Всегда считалось, что панк-рок вообще и панки в частности — это голый протест, нигилизм и анархия и что панки, эти маргиналы даже среди самых последних неформалов, не способны сформулировать, против чего, собственно, выступают. Про «за» вообще смешно говорить, казалось бы. Однако, например, классики жанра — Clash и Sex Pistols — имели внятные позиции по политическим и социальным вопросам.
Дальше всех пошел лидер Dead Kennedys Джелло Биафра: в 1979-м баллотировался на пост мэра Сан-Франциско и получил невероятно высокое для еретика и хулигана четвертое место. Наверное, панки действительно не способны встроиться в политическую систему. Если смогли бы, то тут же перестали бы быть панками. Но у них есть аудитория, на которую музыканты могут влиять сильнее и дольше, чем все политтехнологи, вместе взятые.
«Наив», одна из старейших на сегодняшний день панк-групп нашей страны, находится в отпуске «из-за творческих разногласий». Ее фронт-мен, человек по имени Александр Иванов и прозвищу Чача, весной этого года представил свой новый проект под названием «RadioЧача».
Первый альбом проекта называется Live Slow. Die Old («Живи медленно, умри стариком»), вывернутый наизнанку основополагающий рок-н-ролльный принцип «Живи быстро, умри молодым». Александр Иванов выглядит молодо, хотя в любви к спорту и приверженности к здоровому образу жизни его не упрекнешь, но альбом — не юношеский треп и голый протест, а вполне конструктивный, даже не слишком «стебный» взгляд на общество. На эстрадных звезд («Элвис Пресли наших дней»), охамевших чиновников («Вася-2»), бестолковых псевдонеформалов («Влюбленный металлист»). На власти, на народ, который, впрочем, тоже непонятно, чего хочет. И готов ли отвечать за свои действия? «… Потирая ушибы, /Рассказывать будем в отделе, /Что мы в виду ничего не имели, /Что мы довольны режимом, /Что нам отлично живется, /А это был просто выброс эмоций» («Плакаты»). Один из соавторов Чачи, Иван (Noize MC) Алексеев, 31 июля сего года попал в тюрьму на десять суток за критические вирши в адрес милиции. Насколько искренен и серьезен Иванов и вообще зачем нужен социальный тренд в рок-музыке, я и попытался выяснить.
— Ты говорил, что новый проект «социально ориентирован». Ты это серьезно?
— Конечно. Там серьезный месседж и критические замечания по поводу того, что сейчас происходит.
— Почему вас, социально ориентированных, так мало? Шевчук, Борзыкин, ты теперь…
— А это все очень немодно пока. Музыкальная индустрия зависима от моды. Никто не хочет, чтобы его сравнивали с Новодворской! Общество цинично: только что завершился длительный период гламура: нефтедоллары текут, мы их собираем, круто тусим, неадекватно тратим, выглядим клево и в порошках все. Основной трендовой фигурой была Ксения Собчак. Все это можно определить — условно, приблизительно — как r&b…
— Не настоящий r&b, то есть ритм-энд-блюз, а, как у нас теперь говорят, «rich and beautiful» — «богатые и красивые».
— Конечно, такой r&b российского розлива. В рамках этого тренда какие-то социально значимые вещи было говорить просто стыдно. Тебя бы высмеяли: ты кто такой, у тебя нет ничего, ты лузер и всем завидуешь, а вокруг всё прекрасно. Но тренд меняется.
Я для себя ощущаю потребность говорить о том, что меня беспокоит. Солидарен с Юрием Юлиановичем Шевчуком. На «Чартовой дюжине» он говорил про свободу в стране, про ментовское государство и все такое. Речь произвела на меня сильное впечатление, но еще большее впечатление произвела реакция организаторов концерта. Что с ними было! Это дорогого стоит.
— У них была паника?
— У всех была паника! Представь: ты устраиваешь мероприятие, на котором тысячи зрителей, и тут вдруг у тебя артист останавливает песню и десять минут критикует существующий режим. Всем страшно! Никто не хочет потерять свою позицию в структуре, позицию, которой очень легко лишиться в нашей стране.
— Шевчук оказался большим радикалом, чем все панки, вместе взятые?
— Да. При этом он поэт, который попадет во все хрестоматии.
— А как поэзия и музыка сочетаются с политикой?
— Ну, во-первых, мы — рок-музыканты, а быть дворцовым клоуном — это не работа рок-музыканта. Рок как жанр возник из протеста. Даже Элвиса Пресли воспринимали в штыки. Сейчас это сложно понять — ну пел человек мелодичные песни, что такого-то? Оскорбляло то, как он это делал: белый поет, как черный! Скандал!
Рок не может ходить под ручку с властью. Понятно, что в России только от власти все и зависит, но тем не менее.
— Лидеру группы «Наив» удобно так рассуждать — вас же не позовут на кремлевское меро-приятие, то есть и соблазна у вас нет.
— Про группу «Наив» я не могу сейчас говорить — она год в творческом отпуске.
— Почему, кстати?
— Вот в провинции, в деревнях, люди ходят в майках «Наива». Когда я такое увидел впервые, я понял, что за двадцать лет группа кем-то стала. Нашла своего слушателя, причем не мелькая на радио и по телевидению, а из подвальчика. Группа занимала своеобразную позицию в российском шоу-бизнесе: много выступая, мы были коммерчески выгодным проектом, при этом свой бизнес вели сами, у нас даже внешнего менеджмента или нанятого директора не было! Но в какой-то момент начались творческие разногласия.
Все давно играют, имеют безусловное право на свою точку зрения. Но процесс создания песни превратился в пытку лично для меня. Мы спорили из-за каждой гармонии! Они стали крениться в сторону классического рока, более такого… среднетемпового, комфортного музицирования. Группа имеет право на развитие. Но меня сейчас интересует панк-рок и близлежащие жанры. Так вот с моим новым проектом «RadioЧача» — соблазну выступать у власть имущих, конечно, взяться неоткуда: он не сможет вписаться в систему. Мы не живем корпоративами и какими-то специальными мероприятиями, мы обычная группа, выступаем в регионах, в клубах. Приди, купи билет и слушай. Но тут тоже не так все просто. Смотри: на меня приходят смотреть люди, и за это они платят деньги.
А на выборы бы они пошли, если бы с них при входе на избирательный участок просили рублей сто — двести? Ну так, чисто за вход? Туда, наоборот, людей всячески заманивают: приходите, мы вам тут колбаски подешевле продадим…
— По-твоему, концерты можно сравнить с выборами?
— Конечно. Именно поэтому у власти есть интерес к артистам. Мне вот понятно, сколько человек за меня «рублем голосует». А нынешние политики — они вообще нужны кому-нибудь или за них голосуют лишь от безысходности?
— «Наив» пережил три политические эпохи в стране…
— Да, последние годы Советского Союза, перестройку, Ельцина. Мы всегда были критичны к власти. Единственно: я не был критичен по отношению к Путину, когда он пришел. Когда он начал собирать страну и начал все-таки немножко наводить порядок. С исторической точки зрения, я думаю, в его действиях был смысл, и это было оправданно: подтянуть, построить всех, чтобы такого бардака не было, как при Борисе Николаевиче. Дедушка всех распустил совсем уже! И после Ельцина это завинчивание гаек было оправданно, но сейчас уже не смешно — сейчас уже страшно.
То же можно сказать и про московские власти. При всех недостатках Лужкова он ведь навел порядок. При Гаврииле Попове было гораздо хуже. Я был взрослым, я все помню: грязь, темнота, дороги разбитые… В демократическом обществе есть ротация власти. Без ротации люди сидят на местах десятилетиями и обслуживают интересы своей семьи.
— Москвичи неоднократно голосовали за Лужкова потому, что «новый будет воровать, а у этого уже все есть». Предполагается, что наделенный властью ворует по умолчанию?
— Конечно. Это же национальная идея. Если вдуматься: что объединяет нацию? Воровство! Это дело объединяет всех людей на всех уровнях. Все в России считают, что воровать — это круто. Если ты дворник и способен украсть веник у другого дворника — то ты молодец. Такие же молодцы и министр, распределяющий финансовые потоки в свой карман, и губернатор, пилящий бюджет области. Это одна из немногих идей, которая объединяет всех россиян. И власть оказывается в сложном положении. Ей не позавидуешь вообще-то. Народ крайне безволен, ни к чему не готов.
— Но панк-рок же не может сделать так, чтобы народ был готов?
— Я не говорю, что именно панк-рок это может сделать, хотя почему нет… Чтобы народ был готов к изменениям, надо чтобы наиболее активные художественные и политические группы каким-то образом его встряхивали. Как раз власть-то и не дает им расшевелить народ: любые попытки поднимать на неформальное обсуждение социально значимые вещи — марши протеста, демонстрации — пресекаются жестко. Власть не дает ничего сказать.
Власть, если она на самом деле думает о будущем страны и об общественном благе, должна давать возможность протестным группам высказывать свою точку зрения — только это может помочь обществу выйти из состояния глубокой апатии.
