По подсчетам историка Кирилла Александрова, в 1941—1944 годах на Восточном фронте были пленены 82 (по другим данным — 79) генерала и командира Красной армии, чьи звания приравнивались к генеральским (цифры разнятся, поскольку судьба нескольких пропавших без вести генералов до конца не выяснена). Из них умерло 22 человека (27%). 62 советских генерала и командира в приравненных званиях отказались от какого-либо сотрудничества с противником. Из них 10 человек умерло от ран, болезней и лишений, 12 было убито при разных обстоятельствах (в том числе 8 генералов немцы расстреляли за «активную патриотическую деятельность» — попытки побега или за просоветскую агитацию), а большинство (40 человек) вернулись на родину (http://novosti.dn.ua/details/123635/13.html).
Все генералы, вступившие в РОА и попавшие в советские руки, были расстреляны или повешены. Таких оказалось 15. Из числа вернувшихся на родину генералов, не сотрудничавших с противником, погибли в результате репрессий 9 человек. Еще 8 человек получили различные сроки заключения. Что интересно, никто из них к заключению в ГУЛАГе приговорен не был. Содержали их не в лагерях, а в тюрьмах. Сталин опасался держать в лагерях генералов, побывавших в плену. Зато многим генералам пришлось ждать смертного приговора в тюрьме целых пять лет.
Вот, например, типичная судьба генерала, расстрела избежавшего, но остававшегося в тюрьме вплоть до смерти Сталина.
Генерал Иван Михайлович Герасимов, командир 146-й стрелковой дивизии, был захвачен в плен в сентябре 41-го под Киевом. С врагом не сотрудничал. В мае 45-го был освобожден американцами и доставлен в Париж, откуда самолетом вместе с другими освобожденными генералами доставлен в Москву. Его обвинили в ведении антисоветской агитации. Практически в этом можно было обвинить каждого, кто побывал в плену. Пережившие поражение генералы, как правило, нелестно отзывались о Верховном главнокомандующем, колхозном строе и прочих коммунистических прелестях. Герасимов был арестован в конце декабря 1945 г. и содержался в тюрьме до 1 августа 1953 г. Реабилитировали его только в ноябре 1956 г.
Некоторая логика в определении Сталиным судьбы генералов-«невласовцев» все же просматривается. Так, генерал-майоры Николай Кузьмич Кириллов и Павел Григорьевич Понеделин, командовавшие соответственно 13-м стрелковым корпусом и 12-й армией, попавшие в плен в августе 1941 года в Уманском котле, пострадали за то, что немцы стали широко распространять пропагандистские листовки, где они были сняты вместе с гитлеровскими офицерами. Это вызвало гнев Сталина, и оба генерала попали в печально знаменитый приказ № 270, где они были названы «дезертирами с поля боя», сдавшимися врагу. На самом деле и Кириллов, и Понеделин попали в плен при попытке выйти из окружения, а в плену с немцами никак не сотрудничали. Однако требовалось привести реальность в соответствие с приказом, подписанным Верховным главнокомандующим. Генералов арестовали и в августе 1950 года, после пятилетнего следствия, расстреляли. В вину Понеделину вменяли то, что он сообщил врагу «сведения о составе 12-й и 6-й армий», а также, что «вел дневник, в котором возводил клевету на Главу СССР» и «проводил антисоветскую агитацию».
Кириллова обвинили только в том, что он «сообщил немецким офицерам секретные сведения о составе частей корпуса», но для расстрела и этого хватило. Между тем обвинения в выдаче противнику секретных сведений о составе армии и корпуса были абсолютно абсурдны. К тому времени, когда Кириллов и Понеделин попали в плен, там же оказалось подавляющее большинство бойцов и командиров 6-й и 12-й армий, а также штабы частей и соединений со всеми своими документами. Информация, которую могли сообщить Понеделин и Кириллов, была бы по-настоящему интересна только историку войны. А вот то, что Понеделин не уничтожил дневник, содержавший критику Сталина, кажется странным. Впрочем, этот дневник до сих пор не опубликован, и трудно сказать, существовал ли он на самом деле или чекисты ориентировались на показания тех, кто сидел вместе с Понеделиным. Следствие утверждало, будто злополучный дневник у Понеделина изъяли немцы. Тем не менее, как доказывает случай с Кирилловым, которому никаких компрометирующих дневников не инкриминировали, Понеделин был обречен на смерть в любом случае.
В 1957 г. Понеделина и Кириллова реабилитировали.
Бывший командир 27-го стрелкового корпуса генерал-майор Павел Данилович Артеменко, попавший в плен в сентябре 1941 г., пострадал из-за того, что части его корпуса 23 августа сдали противнику стратегически важный мост у села Окуниново, что позволило немцам создать важный плацдарм на левом берегу Днепра, а в дальнейшем — замкнуть окружение вокруг Киева. Кроме того, корпус Артеменко входил в 37-ю армию, которой тогда командовал Власов, а значит, Павел Дмитриевич достаточно близко общался с будущим главой РОА, что уже само по себе было для Сталина поводом для подозрений. В результате Артеменко был обвинен в том, что «написал обращение к солдатам и офицерам Советской армии о переходе к немцам. Выдал данные о советских войсках Юго-Западного фронта. Сообщил сведения о новых видах вооружения. Клеветал на Советское правительство. Поддерживал связь с гестапо». Что интересно, первоначально Павел Данилович был реабилитирован и зачислен в кадры Советских вооруженных сил. В 1946 г. его, как и других реабилитированных генералов, успели наградить орденами Красного Знамени и Ленина — соответственно за 20 и 25 лет безупречной службы. Но приступить к службе он так и не успел, поскольку длительное время лечился. Ведь американцы освободили Артеменко из лагеря в состоянии сильной дистрофии (хорош агент гестапо, который чуть не умер с голоду).
Да и другие обвинения против Артеменко были стандартны для репрессированных генералов, и их абсурдность очевидна. В декабре 1946 года его арестовали, а в июне 1950 года — расстреляли.
То, что следствие над большинством генералов тянулось так долго, объяснялось тем, что в 1947—1950 гг. в СССР была отменена смертная казнь. Многих генералов Сталин не хотел оставлять в живых. Поэтому высшую меру в виде 25 лет заключения им давать не стали, а, дождавшись восстановления смертной казни в начале 1950 г., присудили ее опальным генералам по приговорам Военной коллегии.
Бывший командующий ВВС 2-й ударной армии генерал-майор авиации Михаил Александрович Белешев, захваченный в плен в сентябре 1942 г., пострадал только за то, что служил под началом Власова еще до плена. Его арестовали в декабре 1945 г., расстреляли в августе 1950 г., а реабилитировали в июне 1957 г., как и многих других репрессированных из числа переживших плен генералов.
А вот одному из генералов, которому по всем советским меркам светил расстрел, повезло. Речь идет о бывшем командующем 19-й армии генерал-лейтенанте Михаиле Федоровиче Лукине, который возглавлял окруженную под Вязьмой группировку советских войск. При попытке прорваться он был тяжело ранен и взят в плен 14 октября 1941 г. Немецкие врачи были вынуждены ампутировать ему руку и ногу. Когда Михаил Федорович оправился от ранений, на первом же большом допросе в штабе группы армий «Центр» 12 декабря 1941 г. он предложил создать антибольшевистское правительство и армию, которые готов был возглавить. Предложение не было реализовано, а сам Лукин, узнав о печальной участи советских пленных зимой 1941 г., отказался от сотрудничества с немцами. На допросе на Лубянке Власов показал, что Лукин отказался вступить в РОА, хотя и высказывал антисоветские взгляды. К счастью для Михаила Федоровича, в руки чекистов не попал протокол допроса от 12 декабря. А на свидетельство Власова Сталин махнул рукой. Вероятно, генералиссимус был благодарен Лукину, что он своим сопротивлением в Вяземском котле отвлек силы немцев и, возможно, спас Москву.
Лукина восстановили в звании генерал-лейтенанта, наградили орденом Ленина и двумя орденами Красного Знамени. А в 1947 г. уволили на пенсию по состоянию здоровья. Михаил Федорович тихо скончался в Москве в мае 1970 г. Мемуары допрашивавшего его переводчика Вильфрида Штрик-Штрикфельдта и протокол допроса 12 декабря были опубликованы только после смерти генерала.
Судьба тех генералов, которые избежали расстрела, была вполне стандартна: освобождение, окончание академических курсов, назначение преподавателем военной академии или заведующим военной кафедры в гражданском вузе, увольнение в отставку по состоянию здоровья в начале 50-х. Сталин этим генералам все равно не доверял и командовать войсками не назначал. И счастливая судьба Лукина не должна заставить нас забыть о страшной участи почти двух десятков ни в чем не повинных генералов, вернувшихся из плена и награжденных пулей в затылок или долгими годами тюрьмы.
