Президент России распорядился проверить качество медицинского обслуживания заключенных 24 ноября. В тот день о распоряжении Дмитрия Медведева, а также о его возмущении по поводу обстоятельств безвременной смерти в Бутырке юриста Сергея Магнитского сообщали многие СМИ. Однако казанский кондуктор Гузель Баязитова этих сообщений не слышала. В тот день ей было не до того: 24 ноября она получала в морге тело своего гражданского мужа, шофера Андрея Зимина, неожиданно умершего в следственном изоляторе.

А двумя днями раньше, 22 ноября, Баязитовой принесли казенную телеграмму: «Ваш муж Зимин Андрей Сергеевич 1978 года рождения умер 21 ноября 2009 года по адресу Казань ул Япеева д 16…» Подписавшийся начальник изолятора 16/1 В.В. Бедов никаких соболезнований в тексте телеграммы не выразил. Не то чтобы сэкономил на этом горсточку бюджетных средств. Скорее всего, есть какая-то инструкция, не предусматривающая проявление человеческих чувств в подобных посланиях. Сообщить жене год рождения мужа — это в инструкцию явно заложено, а слов «примите наши соболезнования» там, конечно, нет.

Адвокат умершего Лаврентий Сичинава обратился в «Новую газету». Он сообщил, что его подзащитный в течение нескольких дней лежал в камере с высокой температурой, а в последние два дня уже не мог вставать. На взгляд адвоката, необходимой медицинской помощи Андрею Зимину оказано не было.

При встрече с корреспондентом «Новой» Сичинава рассказал, что занимался защитой Зимина с лета 2006 года. Все это время его подзащитный находился в следственном изоляторе. В конце июня нынешнего года Зимин был осужден по двум статьям, но приговор еще не вступил в законную силу.

Мы здесь не станем излагать суть обвинения, так как к вопросу оказания осужденному медицинской помощи это отношения не имеет. Виновен он в чем-то или не виновен, закон предусматривает его полноценное лечение в случае заболевания.

— Зимину было назначено наказание в виде лишения свободы, но он не был приговорен к пыткам. А то, что произошло с ним, иначе как пыткой не назовешь, — считает адвокат Сичинава.

По словам Гузели Баязитовой, Андрей 10 ноября сообщил ей, что заболел и температурит и что к нему приходил то ли врач, то ли фельдшер, но потоптался и ушел. Информация из изолятора при всей закрытости системы просачивается на волю довольно быстро. Достаточно сказать, что сокамерники через какого-то знакомого передали Гузели весть о смерти Андрея еще до получения ею официальной телеграммы. Ну так вот, подробности о болезни Зимина тоже поступали незамедлительно. И Гузель узнала, что у Андрея даже случилось кровохаркание.

С оперативностью новостей из-за решетки все в порядке. Другое дело, всегда ли эти новости достоверны? Что же происходило в камере и как в СИЗО могли допустить смерть молодого человека? С этими вопросами корреспондент «Новой» намеревался посетить кого-нибудь из осведомленных работников Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний по Республике Татарстан (ГУФСИН). Но не тут-то было. В пресс-службе данной организации «Новой газете» порекомендовали сначала сделать письменный запрос и изложить интересующие редакцию вопросы. Тогда в управлении подумают и решат, кто и когда пообщается с корреспондентом. Таков, мол, порядок в закрытом учреждении.

Ну да, наверное, опять инструкция, и бороться с ней невозможно. Представьте, что какой-нибудь казанский начальник из ГУФСИНа проявит самостоятельность: примет корреспондента без письменной заявки да еще попросит секретаршу подать чай с лимоном. Что о таком безрассудном поступке подумают в Москве, где пишутся инструкции?

Впрочем, столичное начальство гибче регионального. Так, заместитель директора ФСИН Александр Смирнов уже на ранней стадии проверки обстоятельств смерти Магнитского (инициированной, как мы помним, президентом страны) благоразумно признал отдельные нарушения в подведомственной ему сфере. А раз так, то с учетом остроты ситуации почему бы его казанским коллегам не поговорить с журналистом о трагическом случае в своем СИЗО — откровенно и без бюрократизма?

Но не сбылось. Зато пресс-служба республиканского ГУФСИНа любезно предоставила «Новой газете» текст своего опровержения на недостаточно аргументированную публикацию о смерти Зимина в одном из местных СМИ. А может, нам этого и достаточно? Ведь в документе излагается официальная версия случившегося…

Вчитаемся в опорные абзацы:

«Андрей Зимин пожаловался на плохое самочувствие 15 ноября. Обследование показало наличие у него повышенной температуры — 38,3, артериальное давление — 120/80, дыхание чистое, без хрипов. Был поставлен диагноз «ОРВИ». Назначено лечение — противовирусные препараты, витамины, рекомендован амбулаторный режим. Также больному был назначен общий анализ крови и мочи. От перевода в специализированное помещение Андрей Зимин отказался».

Пока все понятно и убедительно. Читаем дальше:

«Анализы Зимина были в норме. Температура продержалась два дня, выше 38,3 не поднималась. После проведенного лечения температура нормализовалась, наметилось улучшение здоровья. Ежедневно его продолжал осматривать корпусной врач, и больной продолжал получать амбулаторное лечение».

Тут мы запомним, что температура «продержалась два дня». То есть 15 и 16 ноября. А потом «нормализовалась». Не так ли?

Однако в распоряжении редакции имеются справки из уголовного дела Зимина, надежно опровергающие эту мажорную информацию. Как оказалось, Зимину в СИЗО четыре раза приносили из суда материалы уголовного дела для ознакомления и подготовки кассационной жалобы. И все четыре раза он из-за болезни был не в силах их читать. И врачи писали для судебной канцелярии справки, где указывали «ОРВИ» и температуру больного. Такие справки о болезни есть и за 17 ноября (когда, по версии ГУФСИНа, температура уже нормализовалась, а здоровье Зимина улучшилось), и за последующие дни — вплоть до 21 ноября, когда заключенный умер. Спорить тут не с чем, так как ведомственную версию об улучшении здоровья Андрея опровергают врачи того же ГУФСИНа, подписавшие справки о его болезни.

Что же случилось с Зиминым 21-го числа? Продолжим ознакомление с официальной версией:

«21 ноября около 16.00 состояние осужденного Зимина резко ухудшилось, он потерял сознание».

Это, позвольте уточнить, произошло при нормализовавшейся температуре (по документу пресс-службы) или все же при 38,3 градуса (по справке медиков для канцелярии суда)?

«Медики провели реанимационные мероприятия, которые положительных результатов не дали».

Медики были свои (по некоторым данным, сокамерники Андрея позвали медсестру), ну а примерно через полчаса в следственный изолятор была вызвана городская «скорая помощь». И вот как на нее ссылаются в документе ГУФСИНа:

«…Бригадой «скорой помощи», проводившей реанимационные мероприятия, констатирована смерть и выставлен предварительный посмертный диагноз: острая сердечно-сосудистая недостаточность».

— Никаких реанимационных мероприятий наша бригада не проводила, — сказала корреспонденту «Новой» заместитель главного врача городской станции «Скорой помощи» Марина Воронцова. — В них уже не было смысла. Вызов поступил в 16 часов 15 минут, бригада приехала через 13 минут, но Зимин был уже мертв. И никаких диагнозов мы в таких случаях не ставим, так как велика вероятность ошибки. Просто пишем: «Смерть до приезда бригады «скорой помощи».

Ну и как теперь верить ведомственной версии? То и дело возникают вопросы, но задавать их, возможно, будет уже не редакция. Гузель Баязитова обратилась с заявлением в следственный комитет прокуратуры. Она просит возбудить уголовное дело в отношении сотрудников казанского следственного изолятора номер 1 — за неоказание медицинской помощи близкому ей человеку. Теперь, никого заведомо не обвиняя, надо ждать детальной проверки и результатов гистологической экспертизы, которая занимает около месяца. Пока же патологоанатомы написали заключение, как в таких случаях говорят, для получения родственниками в загсе свидетельства о смерти: «Внезапная сердечная смерть».

Жаль, но в любом случае получается, что Андрей Зимин сидел пожизненно.