Итак, открыт 117-й элемент таблицы Менделеева. Коллектив физиков под руководством академика РАН Ю. Оганесяна из Объединенного института ядерных исследований (ОИЯИ) и ученые Ливерморской лаборатории в США отметили рождение шести атомов нового элемента в двух разновидностях (изотопах). В атоме одной из них 177, другой — 176 нейтральных ядерных частиц-нейтронов. И соответственно время их полураспада составляет 78 и 14 микросекунд.

В экспериментах со 117-м поражают воображение размеры гигантского географического «треугольника» научного содружества. Одна его «вершина» располагается в Дубне, ближе к истоку Волги, вторая — в Димитровграде, поближе к ее устью, а третья вообще у черта на куличках, в заокеанской Америке.

Чтобы открытие состоялось, сначала ученые из американской лаборатории в Окридже должны были получить 22 миллиграмма изотопа берклия-249, «живущего» всего 320 дней, и передать его российским исследователям из НИИ атомных реакторов в Димитровграде, чтобы те изготовили из него «мишень», которая затем отправилась в Дубну и там в течение пяти месяцев «бомбардировалась» изотопом кальция-48 на циклотроне У-400.

Знакомые адреса. Помню, как давным-давно в нынешнем Димитровграде (тогда он назывался Мелекесс), строго соблюдая законы конспирации, разыскивал мифический «кирпичный завод», под которым подразумевался создававшийся тогда НИИ атомных реакторов. Две бойкие старушки на автобусной остановке никак не могли уразуметь, чего мне надобно. А когда поняли, всплеснули руками: «Тебе, милок, атомный институт нужен! Так чего же ты темнишь? Так бы сразу и сказал!»

А в Дубне запомнился один «диспут» с молодыми людьми из флеровской команды (академик Г. Флеров начал у нас феерию первооткрывательства элементов, которую сейчас продолжает академик Ю. Оганесян).

«Комсомольская правда» командировала меня в Дубну для подготовки письма ученых с предложением объявить 1 сентября государственным праздником — Днем знаний. Первым, к кому собирался обратиться, — Флеров, благо, был знаком с некоторыми его молодыми сотрудниками. И вот они-то стали усиленно меня отговаривать от этой идеи: 1 сентября и так у нас праздник. Не обюрокрачивайте его. Не сговариваясь, примерно то же самое сказали и тогдашние знаменитые дубненские академики. Бруно Понтекорво, например, предложил целый фейерверк ярких идей, как можно украсить День знаний. А потом сказал: «Только не объявляйте его государственным. Не убивайте хороший народный праздник, который у вас есть. Словом, вернулся я без подписей академиков.

Впрочем, эти личные воспоминания не имеют прямого отношения к тому, что где-то в трудновообразимом пространстве, где взаимодействуют, сталкиваются, рождаются и умирают мельчайшие первоэлементы вещества и энергии, есть остров стабильности — трансурановая (расположенная за ураном) область таблицы Менделеева, которая поначалу казалась «необитаемой», но где в XX и XXI веках один за другим открывают все новые и новые элементы.

Почему так важны для науки эти, казалось бы, не имеющие никакого практического смысла открытия, в общем-то ясно в век, когда ни один практический шаг научно-технического прогресса уже невозможен без погружения в фундаментальные первоосновы знаний. Но почему такой широкий резонанс получают они каждый раз в общественном мнении, в массовых СМИ даже сейчас, во время господства рыночной меркантильности, приземленного, утилитарного практицизма? Может, все-таки неистребимо в людях стремление к запредельному познанию окрестного мира и в виде вселенских звезд над головой, и в виде странного, но неизбежного мира неисчерпаемых «элементарных» частиц? Словом, если звезды зажигают и открывают новые элементы мироздания, значит, это кому-нибудь нужно?

Открытие 117-го и его соседей по менделеевской таблице помогает нам сделать пусть маленький (а может — кто знает — очень даже большой), но новый шаг в понимании того, каким было и на Земле, и в системе со звездой Солнцем в центре, и нашей Вселенной за миллиарды лет до нас и будет через миллиарды после нас состояние вещества и энергии. И нам это почему-то крайне необходимо. Нас почему-то волнует абстрактный вопрос, почему на когда-то «необитаемом» острове стабильности сначала открыли 118-й, а потом уже 117-й элемент и почему у него пока такое странное имя — унунсептий, что в переводе на русский означает: один — один — семь. Значит, есть в нашей, человеческой природе нечто такое, что заставляет нас время от времени поднимать голову к звездам и пытаться заглянуть за горизонт, в запредельное? И, может, все это имеет отношение не только к звездному небу над нами, но и к нравственному закону в нас самих?

Отшумела волна быстротекущей сенсации открытия 117-го элемента. А все эти вопросы остались.

К слову сказать — еще в начале нового века «Новая» опубликовала список десяти российских ученых, кому она дала бы Нобелевскую премию. Один из них, В. Гинзбург, премию действительно получил. Другой, генетик Л. Корочкин (предложил использовать стволовые клетки для лечения болезни Альцгеймера и других тяжелых недугов), уже никогда не получит — погиб в Москве от наезда шального мотоциклиста. Так вот, в том списке имя первооткрывателя 117-го элемента и других «новоселов» таблицы Менделеева Ю. Оганесяна, академика из Дубны, уже тогда было.