СюжетыОбщество

Измена Родины

Есть список Героев Советского Союза, в нем около 13 тысяч человек. Этот список широко известен. И есть другой список — лиц, лишенных звания Героя Советского Союза, в нем 74 имени, и этот список менее известен. Майор Антонов есть в обоих списках

Этот материал вышел в номере № 86 от 9 августа 2010 г.
Читать
Майора Антонова я отыскал в глухих дебрях военной истории, в том далеком и темном углу, где сквозь туман времени просвечивают лица так и не нашедших покоя героев. А раз найдя его там, уже забыть не мог. Этот здоровенный, грузный...

Майора Антонова я отыскал в глухих дебрях военной истории, в том далеком и темном углу, где сквозь туман времени просвечивают лица так и не нашедших покоя героев. А раз найдя его там, уже забыть не мог. Этот здоровенный, грузный майор-артиллерист словно выглядывал мне в лицо из темени уже ушедшей и все равно такой знакомой эпохи и молчал. И я все думал: «Что он хочет сказать? Какие редкие, скупые слова хочет уронить, прежде чем снова уйти в тень, и теперь навсегда? Что-то о войне? О стране? О судьбе? О любви? О жизни?» Я не знал. И эта высокая и грузная фигура в офицерском кителе все маячила и маячила на моем дальнем горизонте, не приближаясь, но и не уходя.

Я внимательно изучил перечень лиц, лишенных звания Героя. Причиной, по которой человека лишали высокого звания, обычно бывали уголовные преступления: воровство, изнасилование, убийство и даже растление малолетней. Майор Антонов стоял особняком в этом ряду героев-преступников. Он не совершал никаких уголовных преступлений. Герой Советского Союза майор Георгий Семенович Антонов был лишен звания Героя за измену Родине. Но в чем же она состояла?

Майор Антонов воевал с первого дня войны до последнего. К концу войны он был начальником артиллерии 1106-го стрелкового полка 331-й стрелковой дивизии. Звание Героя Советского Союза получил за личное мужество и умелое командование полковой артиллерией, проявленное при форсировании Березины и взятии Борисова. Это была не первая его награда: к тому времени его гимнастерку уже украшали ордена Красной Звезды, Красного Знамени и Отечественной войны 1-й и 2-й степеней. Это немало даже для офицера, прошедшего всю войну.

Хозяйство у него во время войны было вроде бы и небольшое: 10 пушек и 7 минометов, но ты пойди протащи их по весенней распутице, вытолкай эти пушки из метровых сугробов, замаскируй минометы лапником в лесу, на хлипком плотике перевези «сорокапятки» на тот берег, где гибнет без огневой поддержки пехота.

Подробнее о боевом пути майора Антонова рассказать нельзя, потому что дело его в архивах, судя по всему, отсутствует. Дело изъял Особый отдел в 1949 году. Мы знаем жизнь майора только фрагментами. Сильное и простое его лицо выглядывает то через фронтовой дым, то через алкогольный туман первых послевоенных лет, которые он провел в австрийском городке Аппенштайне, где стояла его часть.

Я стал потихоньку искать о нем хоть какие-то сведения. Его однополчан, знакомых, фронтовых и послевоенных друзей я не нашел, да и не уверен, что их еще можно найти. Зато на очередном витке моего доморощенного поиска я, к собственному удивлению, нашел племянницу майора Антонова, Галину Ривелис, живущую в Израиле. И вступил с ней в переписку.

Из письма Галины Ривелис: «Пишу то, что помню о моем родном дяде Антонове Георгии Семеновиче. Он был проездом у моей мамы Анны Семеновны (его родной сестры) после войны. Мы тогда жили в поселке рядом с ж/д станцией Аксаково. Бабушка жила недалеко от нас. Дедушку я не помню. Вторично дядя приехал еще раз в военной форме с одним офицером. Они очень торопились. Дядя подарил мне золотые часы и сказал, что это подарок из Австрии. Дядя Георгий хотел меня увезти с собой, но бабушка не разрешила (мне тогда было примерно 8 лет, но точнее я не помню). Георгий знал немецкий язык».

Дальше шел рассказ о братьях майора Антонова, все они приходились Галине дядьями. «Помню дядю Антонова Михаила Семеновича. Он после войны в звании полковника работал в НКВД в городе Харькове… Тимофей Семенович после демобилизации работал ветеринаром на станции Приютово, Башкирия, и во время командировки в г. Фергану трагически погиб. Василий Семенович вернулся с фронта с боевыми наградами, а жена, не дождавшись его, вышла замуж за другого… Остальных дядей я не помню, только знаю, что они все воевали и бабушка ими гордилась.

После смерти мамы я вышла замуж за инженера, который приехал в Башкирию по комсомольской путевке осваивать нефтяную целину — Шкаповское месторождение нефти. Через три года мы уехали в Дагестан и жили там до 1993 года. Сейчас мы живем в Израиле, в Ашдоде».

Герой Советского Союза и кавалер четырех орденов, умевший хладнокровно поджигать танки и мастерски подавлять пулеметные гнезда, запил после войны. Пугая жителей небольшого австрийского городка, майор Антонов гонял на «виллисе» по тихим улочкам и в конце концов догонялся до аварии, в которой погиб его однополчанин, майор Сидоров. Вслед затем майор Антонов учинил пьяный дебош в ресторане, откуда выгнал всю публику. Попрекал ли он австрийцев Шикльгрубером, размахивал ли пистолетом и срывал ли скатерти со столов — мы не знаем. Зато знаем, что однажды его нашли мертвецки пьяным и с разбитой головой рядом с велосипедом, на котором он тоже любил кататься. Он слетел с велосипеда и уснул. Ему наложили пять швов. За аварию, повлекшую человеческие жертвы, его судил офицерский суд чести и постановил перевести на низшую должность, а за дебош в ресторане он схлопотал по партийной линии строгий выговор с занесением.

Конечно, можно сказать, что для запоя всегда есть причины. Или, иначе говоря, для запоя не надо никаких причин. Но все-таки в послевоенных запоях Героя Советского Союза майора Антонова и его диких и шальных выходках мне чудится что-то большее, чем просто пьянство гарнизонного офицера, до одури заскучавшего в австрийской провинции. Я думаю, в душе этого сильного, высокого, дородного человека с таким простым и таким приятным лицом уже вставали те ужасные вопросы, на которые он не мог себе ответить. И эти вопросы его мучили. И он тогда глушил их в себе, заливая немецкий шнапс русской водкой и австрийским пивом.

Майор пил потому, что понимал: война кончена, и начинаются новые времена. Сейчас всю его мощную, могучую фигуру согнут в бараний рог и засунут в тесную банку, и там, в этой банке, в серой плесени и паутине, ему придется коротать года. Но он, прошедший всю войну, ничего уже не боявшийся после того, что видел и пережил, не был согласен на такое изничтожение самого себя. И его мощная натура бурлила и колобродила как вулкан.

Майор Антонов был женат на Анастасии Сергеевне Майоровой. О том, что майор знал немецкий язык, мы уже говорили; его жена знала два иностранных языка, и это показывает уровень этих людей, их горизонт. В Москве майор и Анастасия жили на улице, название которой начиналось на букву К. Старые друзья сестры майора, Анны Семеновны, предполагали в письме к Галине Ривелис, что речь идет об улице Коммунистической. Мне почему-то кажется, что так и есть. Этот простонародный, переходящий в Крестьянскую заставу, простой и хулиганистый район майору подходит. И Таганка, с ее круглой площадью на кольце и кривыми переулками со старыми домиками и домами, теперь навсегда одушевлена для меня молодым офицером Жорой Антоновым, который ходил мимо этих заборов, штакетников и сараев в 1940-м, мирном году.

Последний раз майор чуть не погиб в День Победы, 9 Мая. Как и что случилось, на каких недобитых эсэсовцев он нарвался или какой фаустпатрон врезался в лоб артиллерийского тягача, рядом с которым он стоял, — этого я не могу сказать. Знаю только, что Анастасия, его жена, была рядом с ним и спасла его. Может быть, в эти последние дни войны она приезжала к мужу в гости, а может, она служила рядом с мужем-офицером. Такое бывало. После войны она работала в министерстве, название которого в памяти семьи не сохранилось.

Так постепенно, путем взаимной переписки, мы вместе с Галиной Ривелис восстанавливали по крупицам жизнь майора Георгия Семеновича Антонова. Переписка заняла несколько месяцев и идет до сих пор. Иногда мы отвлекались от главной темы наших бесед, и тогда Галина — свои письма она с некоторых пор подписывала просто «Гала» — рассказывала мне о прекрасном закате солнца в Ашдоде: солнце сначала большое, яркое, круглое, затем полукруг, маленький серпик, и вот наступают сумерки…

Иногда в нашу переписку о прошлом вторгались события сегодняшнего дня. Когда израильский морской спецназ, вооруженный ружьями для игры в пейнтбол, нарвался на борту корабля на вооруженных ножами и арматурой бандитов, Галина написала мне, что «потрясена событиями последних двух дней и искажением реальных событий в ряде средств массовой информации. Я с берега моря, как и сотни других жителей Ашдода, наблюдала прибытие «миротворцев» вперемешку с бандитами в порт. Я живу в стране, где часто стреляют, где плещется горе у самых дверей, где формула счастья — прожить без войны».

Тут в нашем рассказе о майоре Антонове появляется Франциска Нестервал. Нарисовать ее образ так, чтобы она как живая встала перед читателем, мы не можем. О ней ничего не известно. Может быть, она была молодая девочка, влюбившаяся в шального русского артиллериста, а может, была женщиной за тридцать, оценившей сильное чувство слетающего с катушек майора. Известно только, что он полюбил ее со всей силой своей простой рабоче-крестьянской души. О любви майора узнало начальство. Начальство поначалу не посягало на жизнь и свободу майора, катившегося, как тогда говорили, по наклонной плоскости морального разложения — всего-навсего издан был приказ, которым его отправляли к новому месту службы в Закавказский военный округ, где он должен был протрезветь, одуматься и вернуться в добропорядочную советскую колею. Это и была та самая банка, которой он так страшился.

Я думаю, в те майские дни 1949 года майор Антонов — ему было 33 года — действительно протрезвел. Попил рассольчика, прополоскал мозги кофейком, выпал из угара. Сел, подумал. О чем? О тоске гарнизонной службы, которая ждет его в пыльной Нахичевани? Об унылых дождях, заливающих нищие деревни родной Башкирии, где он был в отпуске два года назад? Об изможденных лошадках, которые во время войны таскали его пушки? О низкорослых солдатиках, с которыми он прошел всю войну? Об особистах, которые, подпуская матерком, корили его за то, что не нашел себе русской бабы среди официанток военного городка и телефонисток? И еще о том страшном решении, которое он собирался принять.

Майор Антонов написал своей жене Анастасии письмо, где говорил, что полюбил другую женщину, и просил развода. Потом продал местному таксисту за 5 тысяч шиллингов свой трофейный «Опель» и договорился с ним, что тот за 450 шиллингов отвезет его в Вену. Утром 26 мая 1949 года Герой Советского Союза майор Антонов вместе с Франциской Нестервал сел в такси и уехал в американский сектор оккупации. И с тех пор ни советской власти, ни маме, ни братьям, ни сестре Анне Семеновне, ни маленькой племяннице Галине о майоре Антонове ничего не было известно.

Майор Георгий Семенович Антонов был советский человек и все прекрасно понимал. Он понимал, что мелкая, мстительная власть — вся эта особистская нелюдь, все эти стукачи и вертухаи с пуговицами вместо глаз, все эти садисты в погонах и без погон, все эти честные граждане с праведными лицами и неразвитыми душами, будто семечки, ссыпанные в кулек, — будут клеймить, мучить и казнить его близких за то, что он сейчас сделает. И он должен был решать, кого принести в жертву: себя или их?

Все легальные, нормальные пути были для него отрезаны этой ублюдочной властью. Он не мог по-человечески уйти в отставку, уехать в Австрию и солидным отставным офицером победоносных вооруженных сил тихо и достойно жить в своем домике с любимой женщиной. Советская власть воспрещала ему жить с женщиной, которую он полюбил. Вся эта раскинувшаяся на полмира, самодовольная, как усы вождя, тупая, как плаха, и при этом мелкая и подлая, давящая человека, изуверская власть называла его желание жить с Франциской «изменой родине». Но как любовь к женщине и желание жить с ней может быть изменой родине? Кто вообще вправе говорить решительному, резкому, отчаянному майору, с кем ему жить и где ему жить и как ему жить — майору, которому не смогли навязать свою волю даже вооруженные до зубов немцы? И перед ним, еще недавно под вражеским огнем таскавшем на своем горбу пушки через Березину, вставал вопрос: а не послать ли их всех… куда подальше?

Боевой офицер, воевавший четыре года подряд, увешанный орденами, имеющий ранения, едва не отправившийся на тот свет в последний день войны, тысячи раз кричавший, срывая горло: «Огонь!», видевший наезжающие на его пушки немецкие танки и дышавший жаром, шедшим от их брони, видевший трупы и свыкшийся с трупами, как с дровами, спавший на земле, ходивший по воде, питавшийся воздухом и черным хлебом, пропахавший сапогами распутицу, неделями ходивший в мокрой майке и мокрых носках, проливавший кровь, отдававший жизнь, — что еще этот высокий, сильный, решительный человек должен был отдать Родине, чтобы она позволила ему жить так, как он хочет?

Началась расправа. Его они достать не могли и поэтому били ни в чем не повинных женщин. Жену майора Антонова, Анастасию Сергеевну Майорову, бывшую с ним на фронте и в День Победы спасшую ему жизнь, в 1949 году посадили в лагерь на 10 лет. Дальнейшая ее судьба неизвестна. Сестру майора, маму Галину Ривелис, Анну Семеновну, посадили на 5 лет.

Эту подлую расправу нельзя списать только на власть. Здесь не выйдет презрительно кивнуть вверх и проговорить с рассеянным осуждением: «Это они…» Сестру майора, неповинную ни в чем, сажала власть, а травил народ. Из письма Галины Ривелис: «Маму репрессировали после того, как Георгий остался в Австрии. Я хорошо помню, как мы с бабушкой провожали маму: товарный вагон с решетками, куда она поднялась, и охрана с оружием. Это была, наверное, ссылка в Челябинскую область. Вернулась она намного раньше, чем через 5 лет, очень больная. Продолжала после этого болеть, были сильные головные и сердечные боли. Положение усугублялось из-за откровенно враждебного отношения соседей и знакомых, хотя мама к отъезду Георгия никакого отношения не имела».

Самого майора — в его отсутствие — судил военный трибунал. Представим себе холодные и постные лица судей в военной форме, представим металлический голос прокурора, который никогда не воевал и никакой крови не проливал, но всегда судил тех, кто воевал и кровь проливал, представим себе скучающего секретаря, заранее знающего, чем кончится дело, и всю рутинную обыденность происходящего. Майор Антонов был разжалован, лишен боевых наград и осужден на 25 лет лагерей. 3 июля 1950 года указом Президиума Верховного Совета он был лишен звания Героя Советского Союза.

Есть соблазн сказать, что это исторический материал о сталинской эпохе. Но это не так. Это не исторический материал. Это текст о современности. Это текст о том, как из страны изгоняли героя, мстили женщинам и разрушали большую семью. Все эти удары были направлены не только на людей, живших в конце 40-х годов, эти удары были направлены в будущее и покалечили его. Мы сегодня живем в этом покалеченном будущем, оно наше сегодня, наше настоящее. И майора Антонова в нем нет.

Если бы не эта параноидальная власть, майор Антонов мог бы спокойно приезжать в свою родную Башкирию, навещать родных, сидеть с ними за одним столом и рассказывать детям о своей жизни в тихой Австрии. Он бы мог, как хотел, взять свою племянницу Галину к себе, и она с детства знала бы, что мир широк и простирается дальше выдуманных людьми границ. Он бы мог приезжать в Москву на 9 Мая и ходить по той улице на Таганке, где когда-то жил с женой Анастасией. Может быть, он бы даже встретился с Анастасией.

Решение трибунала, осудившего боевого офицера на 25 лет лагерей и отнявшего у него все награды, действует и сегодня. Сталинские судьи, эти фигуры с серыми лицами из ночного кошмара, могут быть довольны в своем аду: в демократической России их решение не отменено.

Но что майору Антонову, где бы он сейчас ни был, этот их приговор? Я надеюсь, он не спился от боли за тех, кто безвинными жертвами его любви пошел в лагеря. Я надеюсь, что он долгие годы прожил со своей любимой Франциской в мире и достатке. И я думаю, что сейчас в каком-нибудь большом и красивом австрийском доме, чей фасад увит виноградом, внуки майора Антонова и его возлюбленной Франциски бережно хранят в альбоме старую фотографию с пожелтевшими уголками, на которой бабушка в легком платье улыбается в преддверии счастья на тенистой улице Аппенштайна, а дедушка стоит рядом с ней в парадной форме советского офицера и со звездой Героя на груди.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow