Корреспондент «Газеты.Ru» Александр Артемьев лежит в 29-й городской клинической больнице. Друзья приносят ему «Новую газету» за 2 июня, и он идет показывать соседям по палате свою фотографию рядом со статьей о митинге «несогласных». Соседей почему-то не пугает, что рядом с ними лежит опасный экстремист, враг суверенной демократии. Или, скорее, ее жертва. Саша был задержан на Триумфальной площади и доставлен в ОВД «Замоскворечье», где милиционеры сломали ему руку. В больнице кандидат исторических наук Артемьев читает книгу об истории первой русской революции и старается следить за историей сегодняшней.

— Как все случилось?

— Я считаю это случайностью. Любой мог бы оказаться на моем месте, но учитывая те обстоятельства, при которых мы были доставлены в ОВД «Замоскворечье», и то, что с нами там творилось, можно было ожидать какой-то особенной жестокости.

Наше доставление само по себе было пыткой. 23 человека в автозаке, который не рассчитан на такое количество людей, ехали по жаре, люди чувствовали страшное обезвоживание, духоту, под конец перестало хватать кислорода. Дверь омоновцы в какой-то момент закрыли, шутили: «А не включить ли вам печку?». Когда мы вышли, всем показалось, что уже все хорошо: мы какое-то время сидели во дворике, друзья принесли нам воду. Но побег одного из задержанных, видимо, заставил правоохранителей действовать средствами нетрадиционными и имеющими мало отношения к законности. Всех засунули в тот же автозак, где люди в течение полутора часов претерпевали известные мучения, и это повысило градус напряжения. Потом началась процедура записи паспортных данных, происходило это так: вызывали одного человека, записывали данные и отправляли его обратно в автозак. Тогда задержанные возмутились и заявили, что не собираются подвергаться дальнейшим унижениям и готовы или все сразу пройти в ОВД, или пусть те, кто нас переписывает, сами к нам придут и почувствуют, каково это.

— Каким образом тебе сломали руку?

— Одна из задержанных заявила, что сейчас пойдет домой и никто не имеет права ее удерживать. Я сделал точно так же — сказал: «Ребята, три часа истекли, пойду-ка я домой». Разворачиваюсь к выходу: напротив меня стоят три-четыре милиционера, они хватают меня за руки и тащат к ОВД, а из толпы при входе еще один (не омоновец, милиционер) подбегает и резко тянет мою руку с другой стороны. Там рядом с входом висела камера, должна была сохраниться видеозапись.

Мы подаем заявление в прокуратуру. Я хочу наказать по закону тех, кто неоправданно применил ко мне силу. Конкретного человека и его начальство. Я договорился с двумя ребятами из Молодежного правозащитного движения, написал им доверенность, что они имеют право представлять меня в отношениях с органами государственной власти, ребята подготовили бумагу, скоро приедут ко мне, я ее подпишу. И надеюсь, что-то закрутится.

— Что говорят врачи по поводу твоей травмы?

— По прибытии мне сделали рентген, когда гипс накладывали — еще раз. У меня оскольчатый перелом левой плечевой кости. Он считается сложным, потому что в месте, где сломана рука, находится нервно-сосудистый пучок, который обвивает плечевую кость, поэтому и сама травма в этом месте, и операция чреваты последствиями. С другой стороны, перелом кучный: все осколки находятся близко друг к другу и не изменили своего направления, поэтому если лечение, заключающееся просто в гипсовании и демобилизации руки, пройдет успешно, то эти косточки срастутся без какого-либо вмешательства. Но это займет три месяца. Когда я выйду на работу, даже не представляю.

— Пойдешь на Триумфальную в следующий раз, если рука заживет к тому времени?

— Я рассчитываю пойти.

— На тебя составили протокол?

— Я не знаю, но могу опасаться чего угодно. По заявлениям начальника ОВД, уже прозвучавшим в прессе, я едва ли не дрался с ОМОНом. Их попытки самооправдаться и выставить виноватой стороной нас показывают, что люди не чувствуют за собой не только вины, но даже какой-то доли ответственности.

— В блогах родилась инициатива в следующий раз всем журналистам в знак солидарности не брать салатовые жилеты и пресс-карты. Как ты к этому относишься?

— После того как закончился мой рабочий день, я становлюсь таким же гражданином, как и все, с тем же набором прав и обязанностей. Де-факто получается, что любой человек, находящийся в это время на площади, является правонарушителем. Вручение «охранных грамот» подразумевает, что отличительный признак неправонарушителя — это наличие какого-то бейджа, выданного ГУВД. Я никогда не надевал эти жилеты. Надпись «пресса» спасает тебя, например, в ситуации боевых действий, а в мирном городе в мирное время использование этой полувоенной атрибутики, на мой взгляд, показывает, что мы принимаем то, во что они это превращают, — боевые действия, война со своими гражданами. То есть если на тебе нет каски с надписью «пресса», ты можешь и получить.