28 октября 1940 года в подмосковных Мытищах родился Геннадий Михайлович Стрекалов. Начал он с того, что мальчишкой разбил окно самому Сергею Павловичу Королеву. Тогда еще тот жил в подмосковных Подлипках, рядом со своим конструкторским бюро. А в квартире над ним — школьный приятель Гены. Выходя гулять, они вызывали друг друга, бросая снежки в стекло. На сей раз Гена промахнулся, приехали особисты — покушение на секретного конструктора. Впрочем, дело заглохло.

Окончив школу, Геннадий устроился медником на завод — производственную базу конструкторского бюро Королева, и между прочим, принимал участие в изготовлении корпуса первого искусственного спутника Земли. Четыре десятилетия спустя,

17 апреля 1995 года, в завершающем своем полете (в космонавтике не любят слова «последний» и обычно говорят «крайний») на станцию «Мир» Геннадий Михайлович через шлюзовую камеру запустил «спутник» — ведро с отходами и измерял скорость его удаления (для того чтобы, когда экипаж через два дня запустит настоящий спутник, на Земле могли рассчитать его координаты для измерительных пунктов). Тогда он записал в своем полетном дневнике: «Если бы кто-нибудь сказал мне тогда (в 1957-м. — Ю.Б.), что я сам буду запускать спутники из космоса почти сорок лет спустя, я бы не поверил. Фантастика!»

До фантастики, правда, нужно было еще дорасти. Окончил Бауманку, стал инженером и пришел работать в конструкторское бюро к Королеву. Занимался разработкой различных узлов космической техники и даже лунного корабля. Потом перешел в отдел летно-конструкторских испытаний. Вот это была работа! И в Евпаторийский ЦУП приходилось ездить, и на судне «Академик Королев» ходить. Впрочем, повседневных трудных испытаний было еще больше.

Однажды Геннадия Михайловича спросили: «Все наши уже в космонавты просятся. А ты что?». Стрекалов отмахнулся. Но когда начальник в третий раз сказал: «Трусишь?» — Геннадий подал заявление в космонавты. И вот удивительно, мальчик, выросший в трудное военное время, оказался абсолютно годным.

Шел 1973 год. Для полетов на долговременные орбитальные станции и испытания нового корабля был проведен четвертый набор в отряд космонавтов конструкторского бюро, которое после смерти Королева возглавлял В.П. Мишин.

На медобследовании в госпитале ему сказали: «Вы не проходите, собирайтесь». А назавтра — день рождения одного из кандидатов Александра Иванченкова. «Могу я остаться до завтра?» — только и спросил Стрекалов. Ему разрешили. День рождения товарища, учитывая свой провал, Стрекалов отмечал «по полной». Утром приходят врачи: «Геннадий Михайлович, мы ошиблись. Не могли бы вы еще раз открутить велоэргометр?». Открутил!

«Почему не женат?» — спрашивают на мандатной комиссии.

«А у меня невеста есть. Приглашаю вас всех на свадьбу!»

Зачислили тогда четырех инженеров — Владимира Аксенова, Александра Иванченкова, Валерия Рюмина и Геннадия Стрекалова. Все они были опытными испытателями, и практически сразу их назначили в экипажи. Однако Стрекалову пришлось семь лет ждать своего первого полета. Экипаж — командир Леонид Кизим, бортинженер Олег Макаров, космонавт-исследователь Геннадий Стрекалов — был бригадой ремонтников. Они отремонтировали систему управления бортовым комплексом станции «Салют-6», починили систему терморегулирования, исправили систему дозаправки объединенной двигательной установки и электронный блок системы телеметрии. Ресурс станции был продлен!

Во втором полете экипажу не удалось осуществить стыковку со станцией «Салют-7» из-за неисправности антенны системы сближения. Через два дня они возвращались на Землю: настроение было отвратительное. Через пять месяцев Геннадий Стрекалов со своим командиром Владимиром Титовым снова отправился на Байконур. Старт был назначен на 26 сентября 1983 года.

Тяжелые предчувствия одолевали Стрекалова. Впоследствии он рассказывал об этом так: «В ночь накануне старта мне приснилась мама, Прасковья Михайловна. Ее день рождения 28 (!) сентября. Мама плакала и говорила: «Не надо лететь, сынок. Все будет плохо». Проснувшись, я не знал, что делать. Говорят, если рассказать сон, он не сбудется. Но каково сообщить такую историю командиру перед стартом?!»

Слова матери не отпускали Стрекалова. Уборщица в гостинице бросила фразу, похожую на мамину. Когда ехал к старту, заметил: что-то необычно много пожарных машин. Все, однако, шло по графику: экипаж облачился в скафандры, прибыл на стартовую площадку, сел в корабль, выполнил необходимые предстартовые операции. Меньше чем за две минуты до времени пуска на стартовой позиции начался пожар, быстро охвативший ракетные блоки.

У космического корабля есть система аварийного спасения (САС). При аварии на старте решение о ее включении принимают два человека — руководитель пуска и технический руководитель по ракете-носителю, которые находятся в бункере поблизости и получают доклады от всех групп («расчетов»), обеспечивающих пуск. Распоряжения отдаются только голосом — никаких кнопочных наборов команд. Оба «стреляющих», независимо друг от друга, за два часа до старта получают из штаба в конвертах пароль на случай аварии, действительный только для данного пуска.

Пока все шло нормально. Руководитель пуска А.А. Шумилин отдавал команды строго по графику: «Ключ на старт», «Протяжка один», «Продувка»… Внезапно он увидел в перископ языки пламени — необычные, с черной копотью. «Это пожар», — понял он и несколько раз подряд прокричал аварийный пароль — «Днестр». Офицер в пультовой, находящейся в 20 километрах, как и положено, нажал кнопку «Авария». Но на борт эта команда может уйти только при нажатии двух кнопок.

Секундой позже А.А. Шумилина команду «Днестр» выдал также технический руководитель по ракете А.М. Солдатенков. И второй офицер в другой пультовой нажал кнопку «Авария». Команда ушла на борт, на всё с момента обнаружения пламени затрачено 10 секунд. Чуть более секунды ушло на автоматический запуск двигателя САС, он оторвал головной блок от ракеты менее чем за секунду до взрыва!

САС сработала блестяще. На высоте около километра произошло разделение отсеков корабля и спускаемый аппарат опустился на парашюте примерно в четырех километрах. В иллюминатор космонавты видели пожар, который практически уничтожил стартовую позицию. Огромные перегрузки при работе САС космонавты выдержали. Оба даже шутили. Титов попросил зарегистрировать рекорд — самый короткий полет в истории космонавтики продолжительностью пять с половиной минут. (Самый короткий полет на ракете действительно был занесен в Книгу Гиннеса.)

Чеканя шаг, Стрекалов подошел к группе начальников и обратился по форме: «Товарищ генерал! Разрешите выпить по случаю досрочного прекращения космического полета…».

За спасение экипажа А.А. Шумилину и А.М. Солдатенкову были присвоены звания Героев Социалистического Труда. А Геннадию Стрекалову, когда экипаж возвратился на аэродром Чкаловский, даже машину не прислали, чтобы довезти до дома. Его Георгий Шонин на своей машине привез. (Владимир Титов жил в Звездном, рядом с Чкаловским.) А ведь впервые при аварии на старте была испытана система аварийного спасения, да не на собачках, а на людях! Потом все же экипаж наградили — по две тысячи рублей!

Наконец, полгода спустя состоялся успешный космический полет, третий для Стрекалова, но короткий — в составе советско-индийского экипажа. Потом было много дублирований, и через шесть лет четвертый полет на орбитальный комплекс «Мир» в длительную экспедицию. Тогда он первый из всех космонавтов мира отметил на борту свое 50-летие. Пресса об этом даже не упомянула. Вновь подготовка и подготовка. В самом начале 1995 года, после двадцати двух лет службы в отряде космонавтов РКК «Энергия», Геннадий Михайлович Стрекалов вышел на пенсию. Но если вы думаете, что на этом наша история заканчивается, то ошибаетесь.

Геннадий Стрекалов выполнил еще один космический полет! Впервые в космосе работал пенсионер. Между прочим, после двух геройских звезд мало кто хотел летать. Но опытнейший космонавт вновь понадобился. Кстати, этот случай вызвал вопросы юристов — законно ли Стрекалов получает и пенсию, и деньги по контракту за полет.

В последние годы Стрекалов переживал (как и другие его коллеги) свою невостребованность. («Космонавтика стала падчерицей» — его слова). В апреле 1995 года в своем полетном дневнике Стрекалов записал: «Задумался о смысле жизни. Что с нами происходит? Есть великие труженики, увлеченные своей работой: учителя, врачи, ученые, художники, музыканты и люди простых профессий. Которые могут и коня подковать, и блоху, и вообще сделать все, что угодно. И на таких людях, на их совести, доброте и трудолюбии держится мир! Но есть и другая категория людей: они, как правило, ничего не созидают, а только разрушают, любят власть и стремятся к ней любыми путями… Из-за их амбиций, властолюбия и продажности — все зло на земле: предательство интересов народа в угоду собственному благополучию, коррупция, распродажа собственного государства».

В четвертом полете с Геннадием Михайловичем Манаковым после выхода в открытый космос у них не закрывался люк. Один из двух узлов крепления крышки люка оказался сильно деформирован, согнут. Специальными струбцинами космонавты пытались исправить перекос, но люк не закрывался. Тогда, в открытом космосе, Геннадий Михайлович Стрекалов сказал про себя: «Если люк закроется, я всю оставшуюся жизнь буду помогать людям!» Вскоре люк с большим трудом удалось закрыть. Разгерметизации не произошло.

Когда Г.М. Стрекалов в 2004 году ушел из жизни, в его архиве обнаружили большое количество писем с просьбами со всех концов страны. О чем люди просят? Помочь в лечении, исправить несправедливость, одолжить деньги… Зарплату он получал не очень большую, но все считали: раз уж космонавт, то богатый. И он всем помогал, как и обещал в тот трудный момент на орбите. А впрочем, он и до этого никому не отказывал в помощи. На работе его называли «Бюро добрых услуг», а жена в 21 час отключала телефон, который мог звонить, невзирая на время.

В советское время дважды Героям Советского Союза полагалось ставить бюст на родине. «А где же мой?» — задумался однажды Стрекалов. После поисков обнаружился в каком-то цехе на Мытищинском заводе художественного литья. «Поставьте», — говорит он. Но к тому времени появилось решение живым бюсты не ставить. Прошли годы, Советский Союз распался. Геннадий Михайлович опять приходит: «Ну, продайте мне его, что ли». А бюст уже переплавили. Слава богу, мытищинцы помнят своего земляка и несколько лет назад установили в городском парке новый бюст Космонавта, Который Был Очень Нужен Людям.