Вопрос о повышении налогов — всегда политический. И сегодня в России основной политический вопрос — это способ, с помощью которого будут закрывать дефицит федерального бюджета и пенсионного фонда.

Есть два сценария. Лицом первого из них выступает министр финансов Алексей Кудрин, а реальным идеологом — премьер-министр Владимир Путин. Это сценарий экстенсивного развития: если закончилось нефтяное благоденствие, это не повод сокращать расходы или даже оценить их целесообразность, гораздо проще выполнить взятые властью обязательства за чужой счет — за счет национального бизнеса. А именно поднять налоги, чтобы денег хватало и на мегапроекты, и на бюрократический аппарат, и на предвыборные подарки пенсионерам.

Второй сценарий, который потихоньку пишут в администрации президента, — оптимизация государственных расходов, не путем даже их сокращения, а путем отказа от нерациональных трат, особенно там, где нерациональность при ближайшем рассмотрении обусловлена коррупцией.

Противостояние здесь прямое, на уровне цифр. Алексей Кудрин говорит, что увеличение налогового бремени на экономику в следующем году составит 2% ВВП, то есть примерно триллион рублей. Помощник президента Аркадий Дворкович, в свою очередь, заявил, что тот самый триллион можно сэкономить только за счет лучшей организации госзакупок. И тогда никакого повышения налогов не потребовалось бы.

Оно тем не менее уже де-факто произошло. С 1 января 2011 года вместо единого социального налога, ставка которого составляла 26%, работодатели будут платить в три социальных фонда, включая пенсионный, в общей сложности 34% от фонда заработной платы. Это удар под дых бизнесу, в первую очередь малому, среднему и всякому, построенному на эксплуатации человеческого капитала и априори имеющего высокую долю зарплат в себестоимости продукции. Это как раз показатель его политического статуса: стремящиеся к финансовой независимости люди неинтересны как электорат партии власти, но и не обладают, подобно крупняку, лоббистскими возможностями. Потому и оказываются крайними.

Жалеть их никто не станет: сердобольным тут же с телеэкрана объяснят, что либо «эти», либо пенсионеры. Зато для самих жертв налоговых преобразований подобное развитие событий — хороший стимул к более жесткому позиционированию, именно они в первую очередь заинтересованы в том, чтобы в стране воровали меньше, потому что они в результате платят по счетам. Малый и средний бизнес в таком случае поневоле может стать тем самым модернизационным меньшинством, предъявляющим спрос на перемены, если на политической авансцене будут фигуры, которые хотя бы пообещают такой спрос удовлетворить. А сама по себе экономия триллиона за счет уменьшения масштабов воровства на госзакупках могла бы стать гораздо более явным модернизационным проектом, чем Сколково.

Но реальных оснований верить, что станет, пока немного.