— Вероника Александровна, давайте, наверное, сразу самый главный вопрос, который всех интересует. Сколько в среднем людей к вам обращается за год?
— Год от года цифра немного меняется, но в принципе, от пяти до семи тысяч человек. К нам могут обратиться люди, у которых 10 лет назад ребенок погиб, 5 лет назад погиб, год назад и вчера. Если говорить о количестве погибающих в год, здесь есть некоторая проблема. Когда Министерство обороны говорит о количестве погибших в армии, оно не уточняет, о каком ведомстве речь. Говорится о тысяче погибших в войсках Министерства обороны. Тогда вопрос: а сколько погибло в войсках МВД, ФСБ, в войсках МЧС?
Мы многие годы предлагаем сделать одну простую вещь, которую делали в свое время в царской армии: публиковать поименный мартиролог. Но официальная позиция нас не слышит. Наши данные правильные — и точка.
— Сколько всего семей к вам обратилось за все время вашей работы?
— По грубым прикидкам, за двадцать лет — порядка восьмидесяти тысяч матерей погибших…
— Сокращение срока службы до одного года дало какой-то эффект?
— Проблема не в сроке. Проблема в том, что с вами в армии может что-то произойти на третий день. Нет такой ситуации, что часы пробили год и все пошли травмироваться, погибать. Ничего подобного. Это происходит в первую же секунду. И поэтому говорить о том, что «дедовщина» уменьшилась или могла уменьшиться, или должна была уменьшиться, конечно же, неправильно. Дедовщина зависит не от срока службы, а от системы, от того, как она организована, от тех принципов, которые там действуют, от беззакония и безнаказанности. Большинство обращений к нам — от людей, с которыми что-то произошло в первые месяцы службы.
— Самые проблемные и самые опасные регионы можете выделить?
— Мы в свое время делали такой рейтинг за 10 лет — с 1994 по 2004 год. У нас на сайте он висит. Но в принципе, нет такого волшебного места или округа военного, где ничего бы не происходило. В каждом округе есть и преступления, и правонарушения, и гибель людей, и травматизм. К сожалению, это повсеместно.
— Недавно со стороны Министерства обороны была попытка вброса в общественное сознание мысли о том, что, мол, реформа не удалась, пора переходить опять на призывную армию и полностью отказаться от системы контрактников. И речь там между строк шла даже о том, чтобы опять увеличить сроки службы. Наш читатель Vorobyevskiy в связи с этим задает вот какой вопрос: «Как вы думаете, почему десятилетия борьбы за отмену в России рабовладельческого способа комплектования армии до сих пор практически ни к чему не привели? Не объясняется ли это тем, что российская власть в самой своей сути основана на рабовладении, поэтому стремится прогнать через рабство как можно больше молодежи?»
— Да, это было очень смешное заявление. Если мы абстрагируемся от темы армии, то как это выглядит? Люди, которые расписались в том, что они не смогли сделать порученное, не должны были делать подобных заявлений, а сразу подавать рапорт об отставке. <…> И читатель ваш, собственно, сам ответил на свой вопрос. Это привычка распоряжаться человеческим ресурсом.
Никакой собственник самостоятельно от собственности не откажется. Это нужно делать в принудительном порядке и достаточно жестко. Это вопрос эффективного менеджера, извините за выражение. Армия — это такой же конгломерат, как какой-нибудь концерн, где десятки тысяч сотрудников. Почему его можно модернизировать, а армию нет?
В последних судебных процессах очень много дел по коррупции, по воровству, расхищению армейских средств, поставке фальшивых бронежилетов в армию, что просто не укладывается в голове. Когда люди, воевавшие в Чечне, надевали бронежилет, а на самом деле оказывалось, что у них там что-то картонное, ватное, т.е. то, что не является бронежилетом…
<…> Собственно, та система, которая у нас сейчас есть, меня как мирного жителя, которого армия должна защищать, не устраивает. Я не понимаю, как мальчик 18 лет, которого ночью били табуреткой по голове, а утром не дали поесть или дали съесть что-нибудь такое отвратительное, при этом он ходит и кашляет, его не вылечили, — как и чем он сможет меня защитить? На мой взгляд, никак и ничем.
— Вопрос, который нам прислала по SMS читательница Анна. «Вероника Александровна, как вы думаете, почему Общественная палата ежегодно отказывает вашему Фонду в грантах?»
— На этот вопрос можно ответить двумя способами. Можно ответить корректно: потому что, очевидно, чьи-то заявки лучше наших. Но можно ответить иначе: очевидно, мы не приоритетны. Самое смешное, когда те организации, которые уже в течение года работают на грант Общественной палаты, присылают нам какие-то просьбы о консультациях, направляют из этого региона людей, чтобы мы ими занимались. То есть люди получают деньги на какую-то деятельность, которая, видимо, состоит в том, чтобы давать наш номер телефона тем, кто в этом нуждается.
— Вы накопили громадный опыт работы с российской армией. Насколько я знаю, в развитых странах у каждого министерства существует общественный экспертный совет, без профессионального заключения которого вообще не принимают ни одного важного решения. Вот было бы нормальным — а может быть, это существует — при Министерстве обороны создать некий экспертный совет…
— На самом деле они существуют. Так называемые общественные советы при разных министерствах и ведомствах. При Министерстве обороны есть такой совет, при МВД и ФСБ, Научно-консультативный совет при Генеральной прокуратуре, Общественно-экспертный совет при уполномоченном по правам человека и т.д. Все эти советы как структуры созданы. Проблема в том, что большую часть Общественного совета Министерства обороны составляют певцы, композиторы, режиссеры художественных фильмов. По-моему, только Валентина Дмитриевна Мельникова присутствует из общественных организаций. Вопрос не в том, что структуры нет, — она есть. Вопрос, как ее наполнить. Каковы ее содержание и задача. По сути, то, чем там люди занимаются, это такая декларация или в худшем случае фикция.
— Вероника Александровна, что происходит сейчас с вашим Фондом? Поскольку вы полностью остались без финансирования, без копейки денег.
— Примерно так же, как и в ноябре, когда мы с вами встретились в подземном переходе, Аркадий. То есть нас поддерживают читатели «Новой газеты» и просто люди, которые знают о нашей деятельности. Частные пожертвования. Их можно делать, зайдя на наш сайт и в раздел «Пожертвования», воспользоваться разными способами. Это можно делать через Яндекс.Деньги, банковским переводом и т.д. Мы совсем недавно получили маленький грант от посольства США на то, чтобы распространять книжку. То есть это денежки именно на почтовые марки, на конверты.
— Шакалите, как выражается один из наших руководителей…
— Да, у нас российские семьи погибших солдат получат книжку со сборником Российского законодательства исключительно благодаря американским деньгам. Потому что Общественная палата Российской Федерации на то же самое денег не дала. <…> Я не знаю коммерческой структуры, в которую бы сотрудники пять месяцев бесплатно ходили на работу, причем просто из сознания того, что нельзя бросить тех, кто обращается за помощью.
— То есть государство, которое заинтересовано в том, чтобы юриспруденция работала в России, называется США.
— Отсутствие денег не может означать отказ в доступе к правосудию. Бесплатная юридическая помощь очень важна для семей, имеющих статус потерпевших. А потерпевшим по российскому законодательству бесплатные адвокаты не положены. То есть если рассматривать уголовный процесс, то обвиняемому, как люди выражаются, убийце их сына, будет положен бесплатный адвокат от государства. А им нет. Эти семьи, в большинстве своем очень малообеспеченные, нанимать платных адвокатов не могут. По идее, конечно, должна быть какая-то поддержка от государства, потому что, действительно, это немножко странно, когда мы на швейцарские деньги едем в российский суд, чтобы судиться по российским законам, отстаивая интересы российской семьи погибшего солдата. Швейцарии интересно, чтобы Иван Иванович Иванов получил свою пенсию, а Российской Федерации все равно. Более того, Российская Федерация, собственно, и выступает той стороной, которая эту пенсию у Ивана Ивановича отнимает.
— Что в первую очередь нужно сделать в армейской реформе?
— Отменить всеобщий призыв. Нам нужна профессиональная армия. На этом большая жирная точка.
Полные видео- и текстовая версии
