Прощание на станции Пенн

Безымянный американский офицер прощается со своей женой у станции Пенн. Это Нью-Йорк, лето 1943 года. Мировая война в разгаре. Два человека приникли друг к другу перед тем, как расстаться. Сейчас он сбежит по лестнице к платформе, к вечеру будет на своей базе, в декабре сойдет с трапа в Англии, где накапливаются силы вторжения, и еще через полгода, пригибаясь и чертыхаясь, побежит под пулеметным огнем к трем деревьям на вершине французского холма.

Некоторые считают эту фотографию Альфреда Айзенштадта из журнала Life «военным гламуром». Ну да, все это так не похоже на тот образ войны, который транслируют нам из сороковых годов прошлого века наши фотографы. Наши деды и прадеды выглядели по-другому, а наши бабушки в 1943 году не носили таких модных приталенных пальто и не имели лакированных сумочек, купленных в магазине Woolworths.

Но это Америка. Война по-американски выглядит не так, как война по-русски. Офицеры на этой войне носили не телогрейки, а модные камуфляжные куртки. Американские десантники вечером перед высадкой получали не сухари, а пончики и горячий кофе. Король репортеров Эрнест Хемингуэй на войне пил хорошее вино и ночевал во французских отелях с красивыми названиями, а не в сырых землянках и крестьянских избах. Но все это никак не умаляет наших союзников. Их офицеры так же поднимали солдат в атаку, как наши. Их танкисты тоже горели в танках. Кровь у людей всегда кровь, а смерть — всегда смерть. И их усталые, небритые пехотинцы ели прямо из банок ту же американскую тушенку, что и наши солдаты.

Действия союзных войск, 1942 (Погрузка английских танков на суда, направляемые в СССР)

На пустынном, вымощенном брусчаткой и присыпанном снежком английском причале на транспортное судно грузят танки для Красной армии. Это средние танки «Матильда». Отличительные черты «Матильды»: фальшборта и — вон, видите? — вертикальные трубки на башне. Это гранатометы для запуска дымовых гранат. Таких танков в Красной армии было 918. Был в Красной армии и еще один английский танк, «Валентайн», была и американская махина с маленькой башней — «Шерман».

В войне есть странные сочетания людей и событий. Англичанин Монтгомери и немец Роммель выясняли отношения всю войну. Они гонялись друг за другом на танках по Ливийской пустыне, а потом столкнулись лоб в лоб в Нормандии. Или немец Гудериан и наш Кривошеин. На фото, сделанном 22 сентября 1939 года в Бресте, они вдвоем принимают парад. Гудериан гладко выбрит и в длинной серой шинели, а Кривошеин с щегольской щеточкой усов и в новеньком кожаном реглане. Потом они чуть не встретились летом 1941 года, когда танкисты Кривошеина разгромили немецкий штаб в городке Пропойске, из которого Гудериан уехал 20 минут назад. Когда же в мае 1945-го генерал-лейтенант Кривошеин на танке въехал в Берлин, Гудериан его встретить не смог: уже был в отставке.

И сам Кривошеин, и весь его 1-й механизированный корпус проехали по улицам Берлина на американских «Шерманах» и английских «Валентайнах». Корпус был укомплектован исключительно англо-американскими танками.

Помощь союзников, 1942
(Работники одной из баз разбирают подарки, присланные бойцам Красной армии из США и Аргентины)

Подарки бойцам Красной армии посылал весь мир. Вглядимся повнимательнее в те вещи и вещицы, которые сортируют девушки. Тут помазки для бритья и плитки шоколада, лосьон после бритья и зубная паста, одеяла и одеколон, крем для бритья Palmolive и банки с какао Nestle.

Но это не вся география и не весь ассортимент. Из Монголии слали полушубки, из Ливана — оливковое масло. Иранский купец Рахимьян Гулам Гусейн отправил в Сталинград 3 тонны сушеного винограда в мешках. Солдаты вермахта таких трогательных подарков со всего мира не получали.

Высадка войск союзников в Нормандии, 1944

Тут многого не видно. Не видно армады бомбардировщиков, с низким гулом прошедшей над французским побережьем ранним утром 6 июня 1944 года; не видно коротких вспышек огня, вырывающихся из орудий главного калибра 23 британских крейсеров; не видно воткнувшихся носами в песок десантных катеров, с бортов которых сыплются в воду пехотинцы в касках; не видно темных, окрашенных жженой пробкой лиц американских парашютистов, ночью ждущих посадки в самолеты.

Здесь и не слышно многого. Не слышно гула английских самолетов, разбрасывающих над Па-де-Кале станиолевые ленты, чтобы ввести в заблуждение станции передового оповещения немецкой ПВО; не слышно грохота орудий крейсера «Аугуста», на борту которого генерал Брэдли, морщась, закладывает уши ватными тампонами; не слышно звуков волынки, на которой, стоя на мостике, играет капитан эсминца Маккензи; и еще не слышно щелканья зажигалки, от которой прикуривает сигару американский рейнджер, устроивший себе пятиминутный перекур у гусеницы танка «Шерман».

Все в этом десанте устроено и продумано до малейших деталей. Прежде чем по трапам подниматься на десантные суда, солдаты глотали выданные им таблетки от морской болезни. У них с собой противогазы и толовые шашки, карманные фонари и фляги, шестовые подрывные заряды и ножи, сухофрукты и сигареты. Их триста тысяч человек на 6483 судах, и это только первая волна. Операция «Оверлорд» начинается…

«Студебеккеры» — грузовые автомобили из американских поставок. 1944

Вот она, промышленная мощь Америки, работающая на Победу. Тысячи грузовиков «Студебеккер» стоят на огромном поле под Можайском. Этот трехосный грузовик имеет привод на все шесть колес и две коробки передач в шоферской кабине. У него тормоза с гидроприводом и вакуумным усилителем. Все это невиданные вещи для шофера, который еще вчера ногой в обляпанном глиной сапоге давил на перекошенную педаль полуторки.

Реактивный миномет «катюша», вошедший во все главы и части военного эпоса, на самом деле является здоровым сочетанием русской идеи и американской техники. После 1943 года миномет монтировали исключительно на «Студебеккерах». Когда наступало время давать залп, команда миномета уходила, а в кабине оставались только шофер и командир. Шофер ставил тяжелый грузовик на задние домкраты, на ручной тормоз и еще выжимал до пола педаль тормоза. Потому что, когда снаряды со страшным ревом начинали вылетать с направляющих, весящий почти пять тонн грузовик под действием отдачи так и норовил сорваться с места и пуститься в пляс.

Американская армия во Франции, 1944 (Передовые части американской армии на полуострове Карентан)

Тот американец, что справа, затыкает правое ухо пальцем (левое не затыкает, на него он уже, видимо, оглох). Тот, что слева, инстинктивно отворачивается от изрыгающего грохот ствола. Тот, что на переднем плане, кричит: «Let’s go!», а может, и «Fuck you, Hitler!» Он кричит, и снаряд уходит в дымное небо войны.

Старый бельгиец Курт Ортман рассказывал мне, что осенью 1944-го лежал под одеялом вместе со своим папой в их холодном, не топленном доме. Он был тогда маленьким мальчиком. Снаряд, выпущенный американцами, пробил стену дома, пролетел над лежащими под одеялом папой и сыном, сделал дыру в противоположной стене и улетел дальше, по своим делам, в гости к немцам.

Встреча американских солдат советскими воинами на восточном берегу Эльбы. 1945

На восточный берег Эльбы прибывают американцы. Наши выставили вперед девушек с цветами. И снова: тут важно не только то, что есть на фотографии, но и то, чего на ней нет. А на ней нет двух бочек с водкой, приготовленных нашими, и поставленных под открытым небом столов под белыми скатертями. Не видно тут и ответного визита наших на тот берег и бутылок коньяка, выставленных американцами. Но знаменитая, вошедшая в историю фраза уже возникает на губах одного из наших офицеров — может быть, вон того, что приветственно поднял руку: «Не напиться в этот день было невозможно!»

Освобождение советских военнопленных из лагеря солдатами США. 1945

У каждой нервной системы свои ограничения. Маршал Жуков, приехав во взятую нашими войсками Рейхсканцелярию, не пошел смотреть шесть детских трупов детей Геббельса. Он счел, что это будет для него чересчур. Фельдмаршал Монтгомери, осматривая освобожденный немецкий концлагерь, почувствовал себя плохо, и его стошнило.

На переднем плане этой фотографии счастье. Улыбаются все: американцы, наши и разноплеменные узники, выходящие из ворот концлагеря. Но что там, за их спинами? Бараки с неподвижными телами? Серый пепел и черепа в печах? Плац, на котором вешали?

Встреча советских маршалов с английским фельдмаршалом Монтгомери, 1945

12 июля 1945 года три маршала идут по Берлину.

Жуков иногда ходил по Берлину в кожанке и неузнанным вступал в беседы с красноармейцами. Но тут он в полной парадной форме и с красной лентой английского ордена Бани через грудь. В правой руке держит коробочку с орденом. Идет чуть вразвалочку, козырек фуражки надвинут на глаза, на лице выражение удовольствия и власти. Это он полтора месяца назад положил на зеленое сукно, расстеленное на длинном столе в здании военно-инженерного училища в Карлсхорсте, акт о капитуляции и холодным взглядом глядел на Кейтеля, который шел к столу с моноклем в левом глазу.

Рядом с ним худощавый джентльмен в берете — английский фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери, виконт Аламейнский. В этом берете он высовывался из башни танка в африканской пустыне и в нем же принимал капитуляцию немецких войск в своем полевом штабе. Немцы подписывали капитуляцию двухпенсовой ручкой, на солдатском одеяле, которое офицеры Монтгомери расстелили на столе. Это тот самый курсант Монтгомери, который в военном училище прославился жестокими драками; тот самый лейтенант Монтгомери, который получил пулю в грудь на Первой мировой войне; тот самый генерал Монтгомери, который воевал повсюду — в Ирландии, во Франции, на Сицилии, в Италии, в Африке — и со всеми: с немцами, бедуинами, арабами, ирландцами, опять с немцами.

Справа от него шагает на своих длинных ногах маршал Рокоссовский, начавший военную карьеру с того, что орудовал пикой в рядах драгун. В коллекции его орденов есть и солдатский Георгий, но сейчас он его не носит. Это ему на допросах в НКВД выбили зубы и поломали ребра, и это он и после войны всегда носил с собой пистолет: «Если за мной снова придут, живым не сдамся!» Маршал знает войну всем своим большим, высоким телом: он прополз поля Первой мировой как рядовой, а как генерал Второй мировой получил в бок крупный немецкий осколок.

Узнав, что немцы капитулировали, Рокоссовский объявил своему штабу о конце войны. Никто не сказал ни слова. Наступило долгое молчание. Потом офицеры вместе со своим командующим вышли во двор и долго курили, сидя на лавочках в саду.

Я люблю читать военные приказы. В них часто есть сухость и жесткость хорошей прозы. Но иногда в них появляется чувство, перехлестывающее через край. В последнем приказе Второй мировой войны, обращенном к своим солдатам, Монтгомери сумел сказать немыслимо много, хотя и использовал очень мало слов.

«Счастья всем вам, где бы вы ни были».