Во вторник Национальный антитеррористический комитет (НАК) официально подтвердил, что второй смертницей, взорвавшей себя на станции метро «Лубянка» 29 марта, была 27-летняя Марьям Шарипова, уроженка селения Балахани Унцукульского района Дагестана. Выводы были сделаны на основе сверки генетического материала, взятого следователями у родителей двумя днями ранее.

Марьям Шарипова родилась в 1982 году в семье учителей. Ее отец, Расул Магомедов, 35 лет преподает русский язык и литературу в местной школе, мать — биологию. Сама Шарипова последние четыре года работала там же завучем, она окончила педагогический университет с красным дипломом. Имела два высших образования, диплом математика и психолога.

Балахани — высокогорное селение на севере Дагестана. Туда не ходят рейсовые автобусы и маршрутные такси. Добраться можно только на попутках. Три часа езды по трассе, еще час по грунтовой дороге, высеченной прямо в скалах и никогда не знавшей асфальта.

Само селение — дворов пятьсот, которые террасами спускаются в ущелье к речке Балаханке, мечеть, больница, школа. Балахани зажато между голыми скалами, местами поросшими соснами, и опоясано фруктовыми садами, в это время года окутывающими селение белым кружевом абрикосового первоцвета.

Обычный аварский дом в два этажа, невысокие потолки, просторные комнаты, маленький дворик. Здесь глубокий траур. На втором этаже в просторной комнате сидят мужчины, отец Марьям Шариповой, его брат, соседи, друзья.

Четыре дня прошло с тех пор, как родители опознали свою дочь по фотографиям в Интернете, связались с «Новой газетой» и об этом узнали все. За эти дни на соболезновании в доме перебывало все село, приезжали и из окрестных сел. Тезит, или соболезнование, — это такая процедура, при помощи которой люди показывают свое отношение к умершему и его родственникам. С одной стороны, все потрясены чудовищной трагедией, в центре которой оказалась сельская учительница, с другой — это уважаемая семья. Будь иначе, никакие обычаи не заставили бы людей прийти на тезит.

До сих пор ни родственники, ни соседи не могут поверить в реальность происходящего и найти ответ на вопрос, каким образом это могло произойти. Зато ответы на все вопросы есть у журналистов, которых за последние дни здесь перебывало не меньше, чем родственников. Российских интересует в первую очередь, что отец думает о московских терактах, западников — что он почувствовал, увидев фото головы дочери. Этот вопрос звучит неизменно, и иностранный акцент, с которым он произносится, лишь подчеркивает его нелепость.

«С самого начала, как мы узнали нашу дочь, я никому не отказывал в интервью — ни телевидению, ни газетам, ни журналам. Я хочу, чтобы люди знали о том, что происходит в моем доме, знали, что мне и моей семье нечего скрывать. Только я не могу понять, почему я говорю одно, а они пишут и показывают совершенно другое», — горестно удивляется Расул Магомедов.

В перерывах между общением с журналистами мужчины садятся вокруг телевизора и смотрят выпуски новостей.

«Смотри, они говорят, что Марьям была женой Вагабова, что дружила с 17-летней Джанет Абдурахмановой (вторая смертница, взорвавшаяся на станции «Парк культуры») и что та даже приезжала к нам в гости. Это все неправда. Джанет никогда не бывала в нашем селении, о ее существовании мы узнали только из выпусков новостей».

«Это так, — говорит один из соседей, сидящий тут же, — эту девушку мы никогда не видели. Вообще, в этом доме давно не появлялись новые лица. Только родственники и односельчане».

«Ни один из телеканалов не передал мои соболезнования москвичам, — продолжает Расул, — зато многие написали, что якобы ко мне приходят бородачи и поздравляют с тем, что моя дочь стала шахидкой. Это кощунство. Я не могу передать всю глубину своего горя, и от того, что произошло в Москве, и от того, что к этим страшным событиям имеет отношение моя дочь».

На первом этаже дома обитают женщины. В отличие от второго этажа, здесь не пытаются скрыть слез. «Как они такое могут говорить, — бросается ко мне мать Марьям Шариповой Патимат, — как могут заявлять, что мой старший сын Анвар сам привез свою сестру к месту теракта. После этих событий он даже не мог говорить со мной, слезы душили его. Я постоянно поддерживаю связь с ним, и он до сих пор не верит, что Марьям больше нет. Я боюсь за моего сына, что теперь с ним будет. Он давно с семьей перебрался в Москву», — плачет Патимат.

Две ночи подряд здесь, на первом этаже, шло совещание: «Они пристают к нам со всеми этими Вагабовыми, может, сказать им, что была она его женой и давно пропала, может, если они услышат от нас, что хотят, то оставят в покое». — «А вдруг, если мы этого им не скажем, нас запишут в пособники, мол, скрываем, выгораживаем».

Я не выдерживаю и спрашиваю: «Патимат, кто, когда и при каких обстоятельствах видел вашу дочь в последний раз, на самом деле?». Она начинает сквозь слезы рассказывать, что 28 марта около 6 утра ей позвонил муж и сказал, что в Махачкале, в дом главы администрации Балахани Расула Якубова, где он в это время находился, нагрянула милиция.

«Я заволновалась и решила, поехать с Марьям к нему». К тому времени, как они добрались до Махачкалы, муж позвонил еще раз и сказал, что все в порядке, и они с Якубовым и его сыновьями находятся в Кировском РОВД. К отцу Марьям с самого начала никаких претензий не было, но он оставался там, чтобы поддержать односельчан.

«Мы вышли из маршрутки на улице Ирчи Казака, зашли в аптеку, купили цитрамон, в тот день у Марьям болела голова. Затем Марьям сказала мне: «Мама, подожди меня здесь, я зайду в магазин через дорогу купить хну для волос, сейчас вернусь». Я осталась ждать. А через десять минут зазвонил мой телефон, Марьям сказала мне: «Мама, я зайду к подруге, возвращайся домой сама, я вернусь позже», и разговор прервался. Я удивилась, номер был незнакомый. У Марьям не было мобильника, она пользовалась только моим. Я начала звонить на этот номер, он был недоступен. Стала беспокоиться, походила вокруг еще около получаса, думала, дочь вернется. Начала обзванивать ее подруг, которые живут в Махачкале, никто не знал, где Марьям. И только к вечеру я вернулась в селение… Каким образом Марьям могла оказать в Москве, я даже не могу представить».

Этого не могут представить и одноклассники Марьям Шариповой, и ее коллеги по работе. Загидат преподает в той же школе русский язык, она вместе с Марьям заканчивала педуниверситет и несколько лет жила с ней в Махачкале в одной квартире. «Марьям всегда очень любила жизнь, была веселой и общительной с близкими людьми. Даже когда стала носить хиджаб, изменилась только ее одежда, но не она сама. Всегда очень интересовалась модными вещами и изящными украшениями. У нее был вкус к этому. В Махачкале она умудрялась покупать дорогие вещи на всяких распродажах. Всегда очень ухаживала за собой». Как рассказывают подруги, Марьям следила за всеми новинками в косметике, и последние пару лет даже торговала в селении продукцией различных сетевых брендов.

На инкрустированном туалетном столике в комнате Марьям Шариповой действительно множество всевозможных баночек с кремами, масками и ароматическими маслами. Сама комната отделана со вкусом. Вместо обычной для этих мест штукатурки на стенах наклеены земляничного цвета обои, посередине широкая кровать с белым покрывалом, туалетный столик напротив.
«Все прошлое лето она делала ремонт в доме, — рассказывает ее двоюродная сестра, — сама выбирала кафель, обои. Сама клеила, штукатурила, белила. Помню, мы тогда очень удивлялись, как у нее это получается. Вообще, весь дом держался на ней одной. Она готовила, убирала, стирала на всю семью. И с матерью была в буквальном смысле неразлучна. Даже когда ее мать засиживалась у подруг, Марьям всегда торопила ее домой, не любила оставаться одна. Не могу поверить, что Марьям так просто могла бросить мать посреди Махачкалы».

То, что на станции метро «Лубянка» взорвалась именно Марьям Шарипова, теперь неоспоримый факт. Вопрос: с чьей помощью и как она могла очутиться в Москве, если менее чем за сутки до этого она была в Махачкале?

Свидетелей, кто бы видел Марьям в тот день, кроме ее матери, я найти не смогла. Однако глава администрации селения Балахани Расул Якубов подтвердил мне, что он лично слышал телефонный разговор между отцом и матерью Марьям Шариповой: «В телефоне у него был сильный микрофон, и Патимат сказала: «Мы сейчас выедем в город» — именно во множественном числе». А двоюродная сестра Марьям Шариповой Залина рассказала мне: «Последний раз я видела Марьям в субботу, 27-го числа. Она позвонила мне днем и попросила прийти покрасить ей волосы хной. Я пришла, покрасила волосы. Все было, как обычно, мы пили чай, обсуждали ее работу. У нас в селении собираются строить новый детский сад, и Марьям хотела пойти работать туда психологом». Но рассказ родственницы — сомнительное свидетельство. Наверное, еще какие-то обстоятельства можно выяснить с помощью билинга, проверив, с каких номеров 28 марта звонили на телефон Патимат.