Это история, имеющая ровно столько же оснований называться правдивой, сколько и выдуманной. Американская беллетристка Донна В. Кросс написала роман, ставший бестселлером, о девочке-разумнице из глухого Средневековья, которая в пять лет цитировала и трактовала Священное писание, за что была бита отцом, деревенским священником; в десять училась в церковной школе наравне с мальчиками; в двадцать, скрывая свой пол, постриглась в монахи и врачевала в бенедиктинском монастыре; в тридцать была избрана Папой Римским и умерла от преждевременных родов во время одной из папских процессий. Всю жизнь ей приходилось бояться разоблачения и скрывать свою любовь. После ее смерти, когда разоблачение свершилось, имя Иоанны вычеркнули из папских списков. Свидетельств «за» и «против» ее существования — примерно одинаковое количество. Даже если Иоанны и не существовало, ее нужно было выдумать, так как «дней минувших анекдоты» сильно оживляют течение исторического сюжета. А случай с Иоанной — как раз анекдот в старом понимании этого слова, казус, случай из ряда вон. Недаром ее судьбой интересовались Бокаччо и Петрарка, а Пушкин делал наброски к трагедии «Папесса Иоанна».
Фильм по роману Донны Кросс предполагал снимать Фолькер Шлендорф, но в результате экранизация досталась немцу Зенке Вортману — одному из самых успешных германских режиссеров. С тяжеловесной, размеренной дотошностью и медлительностью Вортман не только пытается воссоздать исторические реалии IX века, временами напоминающие мрачную сказку братьев Гримм, а временами — размашистые голливудские постановки, но и творит легенду о новой святой. Дотошно пересказывая сюжет бестселлера, где, надо думать, большинство подробностей жизни Иоанны выдуманы от корки до корки, Зенке превращает чтиво для домохозяек в апокриф. Иоанна изъясняется сентенциями, непогрешима в помыслах, не ведает сомнений, ясно ставит цели, милосердна и добродетельна, несмотря на то, что всю жизнь живет в обмане и прелюбодеянии — переодевшись мужчиной, духовно сожительствует с церковью, а скидывая монашеские одежки — плотски с начальником собственной стражи. Однако ни тот, ни другой грех не ставится ей в вину, а, напротив, свидетельствуют почему-то о ее благочестии. На предложение возлюбленного бежать и пожениться Иоанна отвечает отказом — пусть лучше жизнь во грехе, зато ближе к Богу. Цельность поразительная и граничит с упертостью, что делает Иоанну похожей на деревянного божка, которого деревенский плотник вырубил топором: линии грубы, примитивны, рисунок одномерен, поза скованна и неестественна. Впрочем, временами сквозь длинное скучное повествование о житии святой робко проступает абрис лукавой мелодрамы с засушенными на память васильками, или благодаря игре замечательной Иоанны Вокалек мелькнет иной раз искра настоящего чувства. И становится веселей. Жаль только, что идея здоровой мелодрамы с пусть явно выдуманными, но страстями и слезами, уступила место скучной псевдоисторической полуправде.
