Сегодня, 22 октября, ей бы исполнилось 65, и уже 12 лет прошло, как ее с нами нет. Пока она была жива, я постоянно чувствовал свою вину перед Ларисой Алексеевной Юдиной. Ну, а мертвые, даже если моложе, они старше нас.

До того как ее убили, я обещался с ней тесно и часто — в каждый ее приезд в Москву из Элисты — но так и не сумел, не решился перейти с ней на «ты».

Когда она впервые переступила порог Фонда защиты гласности, а было это в 93-м, фонд был сильным, смелым, изобретательным, мы многим помогали, и у нас многое получалось. А Юдиной не помогли, не сумели преодолеть сопротивление илюмжиновской степной беззастенчивой вольницы. В лучшем случае мы помогали ей оставаться на плаву, но всегда у этой помощи был привкус горечи, у малых побед не было окончательности, они постоянно оборачивались для нее новыми проблемами. У ее детища — газеты «Советская Калмыкия» все время что-то отнимали: помещение, деньги, название, учредителей, распространителей, и всякий раз выигранное малое сражение имело привкус беды: ни разу не возникло чувство даже временного покоя — перспектива успеха в войне не просматривалась.

Лариса Алексеевна не была хрупкой женщиной. Она была из породы «коня на скаку остановит…», только в коржавинском варианте: «А кони все скачут и скачут, а избы горят и горят». Ей в Калмыкии до всего было дело, и потому врагов она нажила немерено. У нее была репутация последнего шанса: «Если не Юдина, то никто…». Каково жить в маленькой республике с такой славой?

А ведь кроме проблем окружающей действительности были муж, дом, двое сыновей, внучка, наконец, с которой мы видим ее на поминальной фотографии в галерее погибших журналистов в Союзе журналистов России. Одна из немногих счастливых фотографий. Счастливых и по судьбе: в отличие от сыновей, внучка пошла по Ларисиной стезе и учится на журфаке. Впрочем, можно ли считать эту профессию счастьем? Сомневаюсь, хотя Лариса ее любила и ни на что не хотела менять. Как не хотела ни уступить, ни поменять свою «Советскую Калмыкию», которая уже обросла добавкой «сегодня». Ту «Советскую Калмыкию», с которой начиналось юдинское редакторство, у Ларисы уже отняли.

В поисках защиты и поддержки Лариса Алексеевна пришла в «Яблоко». Но и в «Яблоке» амбиций всегда было больше, чем денег, и выживать газете приходилось буквально по крохам. Но она все равно выходила, словно подпитывалась остатками энергии своего главного редактора.

И тут Ларису убили. Что она такого раскопала, что кому-то из ее врагов показалось опасным, — трудно сказать. Наше общее мнение сводилось к тому, что правящему в Калмыкии клану она надоела по совокупности: что ни сделаешь для истощенной республики — она уже тут и вечно увидит твои благородные намерения и поступки с позиции благополучия такой сомнительной величины, как народ Калмыкии.

Кто убил — стало ясно через несколько дней. А вот, кто заказал, было понятно с самого начала, понятно и по сию пору, только убийцы получили свои сроки, а заказчики живы и благополучны. Раскопать это все удалось потому, что к раскопкам были привлечены специалисты из-за пределов республики, но и они оказались бессильны выйти на заказчиков. «Если бы у нас работала система защиты свидетелей…» — мечтательно пожимал плечами один из следователей по делу об убийстве Ларисы. У этого «если бы…» до сих пор стоит большое процессуальное многоточие.

Гибель редактора маленькой провинциальной газеты имела огромный резонанс, сопоставимый с убийствами Холодова и Листьева. Его эхо звучало долго, поддерживаемое самой неординарной акцией Союза журналистов России и ряда других общественных организаций. Не сумев защитить редактора, продолжая чувствовать перед ней вину, мы продлили жизнь ее газете. Ее стали выпускать вахтовым методом группы журналистов из федеральных и провинциальных газет, публикуя добытые в Калмыкии материалы не только в «Советской Калмыкии сегодня», но и в своих московских, челябинских, калужских и прочих изданиях. Но потом деньги на эту инициативу зарубежным спонсорам надоело давать, а незарубежных так и не нашлось, и какое-то время газета еле теплилась, поддерживаемая энтузиазмом бывших сотрудников Юдиной — калмыцких журналистов во главе с Валерием Бадмаевым. В 2008-м, собрав в Элисте конференцию, посвященную десятилетию Ларисиной гибели, мы попытались реанимировать процесс расследования. Мы — это ее калмыцкие соратники, Фонд защиты гласности, «яблочники», которые принимали участие в расследовании десятью годами раньше, газетчики из Москвы, Ставрополя, Челябинска — но не были поддержаны ни следственным комитетом, ни прокуратурой. Вторая наша инициатива вроде бы нашла поддержку у элистинских властей: имя Юдиной присвоено одной из строящихся улиц. Но она все еще строится.

А газета? Что с ней?

Два дня назад я получил копию письма из Элисты от Бадмаева, оригинал направлен в Союз журналистов России, но руководство союза проводит общежурналистскую акцию на Дальнем Востоке и не может оперативно на это письмо прореагировать. Вот его фрагмент:

«Давайте завершим историю газеты «Советская Калмыкия сегодня» и прекратим ее регистрацию. Для этого учредители должны направить соответствующее заявление в регистрационный орган. Только сделайте это обязательно и как можно скорее, т.к. от этого зависит выполнение следующего пункта нашего предложения.

Мы оставляем за собой право заново зарегистрировать уже всеми забытую газету «Советская Калмыкия» без слова «сегодня» или «Новая Советская Калмыкия». Так как в отличие от вас, проживающих вдали от республики, мы здесь живем, и мы продолжаем издавать газету, несмотря на все трудности и препятствия. Мы чтим светлую память о Ларисе Алексеевне, погибшей при исполнении своего служебного долга, и это для нас не пустые слова».

Опять чувствую вину. У всех у нас доброе сердце и короткая память. Хорошо, что мы все-таки помним даты Ларисиной жизни и смерти, но суть Ларисиного наследия мы, кажется, подзабыли.