О чем бы я ни писала в течение последних десяти лет, речь, по сути, шла об убывании информационно поля, о метастазах развлекательной стихии, об угасании общественно-политического вещания, о медленной смерти аналитики. Сегодня наступает новый этап агонии, когда попытка любого анализа, даже идеологически выдержанного, воспринимается как оппозиционный акт. Свежайший пример — история с Пятым каналом.
«Пятерка», только обретающая свое лицо, вызывает у меня сложную гамму чувств (см. «Прямой эфир из Древнего Рима». — «Новая газета», № 45 за 2010 г.). Прежде всего потому, что я не верю в возможность свободы мысли на ТВ вообще и на канале, принадлежащем Юрию Ковальчуку, к фамилии которого неизменно добавляют «друг Путина», в частности. Оплотом моего неверия служит в первую очередь главный здешний проект «Суд времени». Обсуждение любой темы, от октябрьского переворота до перестройки, предопределено зрительским голосованием — электорат неизбежно выбирает вчерашний день. Да и на остальной продукции пятой кнопки лежит печать умеренности, аккуратности, осторожности. Но власть, видимо, не устраивает даже не результат, а замысел — канал не в тренде, он не развлекает зрителя, а разговаривает с ним. Попытка разговора подозрительна. Люди, умеющие думать, подозрительны; мало ли что придет в голову Сорокиной и Быкову, Сванидзе и Млечину, Стрижак и Норкину? Роднянский, придумавший концепцию подобного канала, подозрителен вдвойне. И вот уже Роднянский отправлен в почетную ссылку, его команда уволена, московское бюро, как говорят, распущено.
Подозрительны не только рассуждающие и сопоставляющие, но и те, кто просто хорошо делает свое дело. Андрей Макаров на канале РЕН, тоже принадлежащем Ковальчуку и его компании НМГ, блистательно вел программу «Справедливость». То было ежедневное социальное шоу, никакой политики, но в каждом выпуске, в каждой судьбе сквозила энергия всеобщего распада. Шоу куда-то исчезло. Фасадная империя не терпит ни малейшего отступления от канона. Благостный сюжет тандемного существования ничто не смеет нарушать.
Когда же это началось? Думаю, с трагедии «Курска». Поворотная точка в российской истории обернулась поворотной точкой в российской пропаганде. Лукавить, недоговаривать, манипулировать информацией стали именно с тех пор особенно много и вдохновенно. Павлу I для реформ в идеологии пришлось в назидание цензорам составить словарь вредных слов. Вместо «отечество» в печати следовало писать «государство», вместо «гражданин» — «житель». Слово «общество» безо всякой замены и вовсе вывели из употребления. Путин сделал почти то же самое, только из обихода убирались не слова, а явления. И действовал он гораздо изящнее Павла I — зачистил эфир, отстроил телевизионную вертикаль, доверил просвещенным господам создание образа чудесной власти. Господа не подвели — власть у нас действительно чудесная: она в буквальном смысле в воде не тонет и в огне не горит. Достичь таких высот можно только одним способом — превратив телевизионную реальность в параллельную. Темы, обсуждаемые в интернете, ни в одной точке не пересекаются с теми, которые интересны «ящику». Даже беглое упоминание о процессе Ходорковского на канале НТВ воспринимается как долгожданная примета «оттепели». Потому что живем по принципу: если на экране нет человека, значит, нет проблемы.
Стоит ли удивляться, что в результате тщательной селекции те из нас, чей духовный рацион составляет исключительно телевизор (а таких, полагаю, наберется миллионов пятьдесят), не имеют представления ни о настоящем страны, ни о ее прошлом? Сегодня коллективная амнезия уже представляет угрозу национальной безопасности великой державы. А были ли вообще август 91-го, октябрь 93-го, Беслан, Дубровка, или нам все это приснилось? Историческое сознание начинается с перехода от анализа к синтезу, а мы до анализа никак не доберемся. Вполне невинный «Суд времени» потому и попал под подозрение, что пытается, при всех оговорках, осмыслить минувшее как политику, опрокинутую в прошлое (есть и такое определение Клио).
В такой оси координат любое отступление от магистральных жанров уже представляется едва ли не революционным. Александр Архангельский, автор проекта «Отдел», посвященный философам-шестидесятникам, позволил себе неслыханную роскошь: снять 8-серийный фильм о тех, чья главная работа — процесс мышления. Он рассказал о людях, которые в совершенстве овладели искусством жизни под водой там (в Советском Союзе) и тогда (между 50-ми и 80-ми), где полноценная интеллектуальная жизнь невозможна по определению. В конце концов внутри любой системы всегда есть отделы для пушкинского «самостоянья». Ведь люди не переставали думать и при Сталине, и при Хрущеве, и при Брежневе. Только очень не хочется возвращаться в то болотное время, когда важнейшим из искусств было искусство жизни под водой.
