ИнтервьюКультура

Да!Не!Ли…Я

Что означает «Кин-дза-дза», в чем смысл «Афони» и правдив ли сюжет «Мимино». Интервью с Георгием Данелия (2010 год)

Этот материал вышел в номере № 86 от 9 августа 2010 г.
Читать
Да!Не!Ли…Я
Фото: РИА Новости
Надо же заполучить такую фамилию… Точный сейсмограф колебаний, настроений художника. Сначала жизнеутверждающее ДА! Потом столь же убедительное НЕ! Следом во всем сомневающееся ЛИ… и, наконец, окончательное и бесповоротное: Я.

Готовясь к разговору, пытаюсь сформулировать общий лейтмотив его кино. Ничего не выходит. Жанры, стили, краски – невозможно несхожи. Будто разные режиссеры снимали «Осенний марафон» и «Не горюй», «Афоню» и «Мимино». Зеркала различных эпох? Разных состояний автора? Влияние драматургов?

— Или просто вы, Георгий Николаевич, такой… переменчивый?

— У каждого фильма своя предыстория, я уж и забывать их стал. Понравилась нам повесть «Сережа», мы и рассказали ее, пытаясь сохранить очарование текста Пановой. Впрочем, фильм намного слабее…

— Люблю эту картину, не обижайте ее.

— Фильм хороший. Успехом пользовался, и Пановой понравился, несмотря на его изъяны. Потом достался совсем уж не мой сценарий «Путь к причалу». Я смягчал в процессе работы жестковатый стиль истории Конецкого. Появились эпизоды с юмором, возник кот Васька… Но если бы снял так, как написал Конецкий, было бы лучше. И вот все нахваливают фильм, один кинокритик Кладо написал про несоединимый коктейль «Корецкий-Данелия», существующих в эклектичном кино совершенно отдельно. Прошло много лет, и я понял, что он единственный написал правду. Вы спрашиваете, как рождаются фильмы? На меня не накатывает желания выступить, так сказать с кафедры с важным для человечества сообщением. Да и темы своей у меня нет. Нет и продуманной последовательности фильмов.

Так я устроен: если что-то получилось хорошо, именно это делать уже неинтересно.

Не хотелось еще раз снимать «Сережу», хоть убей. А после успеха фильма, все сценарии о детях тащили мне. После «…причала» несли все про моряков… Зато фильм «Я шагаю по Москве» подвергся яростным нападкам. Хрущев тогда выступил с призывом не показывать помойки. А тут на следующий день выходит наш фильм - с умытой, цветущей Москвой, словно по заказу партии и правительства. Но я-то снял фильм, который хотелось снять. И Шпаликову он нравился.

До этого я долго был в экспедиции, и когда вернулся, увидел, как прекрасна Москва, когда прилетаешь летним утром. Даже в те советские обшарпанные и ухабистые времена. Едешь с аэродрома часов в шесть. Свет мягкий, розоватый. Таким я этот город вспоминал. А знаете, какие непредсказуемые поклонники возникают у каждого фильма. На каком-то приеме шла китайская делегация. Меня представляют: вот режиссер Данелия. Вся делегация бросается с энтузиазмом жать руки, хлопать по плечу, благодарить. Я не понял, какой же фильм их так воодушевил…

— Конечно же, «Я шагаю по Москве».

— А вот и нет, «Осенний марафон». У меня сохранилась дублированная версия на китайском языке. Смешно Басилашвили разговаривает. Хотите посмотреть?

А «Я шагаю по Москве» больше всего пришелся по душе уголовникам. Почему? Потому, что в картине был свет. Столько писем благодарных я больше не получал.

— Свет? Он излучается каждой данелиевской картиной: от «Сережи» до «Насти». Сегодня существует огромный дефицит на фильмы, подобные «Я шагаю по Москве», и дело не в оптимизме. Экрану не хватает воздуха.

— Чего они на меня напали? Говорят, человеческая память устроена таким образом, что выбирает — что именно вспомнить. Как правило, гнетущие моменты «проскакивают», если на них не зацикливаться. Светлые эпизоды в воспоминаниях становятся ярче. Если искать негатив — его всегда через край. Но так жить неинтересно. Общаешься с отвратительными людьми, живешь в отвратительном обществе, принадлежишь к отвратительному виду животных — человеку. И земля эта — мерзейшая, и создатель ее — жесток. Создал нас, чтобы мы убивали друг друга — если хотим жить, начиная с кошки, собаки, мышей, и заканчивая людьми. Но когда после путешествий пытаешься что-то вспомнить, ничего ценнее людей не найдешь. Хорошо, ты видел Колизей, пирамиды, Лувр. А вспоминаешь конкретного человека, поступки прекрасные, странные, смешные. Вот что составляет ценность жизни. Зачем она была? Может, для того, чтобы их встретить?

— Судя по описанным в ваших книжках встречах, у вас страшно ценная жизнь.

— Мне повезло потому, что настрой такой. Не думаю о человеке плохо, пока он не докажет противного. И кино мне снимать радостно, потому что выбираю себе компанию, с которой комфортно. Может, и не слишком интересно беседовать с Афоней, но помочь ему охота. Потому что симпатичный парень. В чем-то меня напоминает. А Бенджамен из «Не горюй!»– это просто я.

— Если собрать их всех, точно выйдет коллективный портрет режиссера Данелии. Но в ваших картинах есть и диалог противоречивых отношений с родиной.

— Любой конфликт связан с кем-то, кто живет рядом. Что значит с родиной?

— Мимино вырывается из дома, путешествует по миру… чтобы вернуться домой, а значит, к себе. Тема эмиграции центральная в «Паспорте». В «Кин-дза-дза» герои улетают на другую планету, подозрительно похожу на землю.

— А Сережа никуда не уезжает.

— Да ведь мечтает ехать поездом за горизонт, в Холмогоры…

— Так я устроен — все время хочется сказку показать. На самом деле, «Мимино» не имеет ничего общего с реальностью. Это сказка от начала до конца.

Если разбирать литературную основу — она на уровне первого курса сценарного факультета, сплошь условности и «поддавки»: позвонил в дверь, там стоит обидчик сестры. Моя задача преподнести сказку так, чтобы вы не догадались, что это сказка. Такая же сказка «Афоня». Возможно ли, чтобы эта чудная девочка могла найти непутевого Афоню в аэропорту?

По большому счету, во всех моих картинах есть борьба со злом. Энергия несчастья заполонила не только телевизор, оно там, за окном, я его слышу, ощущаю. Голодные, больные, убийцы и убитые… Человечество с беспримерной настойчивостью сходит с ума, унижает, уничтожает друг друга, самоуничтожаясь. Хочется плыть против этого необузданного течения. Ведь это так просто - показать негатив. Телевизионщики знают: про малолетних проституток все смотрят. А как заставить смотреть без проституток, людоедов, мордобития? Но кажется, получилось. Возможно, это стремление и объединяет мои фильмы.

— Вы произнесли ключевое слово «свет». Сережу забрали. Мимино вернулся к себе. Афоню нашел луч счастья — Катя Снегирева. Но от чего же ваши герои бегут?

— Разве? По-моему, только в «Осеннем марафоне».

— Бегут, уплывают в «Совсем пропащем» и «Фортуне», улетают…

  • В «Осеннем марафоне» Бузыкин бегает, потому что сам Володин не мог не бегать. Несмотря на то, что был старше меня на 10 лет, ему было трудно ходить, вот он и придумывал предлоги, чтобы побежать.

— Есть в кино Данелии еще одна общая тема — удачи, фортуны, как назывался один из фильмов. Когда судьба прямо в кадре подбрасывает монетку: орел или решка. Правда в вашей транскрипции «Орел и решка» выпадают одновременно.

— Можно и так рассказать. Но, во-первых, во всех фильмах присутствую я или похожие на меня. О чем бы ни была картина. Во-вторых, стараюсь о вещах серьезных говорить полушутя, с иронией. Во всяком случае, не педалирую морали. Реплика, брошенная мимоходом, может быть самой важной.

— А еще есть в ваших фильмах время, пойманное за хвост и пришпиленное к экрану. 50-ые в «Сереже», начало оттепели — в «Я шагаю по Москве», застой - в «Слезах капали» или «Осеннем марафоне».

— Специально мы ничего не демонстрировали. Скажем, «Настя» начинается с того, что в магазине, где работает героиня, ничего нет. Но так было, в канцтоварах, где мы снимали - шаром покати. Один мальчик заглянув, увидел, что есть ластик, привел весь класс. Им сказали: больше одного ластика в руки не дают. Тут завезли дефицитные козьи ножки, началось столпотворение. Мы ничего не придумали.

— Каждая эпоха вызывала к жизни своего героя: Колю, Бенджамена, Афоню, Бузыкина, Васина.

— Не совсем так. Думаете, вот была Оттепель, такое настроение, поэтому и сняли «Я шагаю по Москве» с таким весельчаком Колей. Напротив, в оттепель столько негатива вылилось. Начали читать Гинзбурга, Солженицына… Так стало противно, что мы жили в такую дерьмовую эпоху, не представляя, что у тебя под носом происходило. И все талантливые писатели, художники потянулись к этой беспросветной правде. Вот и захотелось сделать что-то «наперекор». И во время Перестройки, когда в искусстве все стало черно, захотелось сделать «Орел и решку».

— Такое свойство характера – всегда плыть против течения?

— Есть какое-то внутреннее вещество. Если так все плохо — иди и вешайся. Меня зачем убеждаешь, что жизнь чудовищна?

В пору расцвета чернухи я делал фильмы более или менее удачные, но светлые. Такие как «Настя» или «Фортуна»… Тогда я приехал на Волгу, и увидел настоящий кошмар. Сгнившие деревни, дома-полутрупы, на которых написано «Адидас». Затоны, забитые ржавыми кораблями. В некоторых местах вода отступила, и эти остовы оказались на берегу - нескончаемое кладбище. По реке никто не плывет. До того сколько раз бывал на Волге – красота. Веселая река. Последний кадр фильма, из-за которого я все и затеял: «Фортуна» уходит под воду, над поверхностью только голова капитана, и он берет под козырек.

— Впервые слышу от режиссера оценку своих работ как «менее удачных».

— Ну почему. Есть и в этих фильмах вещи, которые мне нравятся. Но сценарно — неудачные. Я впервые пошел за Дюма-отцом, который часто придумывал конец пьесы, к ней приписывал сюжет. Так сделана «Фортуна». Мне нравится эпизод, в котором на сухогрузе везут монашек, и они молятся. Но не тот это фильм, которым хотелось заканчивать карьеру.

— Для всех героев ваших фильмов можно найти прототипы в нынешней реальности. Но один особенно актуален. Бузыкин. Мягкий конформизм пудовыми ложками разлит сегодня среди самой просвещенной части общества.

— Эти школьные понятия — «герой времени» — мне чужды. И в моей молодости были Афони и Бузыкины. А сейчас Бузыкины существуют и в Америке, и Африке – это свойство характера. Мне кажется, сейчас обнажилась другая линия: «человек человеку вор». Как ни удивительно: все, что советская пропаганда несла про капитализм, оказалось правдой. И все что они говорили про нас плохого — мы и сами знали, но не знали, что все это тоже возьмем с собой. Их пороки забрали. И своих не выкинули.

— Что же выплеснули ценного?

— Нравственность. Достоинство. Когда люди кичатся богатством, выпячивают его перед бедными, голодными. Теми, кто не может выучить детей. Вылечить детей. Просто у них на это денег нет. И зарплату не получить потому что работы нет. Москва, конечно, отличалась и в советское время от провинции. Но сейчас в области контраста мы Индию перегнали. Был в Японии - не заметил, чтобы стояли такие шикарные дома с громадными участками. Есть люди и побогаче наших, но нет наглой демонстрации своего превосходства.

— Откуда же все они взялись, свалились, если воспитывались на отечественной литературе, кино?

— Не свалились. Видимо, все развивается в соответствии с возрастом. И живые существа, и страны, и Земля. Было у человечества младенчество, юность, когда-то будет старость. Потом его существование закончится. Сейчас мы в молодом возрасте. Оружием бряцаем, дорогими игрушками — подростковый возраст агрессии. Возможно, человечество повзрослеет… если успеет.

— К слову, об агрессии, как смикшировать ее в отношениях между людьми разных национальностей, социальных групп. В ваших картинах эта тема занимает особое место. В «Паспорте», где есть грузин, русский, еврей, в «Мимино», в «Не горюй!»

— У меня есть своя точка зрения. Если я, грузин, снимаю фильм, в котором появится армянин, то не имею права сделать его негодяем. Иначе можешь оскорбить целую нацию. Смотрю кино: появляется узбек — редкостный идиот. Я жду — может второй появится? А что вы смеетесь. У американцев преступник черный — полицейский черный, полицейский белый… рядом с ним черный. И что? Они афроамериканца в президенты избрали. Между прочим, под большим воздействием экрана. У нас про это не думают. Ненависть — кассово. Это легкий способ повести за собой толпу. Это сплачивает.

Ненависть энергична и мобильна. На добро попробуй людей собрать. Построить детский дом, старикам помочь. А таджиков бить — враз…

Вообще, для меня мои картины — куски жизни, которые я проживал вместе с героями с полной самоотдачей. Лучше фильм, хуже — не имеет значения. Я готов на все, чтобы он получился. Не будет моей фамилии в титрах — черт с ней. Нужно палец отрезать — отрежу. Называйте это максимализмом или фанатизмом. Но когда фильм закончен, он постепенно отдаляется. Мне очень повезло с моими фильмами. В принципе, такой режиссер как я, не должен бы держаться на высоком уровне, потому что не имею системы. По сути, снимаю только то, что лично мне интересно. Не для человечества, не для потомков. И каждый фильм — эксперимент: выйдет ли? Каждый раз берусь за то, что не знаю как снимать. Пожалуй, лишь «Осенний марафон» было понятно, как снимать. А «Слезы капали»?

— Одна из самых недооцененных картин Данелии.

— Я тоже ее люблю, хотя мы намучались. Или вот «Афоня»… Хотелось, чтобы там присутствовал светлый ангел. Не только Жена Симонова, славная чистая девочка Катя. А еще где-то в поднебесье. Несмотря на подробно выписанные реалии, на героя — алкаша, его друга, который еще хуже. Но это же дико сложно, чтобы ощущение чудесности где-то витало. Потом говорили, что в финале, когда Катя появлялась, я пошел на поводу у зрителей. Да не шел я на поводу. Если сравнить с «Совсем пропащим», сделанным по профессии на самом высоком уровне, то «Афоня» — незамысловатое советское кино. Снятое без всяких изысков… но с ощущением прячущегося за углом бетонной многоэтажки чуда.

— Спрошу про строительный материал фильмов — «кирпичики» из фраз, которые растаскиваются на цитаты, отрываются от контекста, присваиваются, вырываются на свободу жизни. Они выписываются заранее?

— Сценарий во время съемок порой меняется до неузнаваемости. Если дам вам сценарий «Осеннего марафона» — «Горестная жизнь плута», вы усомнитесь, что он написан именно для этого фильма. То же самое с «Кин-дза-дза».

Недавно нашел сценарий «Мимино». Там нет сцены суда, нет Фрунзика Мкртчана.

Сценарий, как дерево в почках, обрастает листвой. Много известных фраз было придумано за письменным столом, когда мы с Токаревой писали сценарий к «Джентльменам удачи». Поскольку снимал не я — только присутствовал на съемках, то не менял текста. Поэтому как написали, так и осталось.

— Признайтесь честно — фраза «Тостуемый пьет до дна» была сложена заранее?

— Честно? Заранее. А вот «Эй, родственник, рубль гони! Мне Афоня рубль должен!» — нет. Посмотрели на Федула-Брондукова, на Колю-Леонова, фраза сама и родилась.

— Пятнадцать завершенных полнометражных фильмов. И огромная фильмография того, что снимать не позволили. Среди них: «Мертвые души», «Козлатур», «Зима тревоги нашей», «Поединок». «Преступление и наказание». «Хаджи Мурат» закрыли в 1972-м. Про что сегодня Данелия снял бы кино? Неужели нет истории, которую хотелось бы отдать экрану. Особенно жаль, сегодня, что нет «Хаджи Мурата», фильма о том, что «обузданная» жажда свободы утолима лишь гибелью».

— Мне кажется, что никакой фильм не может быть важен сейчас. Что сегодня значит «Хаджи Мурат?» Когда Толстой написал повесть, было признано что это его лучшее его произведение.

— Вы знали, почему его закрыли?

— Это-то понятно: тема завоевания Кавказа. Я не понял, почему его открыли. Когда мы начинали работу, все было сложно. Приходили письма от поклонников Шамиля с угрозами: если покажу его отрицательным персонажем, головы моих детей будут лежать у меня на лестничной площадке. Я понимал, что это не шутки. Готовился снимать, и на всякий случай «улучшал» характер Шамиля…

— Да ведь и книжка ваша написана совершенно монтажно, по всем законам кино. Это кинематограф без экрана.

— Я к книге отношусь так же, как к фильму. Пристрастно ее «монтирую». Знаете, сколько страниц я выкинул? Чтобы интересно читалось.

— Снимать ее не будем?

— Лариса, мне 80 лет, сил все меньше. Я еще варюсь с «Кин-дза-дза».

— Давайте про ваш новый-старый фильм». Вы решили сделать самостоятельный анимационный фильм на основе культовой игровой картины…

— Начал делать то, что сделать невозможно. Я не видел такой анимации. Где нет каких-то гэгов, в графике, трюках отсутствуют характерные анимационные приемы. Где герои максимально приближены к реальным. Где был бы такой повествовательный сюжет, который неторопливо развивается. И все связно с игрой актера. То, что вы видели на экране, это эскиз, в котором анимации почти нет и судить об этом не возможно.

— Правда, что и для игрового «Кин-дза-лза» предполагалось кое-кого из персонажей сделать рисованными.

— Мы хотели Фитюльку сделать рисованным но отказались — не было еще такой технологии.

— Вы как-то сказали: если займусь анимацией, никто не будет сравнивать с предыдущими моими фильмами.

— Зато все сравнивают с игровым «Кин-дза-дза»: почему того или этого нет?

— Вы же шли на этот диалог картин.

— Да нет. Просто захотелось снять все иначе. Просто американцы предложили написать сценарий современной «Кин-дза-дза», сделав версию с новыми технологическими возможностями, внушительным бюджетом. Подумалось: не смогу, чтобы кто-то был вместо Леонова… Спрашиваю: «Зачем вам это кино? Картина устарела. И популярна была только в Японии и Советском Союзе». Оказывается, нет. А вы про Обаму знаете? Вы не знаете про Обаму? Несколько месяцев тому назад, кто-то из «Серебряного дождя» брал интервью у сестры Обамы. Спрашивает: «Что ваш брат о России знает?» «В доме у родителей была русская кассета с каким то идиотским фильмом, который юный Обама смотрел бесконечно. Потом на все вопросы он отвечал «Ку».

В общем, от игрового римейка я отказался, а идеей делать анимационный фильм для новых поколений заболел. Чем хороша анимация? В отличие от игрового кино ты можешь вообразить себе персонаж. Ведь когда мы писали роль на Кикабидзе в «Мимино», то представляли его в образе десятилетней давности. На съемочной площадке я увидел совершенно другого человека. Тяжелее. Голос ниже. И характер другой. Во время съемок, я меняю все под актера. Здесь мы искали облик Уэфа вместе с художниками. Миллион вариантов для каждого героя.

— Сходства с актерами не искали? На кого Уэф похож?

— На себя похож. Дальше встает вопрос, кем озвучивать. Кого только не пробовал. Чувствую, Леонов - против. Пока не догадался взять сына, Андрея Леонова.

— У него и голос похож.

— И Женя доволен.

— Но вы поменяли профессии, а значит и характеры, и взаимоотношения двух землян. Строитель Машков (в фильме Любшин) и студент Гедеван превратились в виолончелиста с мировым именем Владимира Николаевича Чижова и его племянника Толика, приехавшего в столицу из Тутуевска поступать на курсы диджеев.

— Представьте, абитуриент Гедеван из Батуми приезжает в Москву. Его тут же поймали бы, за отсутствии регистрации посадили бы в кутузку.

Какие там экскурсоводы? Текстильные институты? Кто такой прораб сегодня? Богатый человек, у него дача в Барвихе.

— Но всемирно известного музыканта не уважают ни жители планеты Плюк, ни племянник Толик.

  • Плюкане не могут слышать хорошую музыку. Писать и читать они тоже – не очень… Все переделали на «ку». И мораль здесь усечена до «нужен – не нужен». А дядя Вова что? Сам же сказал, что у него денег нет. И мальчик современный все понял, он же с земли. Тут же запомнил как деньги называются. Перешел на денежно-товарные отношения. Шапку отдал… чужую. Торговался: хочешь шампунь, два чатла.…

— Планета Плюк за эти почти четверть века со дня выхода игровой картины, стала еще больше похожа на землю.

— По морали она очень близка. Денег нет? Не нужен.

— Да и то, что мы сегодня вынуждены слышать вместо музыки… И гастарбайтеры. И дикое расслоение общества на феодалов и безответных. Просто вместо малиновых штанов - бронированные ферари. Вы как-то сказали, что вам надоело рассказывать истории.

— Да. А здесь меня привлекла степень условности. Построение такое, какое я бы не позволил себе в художественном кино. Сознательная грубоватость стыков, юмора. Сейчас я изобретаю. Такого еще не было. Первые годы все были уверены, что у нас ничего не получится. Что я сам не знаю, чего хочу. А сейчас то, что казалось невозможным, получается.

— У анимации нет запретов. Нарисуем – будет жить. А ведь в кино вы порой отказывались от волшебства. В фильме «Слезы капали» были тролли, те, что разбили зеркало на маленькие осколки. Потом вы их вырезали.

— Они мне чересчур яркими показались. Слишком эффектными. Сейчас, может, и не выбросил бы – такое настроение было.

— Сколько лет продолжается работа над «Кин-дза-дза»?

— Пятый год каторжного труда. А еще столько работы. Постараюсь дотянуть, я упрямый. Говорят, показ рабочей версии во ВГИКе был успешен. Но если бы и нет - все равно мне сказали бы, что прошло хорошо. Как-то Сергей Параджанов приехал в Тбилиси. «Говорят, ты картину снял, покажи». Пошли на студию, я ему показал «Не горюй!» Потом его приятель пригласил нас в ресторан. Сидим, Сережа молчит, про фильм — ни слова. Потом поднимает бокал: «Выпьем за то, чтобы ты не расстраивался. Каждый художник имеет право на неудачу. Не отчаивайся, снимешь еще хорошую картину. Не понравился фильм Гайдаю: «Как можно в комедию вставлять сюжет о смерти?».

— Я видела неоконченный вариант анимационного «Кин-дза-дза», который в основном состоит из стоп-кадров, за исключением двух уже анимированных эпизодов. У него современные, запоминающиеся персонажи, необычные ракурсы, панорамы. Сейчас работа приостановлена?

— Действительно, с нашим материалом немногие художники способны работать. Персонажи сложные, их трудно рисовать и одушевлять. Поэтому даже если сейчас мне дадут деньги, я начну снова собирать коллектив. Чтобы средства не уходили впустую.

— Вы совершенно изменили наши представления об инопланетянах. Они стали нашим отражением.

— Все привыкли, что их показывают либо божествами в серебряных шлемах, явившимися на землю научить нас, как надо жить, либо всесильными монстрами, подчинившими вселенную. Когда я показал их в фильме идиотами, им не понравилось, они начали вмешиваться в съемочный процесс. Декорации ломать.

— Гениальный оператор Павел Лебешев об этом сразу догадался.

— Паше я по секрету сказал. Но в итоге мы как-то наладили отношения, фильм тогда досняли. Они хоть и идиоты, но симпатичные.

— Судя по проблемам, свалившимся вам на голову, в том числе, отсутствие финансирования – они снова не дремлют.

— Да. За это время я перенес сложную операцию. Да и потом целый град проблем.

— В фильме есть новые эпизоды. Прекрасна парочка китайцев, предпочитающая смутной свободе жизнь в тюремной «капсуле». Есть моменты, уже расхватанные на цитаты. Впрочем, если нырнуть в интернет, не счесть сайтов, фан-форумов, клубов «Кин-дза-дза». Есть фантастические эксперты, знатоки планет Плюк, Альфы, Узма.

— Да чуть ли не в каждом городе есть клуб «Кин-дза-дза». Существуют общества. Музыка в стиле «кин-дза-дза». Словарь. Есть государственная космическая программа, которая называется Гравицапа.

— Расскажите, как возникло название.

— У нас поначалу в пепелаце (летательном аппарате) висел гамак. В нем раскачивался Леонов. К нему подсел Любшин, поинтересовался: Что у тебя в портфеле?

Леонов за ним, как эхо, повторял: «феле-феле-феле…» дальше отвечает: «Зелень» «Какая?» «Кинза». И давай петь: «Кин-дза-дза-дза… Всю дорогу пел. «Не можешь заткнуться?» Песня испепелилась. Название осталось…

— Вы признавались, что всю жизнь мечтали снять анимацию. Вроде даже у вас заготовки были. Интересно посмотреть на кухню «аниматора Данелии».

— Когда пойдем чай пить, покажу эскизы к «Вождю краснокожих» О`Генри. Рисунки эти увидел Гайдай: «Почему ты не снимешь это?» «Пока рисовал, снимать расхотелось». «Тогда я сниму». И он снял хорошую эксцентрическую комедию.

— Значит, одна игровая картина уже выросла из ваших рисунков.

— Да. А «12 стульев» выросли из моих «12 стульев». У меня было уже все продумано. Был гениальный Остап – Владимир Басов. Была музыка. Уже практически разрешили снимать. Тут приходит Хуциев: «Швейцер снимает «Золотого теленка». Картина Швейцера вышла. У меня было ощущение, будто кто-то на моей невесте кто-то женился… Впрочем, все это в прошлом. Знали бы вы, Лариса, как не люблю я про кино рассказывать. Ну его на фиг. Я люблю кино снимать.

Уважаемое правительство, я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся. У тебя хорошие глаза – сразу видно, что хороший человек. Клянусь честью! Падла буду! Помоги режиссеру Данелии завершить фильм. Про него Гуэрра сказал: «Данелия учит ходить по улицам, усеянным цветами». Сам понимаешь, без его кино, как без гравицапы, наш пепелац совсем засохнет, и не взлетит.

…Я так думаю.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow