Не статика, а динамика

В рамках фестиваля «2morrow/Завтра» прошел круглый стол «Модели взаимоотношений национальных фондов поддержки кино и независимых продюсеров», вызвавший неподдельный интерес актуальной кинематографической общественности.

На круглом столе обсуждались формы и различные возможности поддержки национальных кинематографий. В дискуссии, которую модерировал продюсер Евгений Гиндилис (руководитель Форума «Проект на завтра»), приняли участие Исполнительный директор Фонда поддержки отечественной кинематографии Сергей Толстиков, руководитель Израильского кинофонда Катриэль Шоры, Вице-директор Юнифранс Жоэль Шапрон, представитель Польского кинофонда Изабелла Кишка-Кофлик, продюсеры Александр Роднянский, Роман Борисевич, Артем Васильев, Никита Трынкин, режиссер Павел Бардин программный директор фестиваля Антон Мазуров.

Начали с короткого выступления Сергея Толстикова : «Важно, что во вступительном слове Евгений Гиндилис сказал ключевые слова: «Не статика, а динамика». Это точный ракурс, в котором и хотелось бы рассматривать проблематику. И происходящие изменения рассматриваю не как реформу, а как изменение финансирования. Хотя в итоге все равно финансируются проекты. Но выделен индустриальный аспект: крупные компании получают дополнительные средства, дополнительные возможности.

Когда пошла критика, этот экономический аспект затушевывался. Но если посмотрим внимательно: что предшествовало этому сдвигу? Все критикующие бывшую систему говорили: надо поддерживать «сильных».

Конечно, любой сдвиг что меняет: кто-то выигрывает, кто-то - нет. Задача была в том, чтобы выигравшие получили внятные ясные правила игры…

Идеологом новой схемы были Минкульт и крупные кинокомпании. Даже не Михалков. Все что он сделал - в критической точке донес до руководства сформулированные проблемы и возможность их решения. И началось практическое действие. Поэтому я и говорю о динамике этого процесса.

Есть определенные риски. Два-три года – срок, чтобы выяснить слабые моменты, изменить, что-то. Это не значит, что новая модель провалилась. Жизнь – динамическая вещь. Главное, чтобы процесс шел постепенно, и была цель. Почему эта модель задана? Она дает возможность корректировать негативные вещи.

Несмотря на то, что эти восемь компаний получили дополнительный объем финансирования - общий объем финансирования не изменился. Еще раз повторю: ничего серьезного в плане финансирования основного кинопотока не произошло. Просто Сельянов и Толстунов со своими проектами ушли из Минкульта в Фонд, получая средства примерно на столько же проектов.

Есть круг проблем, связанных с арт-хаузом. Раньше эти продюсеры приходили в Минкульт, и всегда были в выигрыше. Сейчас этим успешным продюсерам стало менее комфортно. Среди них возникла конкуренция, о которой говорила продюсер Сабина Еремеева.

Сегодня восемь мейджеров скажут вам, что работать им комфортно. Есть задача, ждем результат. Я пытался, в том числе и на Кинотавре, выяснить - какие нужны правила для финансирования арт-хауза. Мне важно понять, как должна финансироваться вся система. Режиссеры-продюсеры-критики должны продумать и предложить, что делать в арт-хаузе.

Да, мы занимаемся мейнстримом, но всем нужна понятная картина в киноиндустрии. Нужен механизм, когда независимые продюсеры могут возникать на рынке, нужно создавать для них ниши».

Катриеэль Шоры начал с экскурса в прошлое: «В конце 90-х было самое плохое время в истории израильского кинематографа, который потерял все, в том числе и зрителя, и источники финансирования. Тогда кинематографисты поняли: «Если не возьмем судьбу в собственные руки, больше ни люди, ни политики нам не дадут шанса». Попросили прописать закон финансирования нового структурирования киноотрасли. Смогли выработать четкий план ее восстановления. Кинофонд - негосударственный орган. Так устроено специально, чтобы политики находились как можно дальше и не давили. Три процента взимается с телевидения, половину забирает государство, половину нам. Фонд – это сервисный орган. У нас два «клиента»: публика и киноиндустрия.

Мы все делаем совместно с киносообществом. Постоянно встречаемся со всеми союзами, гильдиями, организациями».

Изабелла Кишка-Кофлик : «Наша система создана пять лет назад на основе нового закона о кино. ТВ и кабельные сети должны платить полтора процента налогов Киноинституту. Также все агентства, имеющие прибыль от киноиндустрии платят эти полтора процента.

Польша расходует 25 миллионов евро в год на производство фильмов. До создания института производилось лишь 20 фильмов. Сейчас уже 60. Значит, наша система работает. И финансирование растет, и фильмов больше, и людей все больше ходит в кино. В этом году в кинотеатры пришли 35 миллионов зрителей, из них 8 миллионов предпочли смотреть польские фильмы.

Киноинститут говорит продюсерам - какого кино хотели бы больше. В этом году мы сделали запрос на детское кино и историческое. Не забыли и авторское кино. Мы финансируем 70 процентов бюджета фильма, но не более 1 миллиона евро на фильм. Хотя есть исключения».

Жоэль Шапрон : «У нас давно существует система специальных налогов - с каждого кинобилета взимается 11 процентов, несмотря на национальность фильма. И французское кино благодаря этому налогу процветает. Выходит, за кино платят те, кто его смотрит. Это означает, что серьезных государственных субсидий практически нет. Мы не существуем за счет налогоплательщиков. Поэтому с кино сняты и политические обязательства. К тому же платят телеканалы (3,2% уходит на производство кино), а платные телеканалы, такие как «Канал +» - платят до 20%.

В прошлом году произведено 230 картин. Из них 182 были созданы с мажоритарным французским капиталом. Весь бюджет - миллиард и сто миллионов евро. Из них значительная сумма вернулась на производство французского кино. У каждого продюсера есть свой «карман поддержки», где учитываются его доходы, которые он может использовать на следующий фильм. Из 100 процентов продюсер вкладывает в фильм одну треть, а 28 процентов – взносы телеканалов в основном в виде предварительной покупки. Это касается всех типов фильмов.

Юнифранс существует с 1949 года. Когда происходит техническая и технологическая революция, все внимательно следят: откуда можно взять деньги на кино. Налог берут с продаж dvd и видео-плейеров. Разница с израильским Фондом в том, что наши политики защищают французское кино. А объединяет нас с израильтянами то, что как только возникает какая-то угроза французскому кино, все кинодеятели объединяются ради защиты общих интересов, интересов национального кинематографа, несмотря на существующие разногласия».

Александр Роднянский : «Начну с парадоксального: какая бы система в России не складывалась, прежняя не устраивающая многих, или новая - фильмы выходят в большом количестве. И доля российского кино в прокате не так мала. Проблема не в финансировании фильмов, не в их числе, а в качестве: режиссуры, сценариев, актеров. Нас не устраивает качество российского кино.

И сборы российского кино в 30 или 22 процента достигнуты усилиями двух – трех фильмов. Это показатель нездоровья. Компании, производящие один-два фильма, не могли планировать свою работу надолго. Отсюда идея Фонда.

У нас арт-хаус - индульгенция для огромного числа людей, производящих никому не интересное кино. Я не говорю о тех десяти режиссерах, имена которых всем известны. Замечу, что в последние годы была велика и роль телевидения, все без исключения чемпионы российского проката сняты либо с участием ТВ, либо с продвижением. Но ТВ может быть лишь частью общей системы. Во Франции пять эфирных каналов, у нас – 25. соответственно и вся реклама делится. У нас до сих пор не создана национальная политика в области кино и телевидения. Пора выбираться из плена иллюзий: наши коммерческие фильмы не собирают зрителей, авторское кино не является авторским.

Евгений Гиндилис заметил, что с новым реформированием не стало единой среды, единых правил игры. Есть прекрасное существование одних компаний, и зыбкое – других».

Никита Трынкин (компания «Базилевс»): Мне кажется очевидным, что не существует идеальной системы поддержки кинематографа, в каждой стране происходят структурные изменения. Вывод: господдержка хороша, если она не меняет для участников рынка тот мотив, ради которого они и занимаются кинопроизводством.

Наша компания занимается кинопроизводством потому, что это наш главный бизнес. Мы запускаем лишь проекты, которые способны вернуть вложенные средства. С помощью государства нам легче завершить и выпустить то, что мы делаем и так. Должно быть много фильмов. Сейчас мы выпускаем две картины с поддержкой Фонда.

Говорить про эффективность новой системы рано, через два-три года можно будет оценить, насколько наша индустрия выиграла или проиграла. В отношении продвижения фильмов нам было бы ценно, если бы у нас появился структурный агент, занявшийся продвижением наших картин за рубеж, как это делает Юнифранс».

Роман Борисевич : «Перемены нашу компанию затронули серьезно. Мы планировали снимать два-три фильма в год. Сейчас можем рассчитывать на одну картину в год. Мне жаль отказывать дебютантам, но я физически не могу заняться их проектами. Наши интересы идут вразрез с политикой фонда. Права компаний, которые занимались арт-кино, ущемлены. Теперь мы вынуждены конкурировать между собой. Проектов стало запускаться меньше. К сожалению, какую-то прекрасно-действующую модель мы перенять не можем. От Польши и Франции нас отличает то, что мы не любим свое новое кино. Негатив идет от зрителей. Есть устойчивое нежелание смотреть отечественные фильмы. Нигде подобного нет».

Сергей Толстиков : «Хотел бы отметить практическую значимость такого рода встреч. Все выступающие представители зарубежных фондов отметили одну деталь – автоматическое наполнение финансового содержания фондов. Они не зависят от субъективных оценок чиновника, от государства. Это важнейший момент, чтобы функция поддержки работала. Поддержка должна носить объективный характер. У нас этого нет. Одна из задач - добиться сдвигов в этом направлении. У нас сейчас преобладает идеология.

Финансовое обеспечение носит компенсационный характер. У нас мало экранов - мы должны это компенсировать? Существуют компании «Базилевс», Рената Давлетьярова, которые снимают выигрышные фильмы. Нужна компенсационность, связанная с потерями от пиратства.

У нас не хватает кинотеатров? Но если взять режиссера как единицу: может, количество кликов вашего имени и вашего фильма в интернете не менее важно. Если знаю, что в Интернете меня посмотрело миллион человек, это значимый показатель.

Фонд занимается нескольким вопросами. Не только тупо распределяет деньги, плюс занимается социально значимым кино. Вопрос инфраструктуры важнейший. Вроде государство может помочь всей индустрии. В отличие от израильских коллег, хоть мы и не госорган, но понимаем, что должны проводить государственную политику. Мы не являемся разработчиком культурной политики. Но вот занимаясь социально значимым кино, я столкнулся с тем, что было много критических статей, после опубликования списка проектов из 15-17 наименований. Но нельзя же себе представлять, что мы сами придумаем все эти темы и сценарии, дабы покрыть потребности общества в социальной тематике.

Армия это армия. И тема эта востребована обществом. Гибкости действительно может быть больше. Нужно делать площадки для обсуждения, решать подобные проблемы. Что касается независимых продюсеров, нужно выработать механизмы помощи, энергетическую составляющую. Я согласен, что главная проблема – качество российского кино. Есть проблема единого финансового ресурса, и как его разделить».

Артем Васильев : «Я хорошо себя чувствую, потому что у меня нет обязательств выпускать три-четыре фильма в год. Я делаю кино долго, на коленке. У меня и не было 100 процентов государственного финансирования. Я стремился к вовлечению в работу разных партнеров. Сейчас нет ясных правил игры. Системной ситуации. Алгоритма шагов для продюсера, который прописан в других странах. Работая с немецкими фондами, мы знали на год вперед все шаги. Отсутствие системных решений не дает возможности нам развиваться. Во всех странах существуют четкие законы. Вся индустрия участвует в их разработке. У нас все не так. Нет единой платформы для обсуждений. И ситуация развивается не динамично. Недавно нам Минкульт отказал в помощи перевести фильм с цифры на пленку. У них нет на это формального разрешения. Теперь мы не можем двинуть фильм, снятый без копейки государственного участия в прокат».

Катриеэль Шоры : «Израильский фонд имел немного денег, но много копродукции. И за последние 10 лет объем кинопроизводства колоссально вырос. С самого начала подход был такой. Мы участвуем в процессе создания фильма целостно: от задумки, от синопсиса - до плаката. Рука об руку с продюсерами. Мы инвестируем до 75 процентов бюджета фильма. Я много лет сам работал продюсером, два-три раза терял все состояние. Я понимаю их проблемы и беды. Мы не машина производства денег, мы должны продвигать и стимулировать. Есть три лошадки, которые тянут фильм: режиссер, продюсер и мы. Единственный способ существования – создать четкую селективную систему. Этот старый подход к работе. Мы выбираем из того, что приходит, пытаемся отыскать новый талант. Дать шанс ему состояться. Треть наших денег идет дебютантам. Это не специально. Так вышло. Мы этот риск берем на себя. Для этого мы предназначены. Мы делаем все возможное, чтобы выйти за границы Израиля. Недостаточно финансировать дистрибуцию, надо создать добрую, благожелательную атмосферу для существования нашего кино. Создать нашу аудиторию. Пусть снимем на два три фильма меньше. Но если не привлечем зрителя, все напрасно. Я созвал все киноорганизации и обратился к ним: «Слушайте, зрителя мы потеряли, давайте потратим средства на мощную рекламную поддержку отечественного кино!» Я трачу деньги, чтобы фильмы привести к людям. Если они не приходят, пойду к ним сам. Тогда они вернутся. В 2004-ом мы уже поднялись до 1 миллиона зрителя. То есть увеличили численные показатели в пять раз. Мы не можем тратить деньги только на производство. Мы попросили политиков: «Дайте нам шанс, мы исправимся» Мы делаем фильмы для детей, и в этой сфере выделяем дополнительные бюджеты. Устраиваем семинары, привлекаем в детское кино тех, кто уже работает в кино. Есть профессиональные семинары, чтобы наши люди были в курсе всего нового: технологий, возможностей дистрибуции. Все для того, чтобы израильская индустрия сравнялась с современным мировым уровнем».

Катриэль обращается к российским партнерам: «Вы финансируете производство, но ваша ответственность шире. Вы должны прийти к зрителю. Есть у нас и артхауз, и коммерческое кино. Но на первом месте всегда понятные критерии: сценарий-режиссер-продюсер. Мы хотим видеть и знать режиссера, понимать, почему его интересует эта тема, как он и продюсер собираются ее решать? Только когда все это понимаем, мы включаемся в процесс. Отбор у нас происходит ясно и прозрачно. И каждый производитель кино знает все наши правила наизусть. Хотя и у нас все не просто. Я 140 сценариев получаю, а денег есть только на 12 фильмов. Их средний бюджет $1 миллион».

Жоэль Шапрон : «Из 182 картин у нас 77 - дебюты. Мы тоже вкладываем деньги в продвижение всего кино, не деля его на авторское и коммерческое. Растет число российских зрителей у французского кино (их уже 8 миллионов)».

Изабелла Кишка-Кофлик : «Недостаточно вкладывать деньги только в производство. Надо авторам помочь найти зрителя. Несколько лет назад мы организовали обширную пиар-кампанию «Пойдем в кино!». Трейлеры, исполненные с юмором, были размещены в коммерческих местах, на ТВ. И компания принесла результат. Стало больше зрителей. Поддержка не может быть автоматической. У нас 200 заявок, а снимут 60 фильмов. Но хорошие проекты всегда финансирование получат».

Евгений Гиндилис : «Хотелось бы перевести разговор в практическую плоскость. Формы господдержки могут быть разнообразными. Самое трудное сегодня вынести картину к зрителю. Мы обсуждаем возможность координации. Как быть сейчас?»

Павел Бардин : «Не очень ясно, почему финансирование компаний сделает кино лучше. Нужнее акцент на зрителе и на фильме. Не верно финансировать компании, надо поощрять проекты. Необходимо какое-то движение навстречу авторам».

Антон Мазуров : «Хотелось бы вернуть аудиторию к изначальной теме. Нужны ли Федеральный фонд поддержки кинематографии и независимые продюсеры друг другу? Продюсеры, которые здесь выступали, не видят для себя перспектив. Как снег нам всем на голову упал Фонд. Я подумал: ну вот, движуха. Может, все изменится. Надеюсь, что старая система отомрет. Есть же отличные опыты: Израильский, Шведский фонды, Юнифранс. Фонд, который создан у нас – не похож на подобные фонды. Полгода прошли на каике-то консультации с кем-то. Может, Фонд это ширма? Я не знаю кинематографиста Сергея Толстикова. Но есть взаимная ответственность, есть возможность превратиться в настоящий Фонд. Что может Толстиков практически? Кроме консультаций? Поговорили на «Кинотавре». Теперь здесь. А в сухом остатке? Что можно сделать через месяц-два? Объявить создание экспертного совета. Не фиктивного, настоящего. Он должен будет сформулировать векторные тезисы. Необходима коммуникация профессионалов, продюсеров, режиссеров и критиков. Проката и произведенного продукта. Нужна платформа для энергию кумулятивного эффекта. Иначе система не сложится. Необходимо этот Фонд наполнить содержанием».

Сергей Толстиков : «Да в авторском кино есть 10 режиссеров, которые могут перейти в большое кино… Но любой продюсер думает о деньгах. Не будь коммерческих людей, реализующих свой эстетический потенциал, и «кина бы не было».

Кто такой Толстиков? Критика – великая вещь, когда не переходит на личности. У меня уровень тефлоновости высокий.

Если бы у нас была возможность сделать сразу фонд как во Франции… Но не получится - и социальные механизмы иные, и политические аспекты. Я тоже в свое время занимался диалектической методологией, исследовал проблемы абстрактного и конкретного, общего и частного. Изучал теорию Ильенкова. Но когда ты выходишь в реальную жизнь, наладить механизмы реализации труднее, чем на бумаге.

Фонд сформулировал структуры, но уровень компетенции в Фонде не достаточен.

Есть задачи Фонда в двух ракурсах. Первый - это лидеры. Вывешены критерии. Ни одного конкретного замечания по ним не пришло в Фонд.

Для восьмерки лидеров главной идеологией было отдать им компетенцию, возможность для маневра. Никаких промывок мозга. Пытаемся им не мешать.

Минкульт был стеснен кучей инструкций.

У нас случайно возникла функция реализации проектов социально значимой тематики. Из Минкульта пришло письмо, в нем было шесть наименований. Мы могли сказать «Нет, не будем финансировать». Мы поддержали. Но когда открыли эти шлюзы, пришло 85 сценариев. Возможно, есть плюс в том, что я не из кино, я не ангажирован, мне хватает здравого смысла, меня нельзя купить.

В экспертном совете не только Любимов, но и Разлогов, Митта, Володарский, Адабашьян, Сельянов. Я просил Ревзина участвовать. Да, есть узкая социально-значимая тематика. Вам не нравятся фильмы про армию? Но они всегда будут сниматься в рамках госзаказа. В этом списке есть Учитель, Тодоровский, Лунгин, будет Файзиев. Был сценарий про коррупцию, который предложил Дмитрий Астрахан. Он прошел. Не из-за темы. Просто слабый сценарий. Напишите хороший сценарий про честного судью, честного полицейского.

У нас разрозненное профессиональное сообщество.

Необходимо взять себя в руки, объединиться и вместе заняться промоушеном российского кино.

Производство убыточно, прокат рентабелен. Прокат нужно стимулировать, разработать нормы помощи. Нужно создать модель финансирования с прозрачными правилами, отбором проектов, нужно быть более самостоятельными. Не зависеть полностью от государства. Нужно формировать позитивный образ нашего кинематографа, культурную аудиторию. Должна быть система, в которой своя роль и ответственность у Минкульта, у Фонда, у телевидения. Все это требует системной работы».