Договорились встретиться на Прорезной, в кафе, что прежде считалось базой журналистской тусовки. Поздней осенью 2004-го оно, похоже, не закрывалось вообще. Тогда здесь было шумно, тесно, накурено. Мокрые от дождя и снега куртки обрывали вешалки. Из телика беспрерывно лился поток новостей. Хлопала дверь, впуская внутрь кого-то из коллег, а с ним полевых командиров или рядовых майданщиков. Чинное слово «интервью» мало соответствовало характеру общения сторон. Было взаимное желание выяснить: мы действительно вошли в революцию, которая изменит Украину? Это не игра, не обман?

Кафе оказалось почти пустым, если не считать двух барышень с чашечками капучино и друзей, развлекающих бармена за стойкой. Поигрывал джаз. Тарас признался: тоже редко сюда наведывается. Ни времени, ни поводов нет…

Тарас Логгинов, руководитель молодежной общественной организации «Клуб «Компас», был комендантом палаточного городка на майдане. Человек давно взрослый и турист со стажем, он не только собственного сына и его ровесников воспитал в «компасовском» духе, но и сохранил вокруг себя друзей-единомышленников. Вот все вместе они и очутились в гуще «оранжевых» событий: Игорь Симутин, сотрудник автомобильной компании, Виталий Головатый, руководитель фонда «Благополучие детей», и Виталий Шама, врач «Скорой помощи». Все вместе и в кофейню пришли. (Виталий Шама, правда, только к концу разговора подоспел — когда сдал дежурство.)

В ту пору нам познакомиться не довелось. А теперь я решила просто слушать без собственных комментариев: они что-то сделали бы иначе, если вернуться на пять лет назад? Или, может быть, их вообще бы на майдане не оказалось?

«Белые воротнички» пахали по-черному

Игорь Симутин: Офис нашей компании недалеко от Крещатика. На машине доезжал до подворотни, переодевался. Костюм оставлял — джинсы с курткой на себя. И на майдан. Я не с самого начала, с понедельника, а со среды. Обратил внимание: люди не умели армейские палатки ставить — они валились. А мы их знаете, как придумали крепить? Строительными дюбелями из специального пистолета. Нажимаешь на кнопку, срабатывает капсюль и очень мощно, надежно, за один раз пороховой заряд вбивает дюбель. И асфальт не корежит по-зверски, мы же не вандалы…

— Значит, первые палатки на майдане — дело рук туристов?

Тарас Логгинов: Нет, мы только помогали. Первые палатки ставила «Пора!» (молодежная организация. — Прим. ред.). Пока до них дело дошло, я работал на избирательном участке в Днепровском районе, в группе быстрого реагирования. Явился как волонтер: чем-то надо помочь? Могу микроавтобус водить. Мы мотались по тем местам, где были сигналы о нарушениях, фальсификациях, и пытались противостоять. Фотографировали. Когда подводились итоги — не помню, то ли председатель, то ли зампредседателя комиссии хотел удрать с протоколами через окно… Но потом стало очевидно — нарушений столько в масштабах страны, что отдельными акциями их не устранить. Надо объединяться надолго и всерьез. Ну а когда политики, которых мы поддерживали, организовали объединение, мы приняли на себя обязанности заботиться о тех, кто приехал в Киев из областей. Некоторые понимали, что такое палаточный лагерь и как его обустроить. А другие — нет.

Игорь Симутин: Мы заполнили эту нишу. Взяли и сказали, что мы самые умные и знаем, что пакеты с гречкой, сахаром и вермишелью не могут лежать на земле, если это потом придется есть. Пришлось строить стеллажи, разбивать поддоны и делать из них большие-большие прочные полки, чтобы выдержали вес.

Тарас Логгинов: А тут подходят и интересуются: баррикады начинаете строить?

Игорь Симутин: Разбивали такой поддон, а ребята, которых нам прислали в помощники, неспортивно поступили. Положили доски вверх гвоздями. Снег уже выпал, припорошил. И вот я со всего маху на корабельный гвоздь, «сотку», и наступаю… Выбыл на пять дней ногу лечить. Но тяжелей всего потом пришлось опять в родной коллектив вписываться. Подхожу к оцеплению — не пускают. Перестали узнавать! Конечно, такое броуновское движение перед глазами. Приходилось окольными путями пробираться, пока охрана ко мне по второму разу не привыкла.

— Что ж вы, туристы, себе хоть примерного плана городка не нарисовали?

Тарас Логгинов: Почему же? Рисовали, и не только мы. Был один дедушка, генерал-отставник, не знаю, откуда его привезли, — он все составлял план обороны. Дней через десять он чуть с ума не сошел. Только составит план, а тут р-раз — расстановку палаток поменяют… И дед все начинал переделывать.

Виталий Головатый: А палатки стояли сначала хаотично, криво-косо, как пришлось. Когда уже со стороны мэрии появились большие военные палатки, тогда стала какая-то стройность, упорядоченность появляться. Все было больше искренно, чем продуманно. Бабушки, которые покупали на всю пенсию продукты, варили что-то и несли, укутав в махровые полотенца… Мы пытались их отговаривать: «Мы не уверены, что это все съедят, а выбрасывать нехорошо». Но бабушки брали силой. Ребят, что дежурили в оцеплении в первую неделю, можно было растрогать до слез. Их вообще кормили на посту!

Тарас Логгинов: За палаткой вырос огромный курган: кастрюли, термосы. Когда кто-то говорил: «Где мой термос?» — предлагали пойти и найти. Не найдете свой, возьмите, какой понравится. Коммунизм!

Виталий Головатый: Стихийная продуктовая поддержка имела оборотную сторону. Ночью приходилось вывозить хлеб на переработку. А что делать? Люди несут и несут, он плесневеет. Пятитонный КамАЗ загружали… Если б не зима, могла бы произойти какая-то вспышка кишечных инфекций.

Тарас Логгинов: Нет, ничего тогда случиться не могло — ни гриппа, ни диареи массовой. Народ был эмоционально заведен. Хотя говорили же, что мы все и так больные, наколотые апельсины-наркоманы! (Смеемся.) Если серьезно, то руки мыть заставляли. И как только чуть-чуть навели порядок, ели только из одноразовой посуды. И ничем подозрительным, скоропортящимся не питались. Брали эту гадость пакетную, заливали кипятком…

Виталий Головатый: Ну-ну! А бутербродики?! А кухня полевая?!

Тарас Логгинов: Через дней пять все, кто работал с продуктами, уже были в медицинских перчатках. Дезинфекции проводили.

Виталий Головатый: От многого отказывались сознательно. Помню, заворачивали с майдана машины с медикаментами с просьбой отдать их лучше детским домам и больницам. Потому что многим из того, что от всей души хотели нам подарить, можно пользоваться только в условиях стационара.

«На помощь идем без зова»

— А как вы вообще для себя сформулировали, что за наваждение на вас обрушилось? Масса людей тоже сострадала, но, что называется, без отрыва от работы, семьи и телевизора. Ну, сходили на митинг, послушали Ющенко, попели вместе с народом, покричали лозунги, подзарядились энергией — и домой. А вы начали ставить палатки вроде как в помощь каким-то неизвестным борцам, и вдруг сами задержались там надолго…

Игорь Симутин: Это не была одержимость, желание переворота. Треть — протеста, треть — интереса, может, и романтического, треть — политическая составляющая. Когда только подъезжал в первый раз, то увидел Тараса Логгинова в куртке с красным крестом и белой каске. А у нас правило — мы все, «компасовцы», без зова идем, когда видим красный крест. Это в подкорке сидит уже. И для меня это важную роль сыграло. Мне не важны лозунги — я пришел работать, делать дело. Увидел, что там находятся люди, у которых есть четко сформировавшиеся политические убеждения, но начинает организационный хаос — и принял решение быть с ними. Даже нет, не так… Честно говоря, я не мог спать уже, остро воспринял события с выборами. Жена, она в университете преподает, поехала наблюдателем в Крым. Вернулась, рассказывает: стою на наблюдательном пункте, заходит рота морячков, голосует по военным билетам. А должны голосовать по паспортам! И это раздражение накапливалось… Я нашел свою нишу: а я помогу ситуации вот так. А когда скандировали «Ющенко!» — точно знал, что «Янукович» скандировать не смогу.

Виталий Головатый: Я не завожусь от толпы, но там была настолько хорошая энергетика, что тоже ей поддался. Не было грубости, не было жадности. Многие вещи получались удивительно легко — сейчас на подобное надо и деньги потратить, и время, и все равно не выйдет как надо. Создали майданную почту по телефону. Набираешь определенный номер, уходит бесплатная эсэмэска, и получаешь от тех, кто отвечает за снабжение, необходимые медикаменты или продукты, то, что нужно лагерю на данный момент. Я встретился с операторами «Киевстара», и мы все решили за один разговор. То есть вечером мы пообщались в палатке, а на следующий день услуга уже действовала. Представьте сегодня такие сроки, такие контакты с людьми, отвечающими за крупнейшую компанию мобильной связи! Кто-то помогал банкой тушенки, кто-то своими немалыми возможностями.

Фрекен Боки — за Ющенко

Игорь Симутин: Еще в августе я чуть не подрался с гаишниками, которые говорили: что бы вы ни делали, все равно Янукович станет президентом. А потом в сентябре подходил к «Поре!», спрашивал, чем нужно помочь. Плюс к тому так получилось, что все мои друзья здесь встали, на майдане.

— Как в «Трех мушкетерах», да?

Тарас Логгинов: Не совсем. У меня много друзей и знакомых оказались на «той» стороне.

Виталий Головатый: В какой-то день я водил по нашему лагерю Глеба Павловского, он был главным политтехнологом штаба Януковича.

— И при вас жалел, что «оранжевой революции» раньше не дали в морду?

Виталий Головатый: Он хотел увидеть майдан изнутри, собственными глазами — а почему бы и нет? Если бы было что скрывать, тогда другое дело. Журналисты с ним познакомили.

Тарас Логгинов: Виталик очень часто выполнял роль дежурного коменданта. Все считают: комендант — крупный начальник, руководитель. А на самом деле…

Игорь Симутин: Домоправитель это!

Тарас Логгинов: Ага, фрекен Бок. Мы были такими себе фрекен Боками. И я реально горжусь тем, что делал и что многое удавалось. Мусор вывозили из лагеря, например. Он ни дня не походил на бомжатник.

Игорь Симутин: Организовали финансовую комиссию и максимально пресекли воровство денег. Старались более-менее справедливо распределять продукты, одежду, ресурсы подтягивать. Безопасность лагеря обеспечивать… По всему периметру же были разбросаны газовые баллоны, канистры с бензином. Потому что когда разные люди курсируют без цели туда-сюда мимо таких вещей, любая провокация возможна, и даже трагедия.

Виталий Головатый: На самом деле Павловский вполне адекватно воспринял лагерь. Думаю, то, что он говорит в России, — банальная производственная необходимость.

Тарас Логгинов: Заходили еще другие российские политтехнологи, которые работали на Януковича. Я с ними до сих пор поддерживаю знакомство. Нормально анализировали то, что происходит. «О, вот это классно придумали, можно и нам применить. А тут не сработало». И грузинские политики заходили, сейчас они очень крупные посты занимают.

Игорь Симутин: А помните, мужики, вот здесь, недалеко, возле колонн, стоял белый «Мерседес», грязный совсем. И на боку пальцем написано: «Я — помаранчевый!» («Я — оранжевый!») Еще были такие моменты — для меня, коренного киевлянина, болезненные. Начали ребята из западных областей Украины ехать на майдан, а у них просто мания: тащить в лагерь парковые лавки и распиливать на дрова… Знаете, чуть до драки не доходило. Тяжело… Понятно, что печка-буржуйка нужна в палатке, и труба у нее должна быть. Но зачем для этого водостоки с домов пытаться оторвать?

«Пеплом голову посыпать не станем»

— Многие из тех, кто стоял на майдане, говорят о разочаровании. Мол, тогда мы наших лидеров чуть не боготворили, а сейчас с души от них воротит…

Игорь Симутин: Знаете, какая главная тогда проблема была у меня на работе у автомехаников? Приезжали машины в помаранчевых ленточках, у которых сгорали сигналы, потому что на них постоянно давили. Если бы мне кто-то сказал за пределами майдана, Киева, Украины: «Ющенко — нет!», я бы, конечно, с кулаками не бросился. Но и не смолчал бы.

Виталий Головатый: Я поддерживал Ющенко только в том смысле, что он был альтернативой Януковичу. А вот то, что вы спрашиваете о разочаровании… Я полностью удовлетворен результатами. Они есть.

— Майдан не оказался напрасной тратой времени, душевных и физических сил?

Виталий Головатый: Конечно, нет. Это внутреннее состояние. Соврать себе невозможно. У меня до 2004-го сохранялось ощущение, что наши перспективы — тоталитарный режим. И Янукович бы его развил и усилил. А сейчас такого чувства нет. Я работаю в украинском фонде «Благополучие детей», раньше это был Христианский детский фонд. Занимаемся трансформацией интернатной системы Украины. И вот сегодня возможности зайти к чиновникам и добиться того, что хочешь, намного больше. Да, они могут тянуть резину. Находить отговорки: не вовремя, мол. Нет средств. Но в итоге продавливаются все равно, с такой бюрократией можно работать. Хотя до того понимал: система окуклилась, в себя со стороны никого не пропускает. Так всегда случалось с революциями, наверное, после всплеска наступал откат. Но революция была бархатная, и откат получился бархатным тоже. Да, сейчас мы страдаем экономически. Да, хаос. Но лучше жить на быстрине, чем в луже. Ну, сорри, это моя точка зрения.

Тарас Логгинов: А у меня разочарование есть, и это тоже не трагедия. Никто из нас не собирается ни каяться, ни голову пеплом посыпать.

— Вам-то о покаянии чего вспоминать? Вы от майдана никаких политических благ в виде мандатов народных депутатов или должностей не получили… А масса народа на революции сделала карьеру.

Тарас Логгинов (улыбаясь): На любой революции кто-то поднимается.

Игорь Симутин (улыбаясь): Я профессионал, занимаюсь любимым делом. Я не планировал его бросать. И потом Ющенко не хватило бы денег, чтобы взять на государственную службу всех тех людей, которые на себе держали майдан. Не скажу, что совсем некритично воспринимал «оранжевые» лозунги. Но Ющенко для меня стал как символ, как флаг. Я даже, знаете, потом жалел — когда здесь была близко сцена, так я спиной стоял, краем уха слушал. Много других забот было. Мне просто было спокойно: есть политики, которые знают, как надо, и я тоже стараюсь помочь.

Я и на работе не скрывал, что полностью нахожусь на помаранчевой стороне. И я не думаю, что ошибся в выборе… И не жалею. Люди, которые сидели дома, на кухнях, и говорили примерно то же, что и мы: как плохо, надо жизнь менять! — ограничились только словами. Ощущение абсолютной правоты тогда во мне не вызрело. А сейчас — появилось.

«Мы уже попали в демократию!»

— А непосредственно с кандидатом в президенты тогда вам удалось повидаться? Он же иногда, когда покидал сцену, отправлялся в палаточный город…

Тарас Логгинов: Ющенко однажды подошел и сказал: «Здорово вы с пенопластом под палатки придумали!» Я ответил: «Так!» А потом меня оттеснили любители автографов. Хотя все мы получили памятные знаки «Гвардеец революции». На гвардейский значок Советской армии похоже.

— На майдане действительно зародилось гражданское общество? И если зародилось, то существует ли оно сегодня в Украине?

Тарас Логгинов: Мое мнение — оно зародилось раньше. Когда неправительственные организации, американские в том числе, начали выделять средства на поддержку демократических движений, на тренинги. Появлялась пресса, способная говорить не только то, что требует официальная власть. Пятый телеканал, например.

— То есть наше национальное самосознание проснулось только благодаря внешним факторам? Как-то обидно звучит…

Тарас Логгинов: Но ведь такой массовый прорыв невозможно проплатить грантами! Просветительские вещи просто упали на почву, ждущую перемен.

Игорь Симутин: Интернет тоже привел к демократизации общества.

Тарас Логгинов: Не важно в конечном итоге, по каким причинам несвободные люди почувствовали себя свободными. Важно, что это произошло. Хоть за спиной Ющенко, хоть за Юлей, хоть за Януковичем майдан до сих пор стоит как привидение и напоминание — никто из них уже не посмеет повернуть жизнь вспять.

— А плачевная экономическая ситуация современной Украины сама не развернет граждан лицом в прошлое образца времен Кучмы? Типа «Данилыч, прости!»?

Тарас Логгинов: Мне кажется, уже невозможно.

Виталий Головатый: Мне тоже.

Игорь Симутин: Тут так — либо девушка, либо не девушка. Все, мы уже попали в демократию! (Смеемся.)

Тарас Логгинов: Точно так же, как майданный протест не повторится. Конечно, какие-то отдельные всплески против идиотской застройки Киева сто — сто пятьдесят человек могут себе позволить. Но в масштабе страны, в форме революции — нет. И еще: в том, что с нами произошло, действительно большая заслуга Ющенко.

Игорь Симутин: Люди проснулись окончательно и бесповоротно. Это и на примере нашей компании заметно. Собрались механики и заявили о своем видении процессов, некорректности ведения дел. Забастовку устроили. Поменяли технического, потом генерального директора. Никого из нас не преследовали, поскольку было очевидно — требования оправданные. И в силы свои верим. А со мной вообще перемены произошли потрясающие. Я на следующий год, в 2005-м, в одиночку взошел на Эльбрус! Внутренние резервы поперли так, что не остановить! (Смеемся.)

—Часто ли в 2004-м соприкасались, условно говоря, майдан и сцена? Лидеры «оранжевой революции» и народ, собравшийся внизу?

Виталий Головатый: Думаю, что мы не ответим на этот вопрос. Были слишком погружены в текущие заботы.

Тарас Логгинов: Я просил, чтоб вожди со сцены выступали среди палаточного лагеря, а не только перед митингом. На митинг, как ни крути, приходило много просто «гостей». Нашим «постоянным» ребятам было куда нужнее услышать, что происходит, чего ждать. Мы, в общем, революции во всем ее размахе и не видели. Но нас считали и без того правильно сориентированной публикой…

Виталия Шаму, врача «Скорой помощи», который присоединился к нам после суточного дежурства, в кофейне приветствовали вполне по-общепитовски: «Закрываемся через пятнадцать минут, господа!» Наверное, устали от клиентов, которым только пепельницы успевай менять и кофе варить. Пришлось доктору очень быстро глотать свой «Якобс» и вспоминать, как попал на майдан в 2004-м.

Виталий Шама: Я политикой никогда не интересовался. Шел по Крещатику вечером после тренировки домой. У меня маленький ребенок, жена. Смотрю — палатки ставят. И наша, «компасовская», среди них. Большая, армейская, как на острове. А что я делаю на острове? Пытаюсь навести в медпункте порядок. Сразу попросили рассортировать аптечку. Потом еще какие-то лекарства поднесли. Короче, понял, что домой не попаду…

На третий день появились тернопольские врачи, вот, скажу, классные специалисты! Они приехали на своей машине, со своими медикаментами. За неделю подтянулись еще врачи. Расписал дежурства. Самому же днем приходилось быть на «скорой», а ночью — сюда возвращаться.

— И что же, аура майдана не сделала вас политизированным в итоге?

Виталий Шама: Дома спрашивают: «Ну как там? Мы по телику смотрим — флаги, Ющенко выступает. Расскажи!» А я ничего не видел, кроме простуженных и обмороженных. Я же не гулять, не развлекаться, не музыку туда слушать ходил, а работал. Первую неделю холодина, потом — оттепель. Те, кто на охране, вечно с мокрыми ногами, с температурой. Помню, парень заходит, хрипит ужасно, ничего понять нельзя. Наконец разобрал: «У моей девушки живот болит, дай таблетку!»

— Праздновать пятилетие майдана собираетесь?

Виталий Шама: Не знаю пока.

Виталий Головатый: Я не праздновал ни разу. Но повторю, что полностью удовлетворен итогами.

Игорь Симутин: И я не праздновал. Сейчас тоже, наверное, лучше проведу выходной с семьей.

Тарас Логгинов: А может, организуемся все-таки? Выйдем? Столько всего еще недоговоренного осталось…