Недавно, по случаю Всемирного дня философии ЮНЕСКО, нашу страну посетил один из крупнейших мыслителей XX века — Юрген Хабермас. Немецкий философ, заметно повлиявший на социальную и политическую мысль (в частности, на теорию права, демократии и гражданского общества, а также методологию социального познания), в последнее время избегает журналистов. Однако он согласился, пусть кратко, ответить на вопросы «Новой»*.
— Мы видим, как в Латинской Америке к власти приходит одно левое правительство за другим, а на Западе снова вошло в моду чтение «Капитала». Даже французский президент Саркози не так давно назвал господствующую экономическую модель «аморальной». Какую роль на современном рынке идей вы отводите социализму?
— Ответ зависит от того, какой смысл вы вкладываете в понятие «социализм». Я уже не вижу приемлемой альтернативы глобальному капитализму, однако насущная политическая задача, по-моему, состоит в том, чтобы «приручить» капитализм с помощью правильных международных норм и институтов (социал-демократы, например, всегда стремились укротить свободный рынок, не удушая его). Нынешний глобальный финансовый кризис должен послужить Западу последним предупреждением о катастрофических последствиях невмешательства неолибералов в экономику.
— Сейчас в России ожесточенно спорят, прилично ли быть богатым, когда другие бедны. Что такое, по-вашему, социальная справедливость?
— Если бы у нас была свободная публичная сфера и всеобъемлющий демократический процесс благодаря активному, просвещенному гражданскому обществу, — то есть демократия, которая заслуживала бы своего названия, — люди сами легко ответили бы на ваш вопрос. Люди должны самостоятельно решить, в какой степени они готовы пожертвовать социальным равенством ради экономического роста.
— Как вы относитесь к утверждению: «Деньги правят миром»?
— Ну я бы сказал, что миром правят не деньги, а выведенные из-под политического контроля рынок и глобальный класс менеджеров. Эти люди безжалостны, им нет дела до неравномерного распределения выгоды от эффектов казино-капитализма (экономические процессы, связанные со злоупотреблениями в банковской сфере. — И. К.), рожденного Вашингтонским консенсусом (макроэкономическая политика, направленная на расширение влияния рынка и уменьшение влияния государства. — И. К.). Вдобавок к глобальным проблемам крайне неравномерного распределения богатства и неравенства условий жизни в разных регионах мира страны сталкиваются с собственными проблемами — у России, разумеется, они тоже есть. Но я не знаток посткоммунистических обществ (могу сказать только, что они точно нуждаются в либерализации политического режима и политической культуры).
— А что такое, по-вашему, свобода? Как сделать людей свободными?
— На нормативном уровне возможен только один ответ. «Негативная» свобода субъекта распоряжаться собственной жизнью (то есть свобода не «для», а «от») требует от государства обеспечить такие условия, чтобы граждане могли воспользоваться своими правами на коммуникацию и участие в политике. Только по-настоящему демократичное законодательство может обеспечить использование индивидом своих прав, равных с правами других индивидов. Кроме того, необходимы должное распределение богатства и равный доступ к достижениям национальной культуры. То есть нужно добиваться равной для всех компенсации за равномерно распределенную экономическую свободу.
— Является ли демократия вершиной прогресса? Существует ли эталон демократии? И вправе ли кто-либо насаждать правильную, с его точки зрения, модель народовластия — или предпочтительнее свободное состязание интерпретаций этого понятия?
— По-моему, нет разумной альтернативы принципам народного суверенитета и верховенства права, вызванных к жизни двумя конституционными революциями конца XVIII века. Конечно, понятия демократии и прав человека интерпретируются и институционализируются в том или ином обществе в зависимости от культурного, исторического и религиозного контекстов. Но на глобальном уровне нужен еще и интеркультурный дискурс о правах человека, о демократии, нам следует выработать их общепринятую интерпретацию. Я называю это конституционализацией международного права (Хабермас в некоторых книгах рассуждает о «супранациональной конституции», субъектами которой станут и государства, и их граждане. — И. К.). Ведь мы сталкиваемся со стремительно растущей взаимозависимостью в мировом сообществе, которое приближается к новому мировому порядку.
— Следует ли наказывать тиранов? Кто вправе это делать: сами угнетенные, могущественные демократические державы или международные организации?
— После окончания Второй мировой войны и учреждения Организации Объединенных Наций неотъемлемой частью международного права стали запрет на ведение агрессивных войн и криминализация преступлений против человечности. Правда, государства по-прежнему не останавливаются перед нарушением основополагающих международных норм — ни Соединенные Штаты, ни Россия. И все же «мягкие» декларации, подписанные государствами — членами ООН, имеют обязательную силу, они важны для существующего мирового правопорядка.
В XX веке политические режимы и правительства совершали чудовищные массовые преступления, среди которых особняком стоит Холокост. Произошло то, что раньше никто не мог себе даже представить. Чтобы больше не допускать подобного, суверенные государства после Второй мировой лишились возможности юридически оправдывать злоупотребления. В результате с точки зрения международного права смысл понятия «суверенитет» изменился. Теперь мировое сообщество вменяет национальному государству в обязанность заботиться о соблюдении прав человека на своей территории. Если государство игнорирует это предписание, мировое сообщество должно встать на защиту ущемляемых в правах людей — не только граждан государства, но и граждан мира. У государств нет иммунитета против операций, санкционированных ООН. Так что после введения в правовой оборот категории «гуманитарная интервенция» мы не можем вести речь о справедливых и несправедливых войнах — только о правомерных или незаконных.
* Редакция благодарит профессора Нелю Мотрошилову за помощь в организации интервью.
