Кинотеатр, на фасаде которого до сих пор реет его старое название «Россия», в день премьеры был украшен транспарантами «Позор хиппарям — хулиганам и эротоманам», «Слава создателям художественных фильмов!», звучали ласковые голоса Толкуновой и Герман. В фойе — полуторачасовое «давилово» под аккомпанемент духового оркестра, пока не открыли двери в зал. Перед показом — киножурнал «Новости дня». В нем, как положено, Брежнев целуется взасос после получения очередной награды за «разрядку», мужественно прокладывают БАМ, геройски поднимают надои. В общем, 1974 год.

О своем третьем фильме (до этого были «Кризис среднего возраста» и «Праздник») рок-певец Сукачев мечтал с 90-х. Готовил и снимал его почти 10 лет с такими перерывами, что актеров, продюсеров приходилось менять на переправе. Он отказывался от концертов, на время уходил из группы «Неприкасаемые». Ему было жизненно важно снять фильм — объяснение в любви к советским хиппи.

Дисциплинированной девочке (Светлана Иванова) из партийно-номенклатурной семьи встреча с хиппи-принцем «по имени Солнце» (Станислав Рядинский) сносит «крышу». Ни папе, ни маме, ни мгимошному жениху не обуздать вихрь, закруживший комсомолку-первокурсницу-красавицу. Ее новые друзья: отвязная Герда, фарцовщик Малый, революционер Хуан, патлатый Скелет — чистые инопланетяне. Ходят исключительно босиком, увешаны фенечками, устраивают подпольные выставки, весело попрошайничают («аск»), тащатся на электричке в Балабаново, чтобы слушать никому не известную группу с кудрявым солистом (в эпизоде с концертом «Машины времени» в роли Макаревича — его сын Ваня, в роли Маргулиса — его сын Даня), а потом улепетывать от ментовских дубинок.

С паломниками на «могилу Джимми Хендрикса в Крым» она поедет к Черному морю (вместо запланированной Болгарии). Впрыгнет в поезд на ходу. За Солнцем она побредет куда угодно. Лишь бы позвал…

Лав-стори на фоне застойного лета 1974 года в интерьере «системы». «Система» — это все ее новые друзья. И еще друзья друзей. Собирающиеся по ночам на флэтах, сейшенах, подпольных андерграундных выставках, на «плешке», «пятаке», в одной электричке. «Система» — альтернативное объединение оппозиционных тоталитаризму субкультур.

До этого субтильная Саша тоже жила в системе, про которую ей пафосно и непререкаемо «пел» киножурал «Новости дня», выстраивая свою картину мира. Но едва железные створки режима приоткрылись, Саша бабочкой выпорхнула на приволье непредсказуемых приключений, шальной влюбленности, юношеского хулиганства, праздника непослушания. Хорошая девочка Саша прилепилась к отчаянным романтикам, путешествующим босиком в утопическое будущее. В Summer of Love. К «Дому восходящего Солнца», спрятанного средь вершин прибрежных гор.

«Мир, Любовь и Свобода» начертаны на невидимых гербах «братства», свернуты с травой в самокрутки, погружены на дно стакана с портвейном «Три топора». «Мир, Любовь и Свобода» в ритмах рок-н-ролла, в перестуке колес плацкартного вагона…

Эта мелодрама с социальным привкусом могла бы стать в ряд ностальгических фильмов вроде «Исчезнувшей империи» Шахназарова, где главное — ретродетали, дорогие сердцу каждого «советского человека». В «Доме Солнца» их целая россыпь. Дефицитные билеты на «Генералов песчаных карьеров», мороженое с розочкой за 19 копеек, танцплощадка с разнузданными дембелями, кухонные споры о Бродском, «домашние» выставки, хрип Высоцкого за соседней стеной. Деталь для хиппи — опознавательный знак, «личная политика»: все эти фенечки, ксивники, хайратники — знаки бунта против формалов.

В сравнении с этими манящими из негасимого «вчера» маяками, многие из персонажей (их набирается до полутора сотен), лишенные пусть краткой, но запоминающейся краски, — блекнут. И даже сам король хиппи Солнце, обреченный на гибель Ромео, представлен как неземной посланник. Солнечный лучик, ведущий юную жительницу СССР на просторы безоглядной первой любви. Солнце, в отличие от Саши, лишен характера, как и его друзья (у всех них есть реальные прототипы). И разговаривают они натужно-театрально, будто играют в спектакль про хиппи. Эти досадные изъяны я отнесла бы к непрописанности сценария.

И все же светлая сказка Гарика Сукачева отличается от прочего ретрогламура. Для авторов (сценарий Гарика Сукачева, Натальи Павловской по повести Ивана Охлобыстина «Дом восходящего Солнца») это и история любви, и попытка свободы под режимным прессом. Гэбэшники заманивают «патлатых тунеядцев» и «американских агентов» на демонстрацию за мир и свободу Анжелы Дэвис — в мышеловку, потом их забивает нагайками конная милиция. Их колотят на рок-концертах, «закрывают» в психушки, за ними охотятся по всем северным городам и южным весям. А они, гонимые, упираются, собираются огромной толпой на пляже, пьют вино, танцуют, слушают битлов, транслируют по пиратскому запретные «винилы». Пытаются дышать в безвоздушном пространстве. Такая «цветочная» форма протеста, отстаивающая превосходство духа, любви и радости над железобетонными мерзостями лживого режима. И своей радостью дико нервирующая сумрачных представителей этого самого режима. «Это их страна», — говорят герои фильма. Один из главных вопросов, их мучающих, — взаимоотношения со страной. Страной, которая тебя ненавидит. Как к ней относиться? «Где моя страна?» — спрашивает Саша Солнце. «В тебе».

Гарик Сукачев говорит про себя, что он не оратор, завидует другим режиссерам, ловко формулирующим идею фильма. Просто ему хотелось высказать на экране то, что давно накопилось. Он не может понять, отчего сегодня рок-музыкантам наплевать на то, что происходит в их стране: «Ни слова о Чечне, о терроре, о дедовщине в армии, наконец. Почему так?» Отчего пропаганда совка переформатировалась в нынешнюю фальшь, цинизм и двуличие. И все делают вид, что ничего не происходит. Разве нет террора против молодого поколения? Отчего рок-группы не поют об этом? Отчего кинематографисты избегают острых тем? Его фильм, пусть по касательной, рассматривает отношения реальности и ее мифологии, которая эту реальность разъедает изнутри.

В начале 80-х сам Гарик Сукачев с «Постскриптумом», «Бригадой С» давал концерты, запрещенные милицией. Он остался верным себе, очарованию, нежной, почти дет-ской любви к хиппи 70-х и ненависти к подлому обману, лицемерию, в которых традиционно вязнем. Во время работы над фильмом его товарищ Юрий Шевчук рассказывал ему, как в 20-м отделении милиции на Красной Пресне схваченных на улице девчонок–хиппи водили босиком по битым лампочкам, чтобы потом уже только в обуви по улицам топали. А ребят завозили в вытрезвитель, вкладывая горящую вату между пальцами ног. Длинноволосых брили наголо или грубо карнали. Джинсы резали бритвами — до крови.

Это была война против жаждущих свободы. И, к сожалению, у этой войны есть победители…