На прошлой неделе разразился грандиозный скандал: Валерий Морозов, председатель правления ОАО «Москонверспром», которое строит несколько объектов для сочинской Олимпиады, публично обвинил чиновников Управления делами президента (УДП) во взяточничестве.

Вначале в интервью английской The Sunday Times Морозов сообщил, что в течение нескольких лет платил откаты высокопоставленному чиновнику УДП, потребовавшему 12% от контракта в 1,5 млрд рублей по реконструкции корпуса «Приморский» санатория «Сочи» (в нем во время Олимпиады будет проживать правительственная делегация). Позже в комментариях российским радиостанциям Валерий Морозов уточнил имя чиновника: им якобы являлся заместитель начальника управления капитального строительства УДП Владимир Лещевский. В пятницу Морозов дал подробное интервью «Новой газете», в которой описал детали этого конфликта и его предысторию.

Со слов Морозова «Новой газете» (см. № 59) стало известно, что в отношении Владимира Лещевского якобы даже проводился официальный следственный эксперимент, на котором под запись и под присмотром оперативников бизнесмен передал чиновнику последнюю часть взятки. Однако сотрудника УДП оперативники задерживать не стали, якобы сославшись, по словам председателя правления «Москонверспрома», на отсутствие приказа. Вместе с чиновником исчезли и 15 млн рублей, которые Морозов выделил для проведения эксперимента из собственного кармана. Позже бизнесмену удалось передать жалобу на Владимира Лещевского и оперативников президенту Дмитрию Медведеву, который поручил проверку Генеральной прокуратуре. Надзорный орган частично признал обоснованность жалобы и отправил материалы в Следственный комитет, который и должен решить вопрос об отказе или возбуждении уголовного дела. Такова промежуточная точка в этом громком конфликте.

Но что остается за скобками?

Эта история никогда не стала бы публичной, если бы были соблюдены обычные коррупционные договоренности, коррупционный «кодекс чести». Конечно, вряд ли Морозов обрадовался требованию взятки, но и вряд ли ему удивился и тем более противился. Бизнесмен вполне успешно работал с Управлением делами президента с 1994 года, но вдруг столкнулся с ситуацией, когда его захотели кинуть все и везде — потому и решился на открытую конфронтацию. Морозов в интервью этого и не скрывал, признавая, что, если бы сохранялась возможность диалога, сегодняшней войны бы и не было.

Глупой пока выглядит официальная позиция чиновников УДП. Владимир Лещевский называет все выдумкой, вторит ему и пресс-секретарь Управделами Виктор Хреков. Это не разговор по существу, а перебранка на уровне «сам дурак», хотя бы потому, что существуют косвенные подтверждения словам Морозова: это постановление Генпрокуратуры, решение департамента собственной безопасности МВД, и прежде всего акт приема денег для следственного эксперимента (все документы имеются в редакции).

Мы отправили запрос Владимиру Лещевскому, в котором сформулировали основные тезисы обвинений Морозова и попросили чиновника их прокомментировать. Ответа пока не получили, хотя очень надеемся. Потому что только внятное, публичное объяснение может оправдать Лещевского. Хотя пока нет ощущения, что чиновник на это готов. Наоборот, кажется, что контрудары наносятся в непубличной плоскости: компанию Морозова уже отстраняют не только от контрактов с УДП, но и с другими ведомствами. Через несколько дней после его откровений в офис приехала налоговая полиция с намерениями серьезной проверки.

Независимую оценку этому конфликту, в котором и чиновник, и бизнесмен — стороны заинтересованные, могли бы дать только правоохранительные органы. Однако и в их беспристрастность верится с трудом. Конечно, с одной стороны, после того как эта история стала публичной, спрятать дело под стол не удастся, тем более что ход ему дал сам президент. С другой — оценивая поведение оперативников, можно предположить, что большая часть доказательств была «потеряна» еще на ранней стадии. Учитывая статус обвиняемого (пока на словах) чиновника, появляется ряд вопросов, ответить на которые должны не рядовые оперативники, принимавшие участие в разработке, а, пожалуй, сам министр внутренних дел Рашид Нургалиев. Интересно, известно ли ему, от кого зависело решение об аресте чиновника, куда делись записи и прослушки со следственного эксперимента и кому в итоге достались 15 млн рублей, выделенных бизнесменом для эксперимента?

Если абстрагироваться от имен и посмотреть на конфликт шире, то станет очевидно, что эта проблема скорее не стилистическая (конкретного чиновника и конкретного бизнесмена), а дискурсивная, относящаяся не к сфере личных взаимоотношений, а к сфере тех проектов, которые в последние 10 лет реализуются в России под лозунгом «любой ценой». Когда-то дело ЮКОСа сыграло большую роль в развращении следователей, нежели нищета и разруха. Потому что рядовые исполнители, подгонявшие материалы дела под политическую волю, понимали: заказчика интересует результат, а не сопутствующие детали в виде мелких сумм, оседающих попутно в кармане. Нечто подобное происходит сегодня и с премьерским проектом «Сочи-2014»: взятка чиновникам стала не инструментом для достижения цели, а оброком, который бизнесмены выплачивают по долженству, не надеясь ни на какие преференции.

Комментарий

Виктор Хреков ,_ пресс-секретарь Управления делами президента РФ:_

— У этого дела есть два аспекта. Первый — это, грубо говоря, спор хозяйствующих субъектов — «Москонверспрома» и структур Управления делами президента, с которыми заключались контракты. И в этой плоскости между ними идут судебные споры, большинство из которых мы выиграли. Второй аспект — это обвинения Морозова в адрес господина Лещевского. И пафос высказываний Морозова возник после того, как он проиграл практически все судебные иски. Мы, как Управление делами, не можем комментировать эти высказывания, потому что этим вопросом должны заниматься правоохранительные органы. С таким же успехом я могу вас обвинить, вы — меня, а где документы, где решения? У нас, например, есть постановление ОВД «Китай-город» об отказе в возбуждении уголовного дела.

— Морозов в свою очередь также апеллирует к документам, например, постановлению Генеральной прокуратуры…

— Ну тогда пусть Генпрокуратура и заявляет. Пусть следственные органы и говорят, что есть такое решение — или нет решения. А мы не вправе делать подобных заявлений. Морозов может публично выступать сколько угодно. Вину в нашей стране, несмотря на все проблемы, определяет суд. И господин Лещевский продолжает работать потому, что по закону о госслужбе он может быть отстранен только после официального решения соответствующего органа, признавшего его вину.