15 пятиминутных новелл сделаны по принципу альманахов «Париж, я люблю тебя» и «Нью-Йорк, я люблю тебя». Однако мода признаваться в любви городам в случае отечественного производителя, как водится, претерпела существенные изменения. Самое главное из них: если Парижу и Нью-Йорку признавались в любви режиссеры со всех концов света, то Москву доверили любить исключительно местным жителям.

Взгляд со стороны, как известно, не равен взгляду изнутри. Содружество разных национальных культур и ментальностей не заменить гладким единообразием. Пропеть с высокой трибуны «Москва моя, страна моя, ты самая любимая!» — почему бы и нет, тем более что проект заявлен как гимн столице, но в родных пенатах гимны отчего-то всегда звучат пафосно, а признания в любви — умильно и слащаво. В этом смысле «Москва…» похожа на коллективное письмо с полутора десятком подписей, в котором подписанты, не очень вникающие в суть проблемы, ставят свои закорючки заодно с соседом. Взгляд изнутри мог бы быть и глубок, и оригинален, если бы не изначальная установка продюсеров Егора Кончаловского и Юрия Глоцера сделать нам красиво — снять романтическую комедию в самом облегченном и приблизительном виде, какой только может быть. Об этом свидетельствует и подбор режиссеров: среди них есть несколько маститых, но отсутствуют крупные, в отличие от парижского и нью-йоркского альманахов. Самое же обидное, что нет ни одного молодого имени, действительно значимого для нового российского кино, из тех, что появились в нулевые годы и чей взгляд слишком печален, сумрачен и даже трагичен для беззаботного круженья по отлакированной Москве. Зато из новеллы в новеллу в разных ипостасях (режиссер, сценарист, актер, продюсер) переходят члены родственно-дружеского кружка Егор Кончаловский—Артем Михалков—Иван Охлобыстин вместе с домочадцами, превращая проект в междусобойчик. Несколько никому не известных имен разбавляют этот густой сироп.

«Главный герой, объединяющий новеллы в единый фильм, — это, конечно же, город Москва», — сказано в пресс-релизе к фильму. И здесь ошибочка. Потому что собственно Москвы — ни как героя, ни как пейзажа — на экране нет. Есть пара намеков на московские высотки. Есть один вид Новодевичьего монастыря. Кажется, все. Москва будто не дается в руки прытким киношникам, не желает быть зафиксированной на пленку. Напротив, с теми, кто решил сделать из нее город романтики и веселья, она шутит злые шутки. Ни к веселью, ни к романтике нынешняя Москва не располагает. Это давно не «белый город» и не «цветок из камня», где танцевали девчата на «ладонях площадей». Жесткий, тяжелый для жизни мегаполис не терпит панибратства, мгновенно обнажая ложь и фальшь такого подхода. Приглаженная и приукрашенная реальность вылезает весьма непривлекательной стороной. И вот уже хорошие милиционеры, провинциалка, ставшая столичной принцессой, прококаиненный завсегдатай ночных клубов, нашедший смысл жизни в утренних пробежках, и киллер, пожалевший нищую цыганочку, вызывают откровенно скептические смешки в зале. Гастарбайтеры, провинциалы, приехавшие в Москву пытать счастья, «братки» с Кавказа, иностранцы, за которыми охотятся эмиграционные службы, — все то, что так трагично изменило лицо Москвы, и все те, кто так трагично и безнадежно проживает в этой Москве, весело и с огоньком вышучиваются с экрана. Собственно, мотив приезжих — главный мотив альманаха. А главная шутка — назвать приезжего «коренным москвичом». Скудость и вымученность сюжетных идей — лишь свидетельство дефицита идей художественных. Ведь признаваться в любви по заказу и любить по-настоящему — совсем разные вещи.