В понедельник в Хамовническом суде продолжился допрос бывшего сотрудника ЮКОСа Сергея Узорникова. И произошли чудеса. Опытный аудитор, занимавшийся в ЮКОСе консолидированными финансовыми отчетностями, своими ответами полностью опроверг как официально предъявленное обвинение в хищении нефти, так и часто упоминаемые прокурорами слова про «отмывание денег»…
А на следующий день — очередной провал прокуратуры: Алексей Голубович, козырная фигура обвинения неожиданно для всех поддержал подсудимых. Он заявил про «заказной характер дела», про то, что деятельность ЮКОСа была законной, и ни словом не обмолвился о том, что служба безопасности в лице Невзлина и Пичугина угрожала ему и его семье.
День сто сорок четвертый
Михаил Ходорковский продолжил допрашивать свидетеля Узорникова, основываясь на показаниях, которые аудитор дал следствию и которые были озвучены обвинением. В итоге свидетель был вынужден сообщить: на основании анализа отчетности ему известно — вся нефть добывающим компаниям оплачивалась, и эта оплата покрывала их затраты на производство этой нефти. Ну, а после этого обвинение в хищении существовать не может…
Далее свидетель подтвердил, что часть акций дочерних обществ находилась на ЮКОСе, а часть — на компаниях, консолидированных с ЮКОСом, а значит, все они входили в периметр консолидации ЮКОСа. То же самое свидетель подтвердил и относительно компаний, которые обвинение называет «орудием хищения нефти». А значит, деньги, вырученные от реализации нефти, тоже оставались в пределах ЮКОСа и никуда не девались…
— Ваша честь, хочу обратить ваше внимание, что на базе показаний этого свидетеля, которые легко подтверждаются документами — легко! — процесс можно было бы завершать, — отметил Ходорковский.
День сто сорок пятый
Показания дает бывший директор по стратегическому планированию и корпоративным финансам ЮКОСа Алексей Голубович, который обвинялся следователями в мошенничестве в рамках «дела ЮКОСа», но по этапу не пошел. При условии сотрудничества со следствием были отменены постановления об объявлении его в розыск и заочном аресте. Голубович известен своими интервью государственным российским СМИ, в которых он рассказывал о давлении, оказываемом на него «акционерами ЮКОСа», и о нескольких покушениях, совершенных на него и его семью службой безопасности ЮКОСа… Сейчас самый раскрученный свидетель прокуратуры, окруженный судебными приставами и крепкими ребятами из собственной охраны, пришел в суд.
Прокурор Валерий Лахтин с воодушевлением расспрашивает Голубовича об основном пласте обвинения — хищении акций дочерних обществ Восточной нефтяной компании. (Напомним, обмен акций ЮКОСа на акции ВНК обвинение считает хищением.) И неожиданно для всех господин Голубович не только подтвердил версию Ходорковского и Лебедева о том, что никакое это было ни хищение, а спасение акций от рейдеров временным переводом на другое юрлицо, но и заявил, что иначе ЮКОС и поступить тогда не мог. По словам Голубовича, обмен акций на акции ЮКОСа был законным.
— Решение об обмене акций — это было серьезное решение? — спрашивал Лахтин.
— Это серьезное и тактическое решение. Это защита активов, — отвечал Голубович.
Далее Лахтин, расспрашивая Голубовича, предварил приговор суда и назвал обмен акций «неэквивалентным». Свидетель не согласился — эквивалентность обмена подтверждали независимые оценщики.
— Международному центру оценки (МЦО), который должен был обосновать, насколько обмен эквивалентен, нельзя было поставить задачу намеренно завысить или занизить стоимость акций, поскольку технически это очень сложно сделать… — говорил Голубович. А прокуроры утверждали обратное — будто бы отчеты МЦО являлись способом для неэквивалентного обмена акций, что в конечном счете и привело к их хищению…
— Сам-то обмен акций, он равноценный был? — не верил происходящим в свидетеле переменам Лахтин.
— Менять акции примерно одинаковой стоимости по их рыночным котировкам — это справедливый обмен.
— Ну, а впоследствии-то почему возник вопрос о недействительности этих сделок по обмену? — спросил прокурор.
— Прошу прощения, а у кого возник-то? — засмеялся Голубович.
— Ну… — задумался Лахтин, — ну, вам что-то известно о том, что такой вопрос возник?
— Ну, когда начали к следователю в СК МВД вызывать всех подряд, тогда вопрос возник. Но он возник не по поводу оценки, а вообще по поводу того, что кто-то заказал расследовать это дело… Начал дергать всех начальников ЮКОСа, по-моему, следовать Павлов. Что ему нужно было, никто не понимал из нас, по крайней мере. Поэтому у меня, например, возник вопрос, а что вообще от нас хотят?
Прокуроры застыли. Увидев выражения их лиц, Голубович продолжил:
— Извините, я просто, как воспринимал эту ситуацию, так и отвечаю…
Обвинитель Ибрагимова повернулась к судье и что-то недовольно произнесла. А Лахтин собрался и перешел к главному — службе безопасности компании, о криминальной деятельности которой так много рассказал миру Голубович.
— Имелась ли какая-то структура безопасности в ЮКОСе? — начал издалека обвинитель.
— Да. Была служба безопасности.
— Ну, а в случае возбуждения уголовных дел в отношении каких-либо сотрудников компании служба безопасности должна была реагировать?
— Какое отношение это имеет к рассматриваемому делу, Валерий Алексеевич? — спросил судья.
— Понятно… По-другому задам вопрос. Ходорковский интересовался обстоятельствами возбуждения уголовного дела* как руководитель компании?
— Мы с ним эту тему не обсуждали.
— Не связано ли это было с тем, что эффективно работала служба безопасности ЮКОСа?
— Наверное, если бы она эффективно работала, люди бы, — смеясь, отвечал Голубович, кивнув на «аквариум», — тут не сидели бы…
Про угрозы, о которых на протяжении всех 10 месяцев процесса, продлевая подсудимым меру пресечения, говорит обвинение со ссылкой на показания Голубовича, тот ничего не упомянул. Хотя прокуроры ранее заверяли, что того угрожали убить…
— В сентябре 2003 года вы покидали пределы Российской Федерации?
— В Англии жил.
— И что вам Ходорковский рекомендовал — поехать в Москву, дать показания?
— Нет, Ходорковский мне ехать в Москву не рекомендовал. Меня никто не заставлял ехать в Москву давать показания…
— Ну, а что мешало вам до определенного времени вернуться в Москву?
— В общем, мешало то, что следователь по так называемому «делу ВНК» из Следственного комитета МВД вел определенные действия, которые я и мои юристы воспринимали как попытку дать понять, что лучше из Москвы уехать…
— Ну, следователь вел обоснованные действия по расследованию уголовного дела, — оскорбился Лахтин. — …Дело было соединено с настоящим.
— Это потом вы его соединили, а в 2003 году — нет. Следователь Шумилов звонил моему юристу, говорил: «А где Голубович? Почему он не является на допрос?». «Повестки нет». — «Так вот, когда повестка будет, будет поздно. Пусть он лучше явится, а то мы его арестуем». Вот такие идиотские разговоры по телефону в принципе возникают, когда дело заказное и кто-то хочет на человека надавить . Я так это понимаю. Может, неправильно понимаю…
— Нет, конечно! — заметил Лахтин. — Такого понятия нет — «заказное уголовное дело»…
Свидетель Голубович и подсудимые засмеялись.
Наблюдать за всем этим прокурор Ибрагимова больше не могла:
— Алексей Дмитриевич, а нам не смешно! Нам не смешно! Вы соскучились по Ходоровскому? Соскучились по Ходорковскому? — В зале повисла тишина. — Соскучились?! Как вам задают вопрос, так вы сразу ему улыбаетесь, ему и Лебедеву.
Судья на такие откровенные запугивания реагировал спокойно и почему-то с растерянной полуулыбкой смотрел на Ибрагимову.
А Лахтин продолжил допрос:
— Можете вы ответить на вопрос, что это за компании, подконтрольные Лебедеву. Хотя бы предположительно ответьте! Хоть что-то ответьте!
— Ну, я действительно не понимаю, что от меня хотят услышать. Я, правда, над вами не издеваюсь, уважаемый прокурор…
После того как судья сообщил, что следующий день в суде будет выходным, а потом опять продолжится допрос Голубовича, Ходорковский обратился к суду с просьбой:
— Я прошу уважаемый суд неким образом — не знаю, каким — оградить свидетеля в день перерыва и в дни его допроса от возможных, на мой взгляд, воздействий со стороны лиц, сотрудничающих с государственным обвинением…
Прокурор Ибрагимова отреагировала моментально:
— Мы вас, ваша честь, тоже об этом хотели попросить! Чтобы подсудимые и их лица не воздействовали на бывшего подчиненного Ходорковского!
— А как оградить? Мне с собой домой свидетеля забрать? — спросил судья.
День сто сорок шестой
И на следующем заседании Голубович полностью поменял тактику. Он отозвал свои показания по обмену акций ВНК на акции ЮКОСа. При этом Голубович обвинил адвокатов подсудимых в «неправильном истолковывании» его слов в интервью прессе», ну и попенял самой прессе на «искажения».
— Я во вчерашней газете прочитал… цитируют тут Клювганта, где он говорит, что судья признал действия руководителей ЮКОСа с акциями ВНК не только законными, но и справедливыми, и что я признал, что они обменивались по справедливой оценке, но я хотел сказать, что не делал таких признаний… Прошу защиту воздержаться от таких комментариев, по крайней мере, до завершения моих показаний, я не говорил об оценке акций и эквивалентности обмена…
Голубович лукавил: те же самые журналисты записывали его показания на диктофон (все аудиозаписи показаний Голубовича есть в распоряжении «Новой»). Дословно в них сказано, цитируем: «Да и наши сотрудники не ставили себе цели занизить акции ВНК и завысить акции ЮКОСа…»
Прокуроры были удовлетворены.
* по ВНК
P.S. На момент подписания номера показания относительно службы безопасности ЮКОСа Голубович не отзывал.
