Разделить мечту

Каннский кинофестиваль-2010 открывался в условиях повышенной героичности. Звезды бесстрашно летели через океан на Лазурный берег, обгоняя исландское облако пепла, которое по сведениям синоптиков двигалось туда же, да и погодка барахлила – долетишь, да на этой самой Круазетт безвременно и зависнешь.

Рассел Кроу, сыгравший Робин Гуда в фильме Открытия прибыл в аэропорт Ниццы заблаговременно. Никакое ненастье не смеет испортить обедню главной ярмарке кино и тщеславия. Умри буря, по красной дорожке идет «Робин Гуд!».

На пресс-конференции небритый, устало улыбающийся Кроу смотрелся, будто и в самом деле, только что вышел из Шервудского леса. Его плотную сумрачность оттеняла бестелесная Кейт Бланшет в белом с розовым отливом костюме. Фильм Открытия выбран на редкость удачно. И небожители приехали, обеспечив сумасшедшее столпотворение у фестивального Дворца (жаль, режиссер Ридли Скотт, в связи с болезнью, этого обычного для Канн безумства не видел). И публика довольна. И критика отнеслась к культурному блок-бастеру благожелательно.

Ридли Скотт стирает с легенды о принце-разбойнике романтическую патоку, творя на экране суровый шершавый эпос. Средневековая Англия лишена ярких красок (серо-бурые крепости, замки, фермы сливаются с грязью), зато кипит страстями, удушается политическими интригами и войнами. Это история становления Героя. Лишь в финале вольный стрелок Роберт Лонгстрайд становится Робином Гудом и уходит в Шервудский лес. Дело не только в том, что хитрый Скотт открывает фильмом очередную франшизу - жди в ближайшее время «Возвращения хорошего Робина». Важен сам подход к мифу. Авторы прослеживают, как поступок превращается в событие, событие в свою очередь становится историей, история трансформируется в миф. В этом круговороте и варится человечество. Романтические герои свершают подвиги во имя «хартии вольности», на самом деле же, ими дирижируют невидимые коварные политики. Фильм Скотта утверждает: ад – дело наших рук. А когда эта рукотворная преисподняя уже создана, выбраться из нее без Героев - немыслимо.

По воле же устроителей фестиваля картины с русским акцентом: «Счастье мое» Сергея Лозницы, «Шантрапа» Отара Иоселиани – поставлены ближе к финалу форума. Прихотью случая или продуманной закономерности под самый занавес (последним в конкурсе) покажут и «Утомленных солнцем 2» Никиты Михалкова. Таким образом, фильм выведен за поле общего рейтинга фестивальной критики (ежедневные фестивальные журналы ко дню мировой премьеры фильма прекратят выпуск). Для создателей картины это к лучшему, по их мнению, критика умерла и заколочена в гроб. Между тем, фильм Никиты Михалкова уже оказался среди самых обсуждаемых. Глава крупной дистрибьюторской компании «Wild Bunch» Винсент Мараваль обвинил французскую прессу в предвзятости суждений о фильме, который она еще не видела. Известно, что любой скандал лучше молчания, он работает на кассу. Впрочем, результаты проката «УС-2» в России это правило не подтвердили.

Сегодня одна из дискутируемых тем - влияние крупных продюсерских компаний на предпочтения главного фестиваля мира. Если взглянуть на список режиссеров, оказавшихся за бортом, обзавидуется любой форум. Здесь Годар и Аллен, Стоун и Фрирз, талантливейший режиссер из новой румынской волны Кристи Пуйю и старейший в мире киноклассик Мануэ́ль де Оливе́йра.

Его «Странный случай Анжелики» открыл программу «Особый взгляд». Оливейре идет уж 102-й год, а он не просто продолжает работать, но чуть ли не ежегодно выпускает свои сугубо португальские картины (некоторые из них длятся по 7 часов), которые с интересом смотрит весь мир и приглашают главные киносмотры. Сценарий «…Анжелики» он написал для себя более чем полвека назад. Но при фашистской диктатуре режиссер снимал редко. И вот - возвращение к старому замыслу. Очередное прощание патриарха мирового кино. Впрочем, прощается с нами он, начиная с 1982 года, когда вышел его фильм-завещание «Визит, или Воспоминания и признания».

В «Странном случае Анжелики» Оливейра стремится с помощью оптики материализовать, буквально «воплотить» на экране мечты и мысли, поймать объективом вещество неосязаемого, к примеру, души только что умершей девушки Анжелики. Фотографа Исаака дождливой ночью приглашают к состоятельной леди в дом, чтобы снять ее внезапно погибшую дочь. Исаак не просто фотограф, он - художник. Фанатик, ловящий в «сачок» фотоаппарата мимолетные мгновенья. И когда зрачок его камеры всматривается в лицо заснувшей вечным сном с улыбкой на губах Анжелики, она не может ему… не улыбнуться. Исаак с испугом оглядывается на чинных тетушек в трауре – нет, никто не видел. Анжелика (ангел) в одеянии невесты явится в сны героя, заглянет в его комнату, пробудит любовь, поманит за собой. Реальность, фантазия, абсурд. Изображение, музыка, слово. Трагедия, комедия. Оливейра ведет нас вроде бы привычными для своего стиля закоулками. Но каждый раз, заставляет удивиться тому, как световая живопись, статика кадра и стремительное движение эмоций складываются в осмысленное и открытое для зрительских соразмышлений художественное высказывание.

Тематически фильму Оливейры близка китайская картина «Чункинский блюз». В ней капитан дальнего плавания после многолетнего отсутствия возвращается в родной город, чтобы узнать причину гибели двадцатипятилетнего сына, и – теперь уже заочно – познакомиться с ним (сюжет не новый, одна из последних его интерпретаций «В долине Эла» с Томми Ли Джонсом). Но Ванг Сяошуай («Пекинский велосипед», «Шанхайские мечты», представитель так называемого Урбанистического режиссерского поколения Китая старательно избегает детективной подоплеки. Почему юноша порезал охранника, захватил заложницу в супермаркете? Отчего без всяких разбирательств его застрелил полицейский? Нет ли вины отца в его нелепой смерти? С пленки из камеры слежения в магазине ему делают стоп-кадр – фотопортрет сына. Увеличенное до больших размеров изображение распадается на пискселы. Теперь их уже не собрать воедино.

Каннский кинофестиваль тоже составляет из множества художественных и полухудожественных видений картину современного мира. Часто она бывает неполной, весьма далекой от действительности. Но, кажется Бертолуччи заметил, что люди приходят в кино для того, чтобы сейчас и здесь разделить одну и ту же мечту.