Справка «Новой»Марк Павлович Иванихин ушел на фронт в октябре 1941 года, оборонял Москву, участвовал в параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Потом были бои под Сталинградом, на Курской дуге, освобождение Украины и Польши, взятие Берлина.Марк Иванихин награжден орденом Александра Невского, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Отечественной войны 2-й степени, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина».Преподавал в МГТУ им. Баумана.

Такие, как Марк Иванихин, — на вес золота (а может быть, и нет в природе никакого эквивалента). Он был отцом своим солдатам (это в двадцать-то лет), врага уважал не меньше, чем ненавидел, воевал честно, Родину защищал отчаянно, за свободу людей (не только советских) сражался храбро. Что еще? Он рассказал нам о том, что видел сам. Это бесценно. Когда мы разложили на столе фотографии взятия Берлина, Иванихин долго смотрел на них молча, чуть шевеля губами, будто проговаривал что-то для себя. Потом потер ладонями глаза, как после трудного чтения, и сказал: «65 лет прошло, а все равно мороз по коже».

Красная площадь

Я воевать начал не с начала, а с 1 октября 1941 года. Я учился в Первом московском артучилище, где был сформирован курсантский дивизион М-13 (катюши). Стояли под Москвой, но 30 октября нас неожиданно с фронта сняли, и мы неделю ежедневно по 12 часов занимались строевой подготовкой: оружие за спину, оружие на руку, оружие на плечо. И самая большая радость была, уж извините, когда объявляли воздушную тревогу где-то на час-полтора. Мы бежали в свой блиндаж, валились и тут же засыпали. Нам было по 19 лет, еще как следует мужиками-то не стали.

12 часов строевой! Под оркестр! Начальник училища на трибуне. Никто не говорил, для чего это делается, хотя мы предполагали, что будет парад. 7 ноября подняли часов в 5 утра, дали новые шинели, шапки, каски, перчатки, ремни. Все новое. Мы оделись, и тогда нам объявили: идем на парад. Вышли на улицу — кругом сугробы, сыплется мелкая снежная крупа. Построение, и — на Красную площадь. В подсумках патроны, еще саперная лопатка, две гранаты, противогаз, карабин и каска на подшлемнике. В общем, не подарок все вот это на себе тащить. Шли с Хорошевки к Белорусскому вокзалу, потом по улице Горького.

На Красной площади наш батальон построился спиной к Историческому музею. Мы открывали парад — четыреста с лишним курсантов и командиров. Командовал парадом командующий Московским военным округом генерал-лейтенант Артемьев. А принимал маршал Буденный. Я стоял правофланговым в третьем ряду и очень хорошо видел Сталина на мавзолее. Сталин выступил. Больше всего запомнилось мне, конечно, что война продлится полгодика-годик. Он так и сказал. Мне 18 было, никакого боевого опыта, но все-таки я тогда уже понимал, что не удастся за это время выгнать немцев.

И вот какая деталь: Сталина в советской кинохронике на параде 7 ноября показывают в фуражке и расстегнутой шинели. Это неправда. Он стоял в наглухо застегнутой шинели и в ушанке, подвязанной под подбородком. Один стоял, никого рядом не было. Это уж потом прилепили этих всех, не знаю, для чего.

Ну, вот это о параде. А после — сразу в училище. Дали каждому крышку от котелка. В крышке — селедка и немного картошки. В кружке — 100 граммов водки.

Потом нас посадили на машины и отправили в Горький, из Горького в Миасс, это на Урале, доучиваться. А там минус 40—50 градусов. И вот в такой мороз — огневая подготовка. А одеты мы были — шинель, брюки, гимнастерка, шапка-ушанка. Закаляли нас так. Ну дурак был начальник училища Чернышев, просто гаденыш какой-то, и закалка такая смахивала на издевательство.

Сталинград

После окончания училища я был назначен в 79-й Гвардейский минометный полк. Он формировался в 364-й школе в Сокольниках, Старослободская улица, дом 6, сейчас там музей нашего полка. Это был полк М-8, 80-миллиметровых катюш с дальностью выстрела 4200 метров. Направляющие устанавливались на небольшие танки Т-60 — шесть наверху, шесть внизу, двенадцатизарядные.

Есть в Воронежской области деревня Липа Луговая. Там мы дали первый залп. А потом пятились до самого Сталинграда. Страшное было время — июнь, июль, август. Степи под Сталинградом — некуда укрыться. А батарея у меня — четыре этих танка, четыре автомобиля для подвозки снарядов и автомобиль для связи и разведки. Куда в этой чертовой степи денешься, когда налетают семьдесят «Юнкерсов»? Там были большие потери (в батарее по штату должно быть 60 человек, а мы потеряли треть). До Сталинграда добрались только две установки, но и они выходили свои моточасы. И нам дали реактивные минометы М-13 — катюши с дальностью стрельбы 8470 метров.

После Сталинграда полк опять погрузили в эшелон и отправили в Москву на переформирование. Весь январь 43-го мы готовились к новым боям: получали матчасть, пополнение. Потом полк своим ходом пошел на Северо-Западный фронт. Встали у истоков Волги. Грунт там болотистый, машины садятся на мост — не проедешь. Рубили лес, стелили гати, по ним шли. Чуть в сторону — и машина застревала непролазно. Тогда собирались 20—30 бойцов и на руках ее вытаскивали.

Вот там мне очень повезло. Была артподготовка, дали залп, я стоял с командирами орудий метрах в 20 от машин. Вдруг шлеп — снаряд, метрах в пяти — семи от нас. Замерли — ждем взрыва. И никто даже не сообразил повалиться на землю. Стоим — ничего вроде. Оказалось, у снаряда не сработал взрыватель. Один случай на миллион.

Курская дуга

После боев на Северо-Западном фронте полк вошел в состав Первой танковой армии Катукова, и нас бросили на Курскую дугу. Где-то в конце февраля — начале марта мы туда пришли. Март, апрель, май, июнь — стояли, в землю зарывались. Моя батарея отрыла, наверное, штук пять — семь огневых позиций. Для каждой катюши — аппарель. А что такое аппарель? Это 80 кубометров земли надо было вырыть, чтобы полностью встала машина М-13 и чтобы немцу не видны были направляющие. А рыл кто? Солдаты. Не было же никакой техники, кроме лопаты и кирки. Хорошо, там земля еще ничего, на Белгородчине. В общем, зарылись как следует. А 5 июля немцы начали… И поперли. Никогда не забуду: утром, часов в шесть, летит армада «Хенкелей-111». Сотни самолетов. Бомбежка страшная. Это они полосу, как просеку, вдоль переднего края бомбами вырубали — наверное, шириной метров двести и длиной с километр.

Закончилась бомбежка, и на нас пошли немецкие танки. Мы дали несколько залпов. Смотрю, один танк загорелся, второй, третий… Все-таки один залп батареи — это 64 снаряда. В общем, отбили мы эту первую атаку. А за ней — еще одна, и еще… Пекло.

Помню деревню, называлась Новенькая. Мы стояли от нее в полутора километрах, в оврагах. Сама деревня была у немцев. Тогда на нас заходили Ю-87 — пикирующие бомбардировщики. У них шасси не убирались, как лапы торчали, за это мы их прозвали «лапотниками». «Юнкерсы» выстраивались в громадную карусель из 70 самолетов и пикировали на нас. Сначала бомбы бросали, потом поливали из пушек, потом — из пулеметов. Первая волна отработала, а уже на подлете вторая, за ней третья… Очень много у немцев было этой гадости — авиации. Очень много.

22 июля меня послали выбирать огневую позицию для дивизиона. Приехал с бойцами на место, выбрал позицию. Вечером отправились назад, уже стемнело. Навстречу по шоссе идут танки на передний край, и мы пошли в объезд. Но в одном месте нужно было обязательно пересекать это шоссе. Уже ночью подъезжаем к дороге, выхожу из машины, вижу громадный фанерный щит. Посветил, и у меня фуражка встала дыбом — на щите написано: «Мины». Это мы впотьмах по минному полю проехали. Как проехали, не знаю. Думаю, Сергий Радонежский спас меня, идиота. Кроме шуток. В 40-м году мы с классом приехали в Троице-Сергиеву лавру, она тогда вообще-то закрыта была для посещения, только отдельные экскурсии. И вот наша историчка завела нас в какой-то дом, где в чердачном помещении стояла открытая рака с мощами Сергия Радонежского. Я был единственным из класса, кто подержался за эту раку. Остальные испугались, наверное. Так вот, из четырнадцати моих одноклассников я один выжил на войне.

Берлин

Первая Гвардейская танковая армия М.Е. Катукова, в состав которой входил мой 79-й полк, атаковала Зееловские высоты в лоб — под углом 45 градусов. Маршал Жуков придумал ее туда послать. Пехоты впереди не было. Прошла артподготовка 16 апреля, и сразу же Первая танковая двинулась вперед. Обычно первые две траншеи прорывала пехота, потом, после обозначения успеха, в прорыв вводились танки. А Жуков решил использовать внезапность, побыстрее прорвать оборону немцев и бросил на высоту танки. Я командовал тогда батареей катюш. Немцы укрепились как следует, поэтому ползти нам было тяжело. Вот и ползли двое суток по этим Зееловским высотам — с большими потерями, немцы очень упорно сопротивлялись. Конечно, по умению воевать я бы их на второе место поставил. После наших солдат.

Так вот, мы там потеряли двое суток. Для Жукова (1-й Белорусский фронт) это был большой удар, потому что Конев (1-й Украинский) быстрее подходил к Берлину. Где-то 22 апреля мы выдвинулись к предместьям города. 1-й Украинский подошел тоже. Но мы чуть-чуть, может быть, на несколько часов раньше. Хотя мы же не знали тогда, что идет такая гонка между маршалами.

Когда подходили к Берлину, поступил приказ: всем заготовить красные флаги — для водружения на Рейхстаг… И каждый дивизион, каждый полк, каждый батальон заготовил такие флаги. Из чего? У немцев вместо одеял были перины красного цвета. И вот из этих перин солдаты пух вытряхнут, простирнут их, а потом мелом или белой краской напишут номер своей части. Флаг готов.

P.S. В 1995 году председатель Совета ветеранов Восточного административного округа Москвы Марк Иванихин отобрал из 47 тысяч фронтовиков 200 человек для участия в параде Победы. В 2010-м выбирать пришлось из пяти тысяч… И выходит, до следующего юбилея — не пять лет, а вечность. Как заметил один проницательный человек: время Победы почти истекло.