И решил отец разделить наследство между тремя своими сыновьями.

— Замечательно, блин, — сказал четвертый сын.

Зашел у меня недавно в блоге разговор о том, имеет ли общество право жить привычной, будничной жизнью, когда в стране, которую это общество населяет, идет война. И пришел мне вот такой комментарий:

«Во время войны те, кто в ней не участвует, не должны ничего менять в привычной жизни. Именно поэтому и есть война, чтобы кто-то жил хорошо. Солдат воюет, снабженец везет боеприпасы, рабочий кует ствол, хлебороб растит хлебушек, а сельская учительница, проверив тетрадки, идет в клуб, где ее ждет жених. Солдат должен быть надежным щитом, а не либеральным быдлом».

В подобном образе мышления примечательно то, что построено оно на сословной риторике. И последнее время она стала вестись в другом ключе, чем хотя бы пару лет назад. Вопрос, а нормально ли существование сословного общества в XXI веке, нормальна ли такая риторика вообще, уже не ставится. Когда Никита Михалков на телекамеру говорит о своем дворянстве, о том, что ему, как члену Общественного совета при Министерстве обороны, ездить с мигалкой естественно, ответ подразумевается сам собой. Такие высказывания стали частью восприятия жизни обществом и лежат в основе его мировоззрения, как и то, что земля круглая. Я в офисе, ты на войне, Междуреченск в шахте, подводники в «Курске», крестьяне в поле, солдаты в подвале кишки на кулак мотают — все в порядке, быку быково, так и должно быть. А юпитерово досталось тому, кому досталось, уж извини.

Воинская повинность перестала быть «почетной обязанностью», а стала клеймом касты. Как и профессия учителя, врача, шахтера. Касты низшей.

Самое страшное в том, что так считают не только те люди, которым рождение в крупном городе или работа в офисе дала некую индульгенцию, но и те, кто этой индульгенции от рождения лишен. Сословность людям стала понятна. И принята ими.

Сейчас весь интернет кипит обсуждением событий в Междуреченске. Блогосфера взорвалась сообщениями в том смысле, что «все, началось, власть народ-таки довела до бунта». Делать какие бы то ни было прогнозы в современной России дело неблагодарное, но мне кажется, что это не так. Никакого бунта не будет.

На мой взгляд, в Междуреченске люди протестуют не за возможность получить право доступа к социальным лифтам, не за возможность самим устраивать свою жизнь согласно способностям и трудолюбию, не за возможность перехода из сословия в сословие или хотя бы за повышение уровня своего сословия, и уж тем более не за отмену кастовости вообще. Они не хотят пока свободы и достоинства. Они хотят экономических гарантий по выплатам.

Если сейчас выйти на площадь Междуреченска и сказать: те, кто не готов больше стирать носки власти, — налево, а те, кто хочет выплатить кредиты, — направо, уверен, направо отойдет подавляющее большинство.

Я отнюдь не хочу сказать, что это плохо. Любое отстаивание своих прав, и, в частности, такого из них, как право на достойную жизнь и достойную оплату своего труда, — хорошо. Это еще один шажок в сторону гражданского общества.

Но это бунт не за свободу и не за политические изменения в стране. Это бунт за право жить не ниже отвечающей своей касте планки.

Сословные бунты имеют одну важную особенность — у них есть очень простой механизм погашения. Это деньги. Из всех просмотренных роликов пока можно сделать вывод лишь о том, что люди хотят получать не двадцать тысяч рублей, а тридцать пять. Возможно, это не так, но пока никаких других требований озвучено не было. То есть проблема в пятистах долларах на человека.

Такие деньги в стране есть.

К сожалению, пока власть сама подталкивает ситуацию к тому, чтобы бунт в Междуреченске из локального перерос во что-то более массовое. Слова о том, что беспорядки устроили пьяные рецидивисты, — это тушение костра бензином. Как и предложение судить зачинщиков. Но наверху сидят отнюдь не дураки, как нам лестно было бы думать. И такие вопросы там решать умеют. Как они были решены и с «Курском», и с Пикалевом. Власть знает одну главную формулу — слово «деньги» нужно произносить до тех пор, пока оно не возымеет воздействия. Дальше — торговаться.

На мой взгляд, ситуация в Между-реченске разрешится очень просто, по отработанной уже схеме. В город будут влиты деньги. Как показывает практика, скорее всего, это будут деньги не владельцев шахты, а бюджетные.

На чем все и завершится. До следующего Междуреченска.