Газета «Известия» в номере от 14 марта 1933 года огорошила своих читателей очередной сенсацией на модную по тем временам тему. Под заголовком «Сообщение ОГПУ» шел напористый текст: «Произведенным ОГПУ расследованием ряда неожиданных и последовательно повторявшихся аварий, происшедших за последнее время на крупных электростанциях (Московская, Челябинская, Зуевская, Златоустовская), установлено, что аварии эти являются результатом вредительской деятельности группы преступных элементов из числа государственных служащих в системе Наркомата тяжелой промышленности <…> В деятельности этой вредительской группы принимали активное участие также некоторые служащие английской фирмы «Метро-Виккерс», работающие в СССР на основании договора с этой фирмой о технической помощи предприятиям электропромышленности СССР».

К этому времени сами «преступные элементы», состоящие из 12 советских граждан и 6 подданных Великобритании, уже несколько дней находились на Лубянке и по просьбам следователей давали признательные показания.

Очередной открытый процесс инженерно-технических специалистов стартовал 12 апреля 1933 г. по уже сложившейся традиции в Колонном зале Дома Союзов. Спецприсутствие Верховного суда ранее уже играло здесь откровенные договорняки — «шахтинское дело» (июль 1928 г.) и «процесс Промпартии» (декабрь 1930 г.).

Однако при всей стилистической схожести «дело о вредительстве на электростанциях» имело ряд существенных отличий от вышеуказанных публичных судов. Во-первых, в течение 1931—1932 гг. по стране прокатилась действительная, а не вымышленная серия аварий на электростанциях.

Другой момент — «шахтинцы» и «промпартийцы» целиком и полностью являлись третируемыми советской властью «старыми спецами», представителями инженерной корпорации старой России. В то время как энергетики-вредители все как на подбор инженеры «советского розлива». Главные обвиняемые по «делу о вредительстве»: начальник Златоустовской электростанции Василий Гусев , помощник начальника той же электростанции Василий Соколов, начальник эксплуатационного отдела 1-й Московской ГЭС (МОГЭС-1 на Раушской набережной) Леонид Сухоручкин, начальник ремонтно-монтажного отдела Могэс-1 Михаил Крашенинников , начальник эксплуатационного отдела Ивановской ГРЭС Александр Лобанов , зав. турбинным цехом Зуевской ГРЭС (на Донбассе) Моисей Котляревский — все окончили вузы в советское время. И заняли указанные должности сразу после «процесса Промпартии», когда прежние инженеры были либо арестованы, либо уволены.

И третье — на процесс с изначально планируемым публичным покаянием в качестве обвиняемых были выведены иностранцы. Да не абы какие, а англичане, воспитанные в правовых традициях, уважающих человеческую личность. Что, несомненно, вносило дополнительную интригу — неужели и британцев превратят в говорящих попугаев?

Председательствовал на процессе Василий Ульрих , председатель Военной коллегии Верховного суда СССР. Это был его дебют в гражданском судопроизводстве. Новостью стало участие в процессе сразу двух обвинителей, причем отборных, — прокурора РСФСР Андрея Вышинского и его заместителя Григория Рогинского . Защиту осуществляли члены Московской коллегии защитников, причем у англичан были персональные адвокаты, а советских раздали по трое в одни руки.

Всем обвиняемым вменялась тяжелая 58-я статья УК РСФСР. Обвинительное заключение выделило три направления «контрреволюционной деятельности вредительской группы»: шпионаж, вредительство с целью подрыва мощи советской промышленности, взяточничество и подкуп отдельных служащих государственных электростанций для целей вредительства.

На предварительном следствии все они свою вину признали. В суде советские инженеры продолжали охотно признаваться. Английские инженеры ( Аллан Монкгауз , уполномоченный представитель фирмы «Метро-Виккерс» в СССР, Лесли Торнтон, старший монтажный инженер, Альберт Грегори , Джон Кушни , Вильям Макдональд , Чарльз Нордволл , монтажные инженеры) все как один отказались от показаний, данных в ОГПУ, утверждая, что они добыты непрерывными допросами помногу часов в день (назывались цифры от 12 до 18).

В их пользу говорило и то, что человека со стороны приведенные на суде факты аварий не убеждали в «прямом вредительстве», скорее — в низкой квалификации работников электростанций («наберут по объявлению, потом удивляются…»): «Зимой 1932 года на Златоустовской электростанции произошла авария с котлом №8, стоявшим в холодном резерве. Персоналом котельной не были закрыты шибера (заслонки в дымоходе. — А.М.) и не была спущена вода, вследствие чего произошли замораживание котла и разрыв ряда трубок».

Авария 4 декабря 1931 г. на Шатурской ГРЭС: «Во время перехода с одного маслоохладителя на другой персоналом было допущено неправильное переключение вентилей, повлекшее оплавление всех подшипников турбогенератора».

Обвинители, стремясь заставить англичан признаться во вредительстве и шпионаже, устроили им настоящий «конвейер». Вышинский буквально набрасывался на обвиняемого с градом вопросов. Затем его сменял Рогинский. Когда и у него иссякал пыл, вновь поднимался Вышинский и еще добрых полчаса задавал выпотрошенному и осатаневшему подсудимому все те же наводящие вопросы. Но англичане держались стойко. За исключением, пожалуй, Макдональда, самого из них молодого, с признаками былой инвалидности (после перенесенного в детстве заболевания он сильно хромал; на суде эта его особенность почему-то исследовалась очень подробно). Который ближе к концу процесса явно «поплыл». Попытки же обвинителей уличить англичан с помощью признаний советских инженеров и техников приводили к курьезным случаям.

Вот советский техник Зиверт обличает инженера Грегори во вредительстве на Днепрогэсе:

Зиверт. Здесь есть монтер «Метро-Виккерс» Грегори, который начал делать полный прорыв и порчу оборудования… Я делал за 8 часов 5 изоляторов. Грегори за 12 часов ставил только один… Когда ему был задан вопрос, он ответил, что он приехал в Россию не работать, а деньги нажить.

Грегори (перевод). Я не делал такого заявления.

Зиверт . Грегори начал говорить нашим рабочим, что у вас здесь люди ничего не имеют кушать, а у нас за 25 копеек кушают масло, белый хлеб и прочее. Вообще он вел агитацию…

Грегори (перевод). Но я не умею говорить по-русски.

Ульрих . На каком языке Грегори разговаривал?

Зиверт . По-английски.

Ульрих . Вы понимаете по-английски?

Зиверт . Нет…

Грегори (перевод). Этот человек — Зиверт — порочит мою репутацию, и вы принимаете это заявление без доказательств. Справедливо ли это?.. Я говорю, что если бы эта работа была проделана в меньший срок, то от этого пострадало бы качество работы.

В конечном итоге единственное, что удалось доказать суду, это факты дачи англичанами денег советским инженерам и техникам. За выполнение сверхурочных работ, когда необходимо было завершить монтаж агрегата, а у советских — или обед по распорядку, или конец рабочего дня. За закрытие глаз на различные мелкие дефекты поставляемого оборудования. За благоприятствование их фирме при получении новых заказов.

Вышинский в обвинительной речи много и пространно рассуждал о классовой природе советского суда. Затем пустился в долгую критику буржуазного суда вообще и английского в частности. Затем, обильно цитируя товарища Сталина («Вредители, — говорил товарищ Сталин, — есть и будут, пока есть у нас классы, пока имеется капиталистическое окружение»), перешел к характеристике способов вредительства вперемешку с пропагандой советских достижений. Проговорив несколько часов, Вышинский так и не потребовал конкретных мер, предусмотренных 58-й статьей.

Суд удалился на совещание в 15 часов 35 минут 18 апреля, а приговор был оглашен в час ночи 19 апреля. Видно, ждали мнение «зубцов». Упоминавшиеся здесь советские инженеры Гусев, Сухоручкин, Лобанов были приговорены «к десяти годам лишения свободы с поражением в правах на пять лет и с конфискацией всего имущества». «Избрание этой меры репрессии вместо расстрела, — объяснил Ульрих, — суд обосновывает исключительно тем, что преступная вредительская деятельность указанных осужденных имела локальный характер и не нанесла серьезного ущерба промышленной мощи СССР».

Соколов и Котляревский получили по восемь лет с теми же поражениями в правах и конфискацией. Крашенинников пять лет с поражением, но без конфискации. Так и не признавшегося ни в чем, кроме «подарков», Торнтона Спецприсутствие приговорило к трем годам лишения свободы. Макдональда, единственного англичанина, частично признавшего вину, — к двум годам. Монкгауз, Нордволл и Кушни приговорены к «удалению из пределов CCСР с запрещением въезда сроком на 5 лет». Грегори оправдан «по недостаточности улик».

Утром 19 апреля объявлено о введении эмбарго на импорт в Англию советского сырья и хлеба. Через три дня последовало советское контрэмбарго, аннулирующее промышленные заказы в Англии.

До конца июня держались торговые холода. Затем начались переговоры на уровне глав дипломатических ведомств. 2 июля все столичные газеты поместили сообщение ТАСС: «1 июля днем британское правительство отменило эмбарго на ввоз советских товаров, наложенное в апреле с.г., а Народный комиссариат внешней торговли отменил принятые им в ответ на эмбарго контрмеры. В этот же день на вечернем заседании Президиум ЦИК СССР в порядке амнистии заменил осужденным Верховным судом СССР Макдональду и Торнтону заключение высылкой из СССР».