственный из всей шестерки, который не стал в литературе вообще никаким событием. То есть просто совсем. Можно любить или не любить Сорокина, спорить о Петрушевской, возмущаться поздним Маканиным — но выбрать книгу, которая оказалась бы настолько никакой, надо было суметь. Помнится, сам председатель жюри Андрей Синявский сказал мне тогда, что надо было, конечно, Петрушевскую… но Харитонов — все-таки роман, лучше всех соответствует требованиям, да и надо же выдвигать имена… Вот так они и выдвигали новые имена и довыдвигались до того, что поощрили не просто графоманию, это бы Бог с ним, но квинтэссенцию неостроумной, скучной, многословной пошлости, каковая и олицетворяет теперь, надо полагать, российскую литературу 2010 года.

Что с этим делать? Ничего не делать: привыкнуть, что в стране, построенной по принципу отрицательной селекции, награждение худшего является нормой — и, более того, зеркалом. Спасибо «Букеру» уже за то, что он с блеском выявляет тенденцию. Прочие литературные премии до этого еще не доросли — или по недомыслию отважно борются с энтропией; «Букер» с первого дня своего существования, едва появившись в новой России, точно следовал политической тенденции. Может, у нас во власть попадают лучшие? Может, победа нынешнего правящего клана не стала следствием долгого отсева всех перспективных, честных и талантливых? Отсеивались, правда, и чудовищные, но кто же не без греха. Во всяком случае, одновременные бенефисы Елены Колядиной и Дмитрия Медведева — первая с «Цветочным крестом», второй с федеральным посланием — наглядно продемонстрировали, чего достойна страна и куда она прикатилась. Более того — послание Медведева, посвященное главным образом детям, цветам нашей жизни, тоже можно назвать жирным цветочным крестом на всех надеждах, связанных с его именем. Надеюсь, эта формулировка, в отличие от документов WikiLeaks, не покажется ему грубой или бестактной. Я просто обозначил стадию нынешнего развития России: цветочный крест. То есть крест, обвитый для приятности цветами красноречия. А пересказывать оба текста — что послание президента россиянам, что послание Колядиной читателям — я не буду, увольте. Они в общем об одном и том же: о том, как два человека, обделенные дарованиями, пытаются скрыть этот факт при помощи разных слов и тешат свое авторское тщеславие, отнимая читательское время. Правда, у Медведева ни разу не упоминается афедрон. Но между строк он угадывается — там, где про текущее положение дел с преступностью, про станицу Кущевскую в частности.

Не могу не отметить одного странного совпадения. Я уже всем — и себе — надоел с цикличностью русской истории, но в 1911 году Александр Блок задумал пьесу «Роза и крест». Правда, она была хорошая, но не в этом дело. Тогда все тоже всё понимали, вот в чем суть. Правда, на 1918 год не планировался чемпионат мира по футболу. Только на этот чемпионат, понимаете, вся и надежда.