Это было в апреле прошлого года. С редакционной проходной мне позвонил человек. Сказал, что приехал с Урала. Его мама передала для меня письмо и какой-то сверток. Когда я прочитала письмо и развернула сверток…

В свертке была книжечка. Маленькая, с ладонь. Похожая на молитвенник. Обложка — из кожи змеи. А внутри суровой ниткой прошитые страницы. Сто четырнадцать страниц.

Книжечка пришла ко мне прямо из сталинского лагеря.

«Из письма: «Прочитала Вашу публикацию «Салфеточка»* и, как пишут в романах, не могла не откликнуться.

Дело в том, что с 1938 по 1946 год моя мама Журид Ольга Александровна пробыла в Карлаге, в отд. № 16 — Коктункуле. <…>

Так вот, посылаю Вам еще один «вещдок» — маленькую самодельную книжицу, мамину реликвию, которую я тоже берегла всю жизнь. Она сделана не мамиными руками — в Коктункуле вместе с мамой работала метеоролог… Очень светлая была женщина, так вот: она делала эту книжечку для своего сына, но… не успела. Когда ее не стало, этот символ материнской любви остался у моей мамы, а я его, естественно, сберегла. Давно хотела ее Вам переслать, но уже хожу плохо, до почты не дойти, а после Вашей статьи поняла, что нельзя, чтобы такие вещи ушли с нами, и вот сейчас, пользуясь оказией (какое смешное, забытое слово, правда?), пересылаю Вам. <…> Труфанова Инна Николаевна, 1932 г.р., г. Верхняя Пышма Свердловской области».

Инна Николаевна Труфанова не очень-то твердо знала имя той женщины, чью книжечку передала мне. Она была четырнадцатилетней девочкой, когда в 1946 году ее мама освободилась из лагеря. Книжечку эту мама берегла, говорила: «Олечкина», и Инна Николаевна в телефонном разговоре со мной сказала, что, кажется, ту женщину звали Ольга Михайловна Раницкая, но, может быть, она ошибается.

В книжечке были рисунки и двустишья. На самой первой странице написано наискосок: «19/II— 1941 г. Посвящаю сыну Сашке, которого со мной нет».

Инна Николаевна Труфанова сказала, что, по словам ее мамы, Ольга Михайловна Раницкая погибла в лагере. Раницкая погибла, а книжечка осталась у ее подруги. Значит, надо искать сына О.М. Если книжечке 68 лет, то сколько лет сыну О.М.? Жив ли он?

По совету Арсения Рогинского, председателя Международного общества «Мемориал», я послала запросы в управление архивных фондов ФСБ Российской Федерации, в Службу безопасности Украины (под первым рисунком — стихи про Украину, может быть, О.М. оттуда родом?), во множество казахстанских ведомств, на чьей территории находился Карлаг. Всего, помню, пятнадцать запросов — в пятнадцать организаций.

Потом была публикация в «Правде ГУЛАГа» (см. «Новую», № 78 от 22.07.2009). И среди откликов на эту публикацию (она называлась «Книжечка») — вдруг Т А К О Й… Письмо из Израиля. Ближайшие родственники Ольги Михайловны Раницкой (имя, отчество и фамилия — все оказалось правильным!). Племянница Раницкой — Инна Александровна Ноготович и ее дочь Наташа. Наташа — журналист, примерно раз в полгода, не чаще, покупает в Тель-Авиве нашу газету. И надо было ей купить именно этот номер! Абсолютная случайность.

И вот что было в том письме из Израиля. Оказывается, Ольга Михайловна Раницкая не погибла в сталинском лагере. Она осталась жива и умерла в 1988 году. Работала в Киеве медсестрой. А вот ее единственный сын Саша погиб. Повесился. Не выдержав насмешек (издевательств?) одноклассников. Может быть, как раз в связи с тем, что его мать сидела в лагере. Саша учился тогда в десятом классе. Это был 1942 год. И он с бабушкой жил в эвакуации недалеко от Карлага.

Ольга Михайловна Раницкая узнала о смерти сына только через год. Когда ее мама приехала в Карлаг на свидание. (Подробно об этом и о других удивительных откликах — см. «Новую» от 7.10. 2009.)

Но вот официальных ответов не было. Ни одного. Ниоткуда.

Мы посылали запросы еще и еще.

В тюркских языках есть время: недостоверное прошлое. А мы говорим о себе: у нас непредсказуемое прошлое.

Политика вмешивается в историю и ставит ее себе на службу. Угодничество делается предметом школьного изучения. У нас теперь такой историзм, что отделил человека от прошлого. И уже и само это прошлое, и отдельного человека в нем почти невозможно ни спокойно-связно переосмысливать, ни эмоционально-прерывисто «перепереживать».

Есть вещи, где грамматика протестует. И не только грамматика.

«Да, были жертвы, но Сталин выиграл войну и построил социализм». Такие запятые и такое «но» — больше, чем ошибки. Это — преступление.

Когда мы говорим о сталинщине, нужны определенность и внятность. Мы должны быть на «высоте обстоятельств», а не над схваткой. Потому что «высота обстоятельств» здесь — миллионы человеческих жизней.

И вот мы наконец получили ответы и от официальных лиц. Слава богу, бывают моменты, когда государство (пусть пока только на уровне отдельных своих представителей) не отчуждается от всего «людячего», а само старается походить на страну людей.

Вот некоторые официальные ответы очень официальных лиц из очень официальных организаций — на наши запросы о деле Ольги Михайловны Раницкой.

«Центральный архив ФСБ России архивными материалами в отношении О.М. Раницкой не располагает. На наш запрос в Комитет национальной безопасности Казахстана получен ответ, что по учетам Управления Комитета по правовой статистике и специальных учетов Генеральной прокуратуры Республики Казахстан по Карагандинской области значится Раницкая Ольга Михайловна, 1905 года рождения, еврейка, уроженка г. Киева, гражданка СССР, беспартийная. Решением Особого совещания НКВД СССР по подозрению в шпионаже 10.04.1938 г. заключена в ИТЛ на 5 лет. Начало срока 10.05.1037 г. (предположительно, дата ареста). Наказание отбывала в Карлаге НКВД СССР, куда прибыла 10.06.1938 г. из Петропавловской тюрьмы. Освобождена 13.08.1946 г. и убыла в Жана-Аркинский район Карагандинской области. Дело заключенной Раницкой О.М. № 169598 в связи с истечением срока хранения уничтожено по акту 30.10.1960 г. Основание — учетная карточка заключенного.

Поскольку архивные уголовные дела хранятся, как правило, в территориальных органах безопасности и государственных архивах по месту рождения и проживания на момент применения политических репрессий, нами направлен запрос в Службу безопасности Украины с просьбой предоставить архивную информацию в отношении О.М. Раницкой. О результатах рассмотрения Вы будете уведомлены дополнительно.

С уважением,
Начальник Управления регистрации
И архивных фондов ФСБ России
В.С. Христофоров».

А потом был… еще один ответ:

«В дополнение направляем Вам архивную справку, составленную по материалам уголовного дела, хранящегося в Отраслевом государственном архиве Службы безопасности Украины, в отношении Раницкой Ольги Михайловны.

Начальник Центрального Архива
ФСБ России
Ю.А. Трамбицкий»

И далее:

«Архивная справка

Раницкая Ольга Михайловна,1905 года рождения, уроженка г. Киева, по национальности — еврейка, гражданка СССР, в 1921 году окончила трудовую школу, беспартийная, домохозяйка, до ареста проживала в г. Киеве на улице Ленина.

Состав семьи:

— муж — Шевцов Павел Павлович (референт Облисполкома);
— сын — Александр Сороко (10 лет) <…>
Замужем была дважды.

— Первый муж — Сороко Владимир Петрович, 1903 года рождения, уроженец г. Минска, член КПбУ с 1921 года, заведующий секретной частью в ЦИК УССР. По приговору Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 20 января 1938 года приговорен к расстрелу. С первым мужем Раницкая О.М. развелась в 1933 году.

— Второй муж — Шевцов Павел Павлович, ранее работал в ЦИК УССР в качестве редактора-консультанта секретариата, затем в Облисполкоме референтом орготдела. Погиб во время Великой Отечественной войны.

Арестована органами НКВД УССР 19 мая 1937 года по обвинению «…в том, что поддерживала связь с секретарем польского консульства в Харькове Милашевским и проводила шпионскую работу в пользу Польши».

По постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 10 апреля 1938 года на основании ст. 54 рп. 6 УК УССР приговорена к 5 годам заключения в ИТЛ.

В 1954 году Раницкая О.М. подала заявление о пересмотре дела на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР т. Ворошилова, в котором сообщила: «…Фактическое освобождение последовало 12 августа 1946 года. За эти годы погиб на войне мой муж, покончил с собой сын, утрачено все. Вернуться к оставшимся в живых родным я не могла, да и опасалась скомпрометировать их».

После освобождения Раницкая О.М. проживала в г. Караганде со своей 73-летней матерью (ул. Ипподромная), впоследствии в г. Киеве (ул. Короленко).

Определением Военного Трибунала Киевского военного округа от 28 октября 1955 года постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 10 апреля 1938 года отменено и дело в отношении Раницкой О.М. прекращено».

«… За эти годы погиб на войне мой муж, покончил с собой сын, утрачено всё. Вернуться к оставшимся в живых родным я не могла, да и опасалась скомпрометировать их». Какой горький, но с каким достоинством написанный текст.

Если бы только одна была такая судьба, и то нельзя было бы прощать…

Дело Ольги Михайловны Раницкой уничтожено по акту 30.10.1960 г. Поэтому мы никогда уже не узнаем, что в этом деле было. Никаких ее фотографий.

Мы продолжим поиск. И надеемся на вашу помощь, дорогие читатели. Может быть, в Караганде (на улице Ипподромной), или в Киеве (на улице Короленко), или где-то еще кто-то знал, запомнил Ольгу Михайловну Раницкую, может что-то рассказать о ней…

Откликнетесь, пожалуйста. Очень ждем.

*В этой публикации (спецвыпуск ГУЛАГа от 25 февраля 2009 г. № 02) рассказывалась история о том, как в 1938 году мама из колымского лагеря передала своей пятилетней дочке маленькую, из тонкого белого полотна, всю в кружевах, салфеточку, и как эта реликвия стала вещдоком.