Леди и джентльмены, наше положение незавидное.
Великая депрессия и войны в Ираке и Афганистане, возможно, самые тяжелые проблемы, с которыми мы столкнулись за несколько десятилетий. Справиться с ними не проще, чем управлять гениальным изобретением мастера-самоучки, который уже сам успел забыть, как оно работает, не говоря уже о том, как оно собирается и где у него главная кнопка. Где взять инструкцию? Как остановить эту штуку? Может быть, если удастся понять, откуда поступает горючее, то можно будет перекрыть шланг, и в конце концов она заглохнет?
Обратите внимание на подготовленную Пентагоном электронную презентацию, посвященную войне в Афганистане. Вы видите хитросплетение линий и стрелок, связывающих между собой кружочки, в которых написаны слова «БОЕВИКИ», «ВОЗМОЖНОСТИ И ПРИОРИТЕТЫ КОАЛИЦИИ» и т.п. Схема дает почувствовать всю сложность американского стратегического планирования. «Если нам удастся разобраться в этой схеме, — сказал командующий американским контингентом в Афганистане, генерал Стэнли МакКристал, — можно будет считать, что победа у нас в кармане».
Параллельно мы узнаем все больше нового о финансовых инструментах, приведших экономику к коллапсу, и выясняется, что называть их «экзотическими», как это было принято до сих пор, значит не сказать ничего. Якобы обеспеченные искусственно выдуманными активами долговые обязательства выдавались на максимально непрозрачных условиях и неслучайно не поддаются контролю и проверке. Эта таинственность привела к гибели таких компаний, как страховая фирма A.I.G., для которой оценка рисков, по идее, являлась хлебом насущным. Для того чтобы спасти A.I.G. от банкротства, потребовалось государственное вливание в размере $85 млрд.
Некогда усложнение означало усовершенствование. Теперь же оно предвещает новые проблемы.
Кажется, что победный марш в направлении все большей сложности превратился в спринтерский забег. Проблемы становятся настолько многоплановыми и распадаются на такое количество не вяжущихся друг с другом частей, что остается только надеяться, что кто-то там, наверху, хоть что-нибудь во всем этом понимает. Прежде усложнение означало прогресс, появление новых замечательных устройств, усовершенствование технологий. Но сегодня за каждой дорогостоящей и неизвестно, разрешимой ли в принципе проблемой нашего времени маячит именно оно, усложнение.
«Мы обречены?» — гласит заголовок статьи в прошлогоднем номере британского журнала New Scientist (ответ: не исключено). Разговоры о «последних днях» слышны со всех сторон. Именно этот лейтмотив просматривается в работе Джозефа Тейнтера, антрополога из университета штата Юта, автора книги «Коллапс сложных обществ». Тейнтер рассматривает три древних цивилизации, в том числе Римскую империю, и показывает, как постоянное усложнение в конце концов привело их к краху, причем основную роль он отводит расстройству финансовой системы.
Не имеет ли он в виду сложность проблем, стоящих перед Соединенными Штатами? Возможно.
«Усложнение подкрадывается незаметно, — сказал Тейнтер в недавнем интервью. — Каждый новый шаг, усложняющий картину в целом, поначалу кажется разумным. Когда мы вторглись в Афганистан, это казалось разумным. Но совокупная цена отдельных проблем растет, как снежный ком, и в конце концов может погрести общество под собой. Римские императоры лишь реагировали на возникающие ситуации, и по отдельности реакции были вполне адекватными. Но кумулятивный эффект множества проблем погубил Рим».
Тейнтер не пытается спекулировать ностальгическими прелестями простоты, и это мудро с его стороны, поскольку они вряд ли имели бы успех. Большинство из нас питает слабость к сложным вещам (сказанное не относится к пультам дистанционного управления телевизорами), или, по крайней мере, к идеям и вещам, в которых сразу не разберешься. Отчасти в основе этого лежит представление, что сложные вещи создаются особо острыми умами, но отчасти причина кроется и в том, что мы понимаем «сложность» как синоним прогресса.
Практически любая профессия стала в наши дни намного более сложной, чем прежде. Например, как рассказывает Гэри Жиро, профессор бухгалтерии техасского университета A & M, объем данных, которые требуется помнить в наши дни лицензированному бухгалтеру, в последнее время увеличивается лавинообразно. Настольное для каждого бухгалтера издание, так называемое «Базовое руководство», уже состоит из более чем 10 тысяч страниц.
«Сто лет назад, — утверждает Жиро, — бухгалтерию вообще не преподавали, никаких «Базовых руководств» не было, и все, что требовалось от бухгалтера, это уметь хорошо считать. Этого было достаточно, чтобы проверить внутренний учет компании и удостовериться, что деньги не разворовываются. Что случилось с тех пор? Подоходный налог появился только в 1913 году. А до принятия «Нового курса» президента Рузвельта не существовало Комиссии по ценным бумагам».
Это возвращает нас к печальной картине сложных проблем современности. Вместо улучшения и облегчения нашей жизни усложнения добавляют головной боли.
Бренда Зиммерман, профессор Шулиховского института бизнеса в Онтарио, полагает, что нужно разграничить понятия «сложный» и «сложносоставной». «Сложно, — говорит она, — послать ракету на Луну — для этого требуются чертежи, вычисления и множество точного оборудования и написанных на высоком уровне программ. С другой стороны, воспитание ребенка — это сложносоставная задача, также очень непростая, но вычисления и чертежи для ее решения не требуются. Западное общество стало жертвой сложности. Мы благоговеем перед ней и забываем о необходимости задавать простые вопросы. Когда же мы имеем дело со сложносоставными проблемами, мы об этом помним».
Но сложность превозмогает наши лучшие намерения. Надеяться на то, что к нам вернется эра блаженной простоты, бесполезно. Лучшее, что нам остается, это искать решения, достаточно сложные для того, чтобы быть эффективными.
