Возвращение

Мнет бессонница наши простыни. Аналитики — в кураже. Возвращаются девяностые. То есть, можно сказать, уже. Побежала назад история, все под вольных опять косят — словно нефть никогда не стоила легендарных сто пятьдесят, словно не было дня грузинского, словно все опять впереди… Я прочел интервью Гусинского — он вернется того гляди! Значит, вновь НТВ несносное, плюс издания группы «Мост»? Возвращаются девяностые, возвращаются в полный рост! Долго не было их. Здорово же, позабытый чернушный рай (не затем ли и Киселев уже увольняется с TVi*?). Страшно, братия: не убили бы. Вновь шатается весь каркас. По Москве расстрелялись киллеры, помаленьку горит Кавказ, командоры слоя братковского не смогли поделить права, в телевизоре — Кашпировского говорящая голова… Новый стресс сотрясает нацию, закусившую удила: обещают приватизацию — помасштабней той, что была! Даже что-то вроде политики обозначилось на лице: за попытку лужковской критики гонят Малкину с ТВЦ; компромата на мэра выгребли и разделали под орех; обещаются даже выборы, на которых прогнут не всех! Хоть рассталась Россия с урною, да выходит, не до конца. Всю стабильность жирногламурную вытер кризис с ее лица: старый ватник опять надела, ишь, побелевший уже на швах… Кризис, подлый, чего ты делаешь?! Было тошно, а стало швах.

Новый бренд колорита местного обозначился на Руси — как когда-то, зовут инвестора: приходи и бабло неси! Грезы Герцена, вольность Ельцина! Получается, Ваша честь, — станет можно назвать Абельцева тем, что, собственно, он и есть?! Эдак можно ребенка выплеснуть! К удивлению всех элит, Ходорковского могут выпустить, как Архангельский говорит, — засчитавши отсидку длинную, раз пошел такой мезозой***, — коль предстанет он Магдалиною и покается со слезой. Скажут прессе: «Узника вылижи! Все отныне наоборот!» — Рокоссовского отпустили же, ибо враг стоял у ворот…

У истории нрав капризненький. Так устроился ход планет, что и в мире я вижу признаки возвращенья на десять лет. Нулевых как будто и не было. Рухнул глиняный исполин. Перестройщику дали Нобеля (диссонансная рифма, блин!) — сходства видятся даже в облике, летописца они слепят: наш был с темным пятном на лобике, этот темен со лба до пят.

Снова бурное время пробило. Как мне помнится эта жесть: запах пороха, привкус «Ройяла», мои бурные двадцать шесть, непонятная речь правителя, митинговый бесплодный крик, голодающая провинция, под ковром череда интриг, — я, понятно, в них не участвовал, эти прелести не по мне… Говорят, что по этой части, мол, под ковром и сейчас вполне. Что за время такое вынулось, словно в розыгрыше билет, — если тут ничего не сдвинулось за стабильные десять лет? Это ж чисто борьба за качество предзастойного образца. Только с прессой справились начисто, да и с нею не до конца.

Что ж ты делаешь, моя Родина, вечно ищущая врагов? Почему наша жизнь уходит на повторенье твоих кругов? Для чего же, друзья и братия, сверху явлена нам была суверенная демократия, раскаленная добела? Почему нам доступно, братия, лишь движенье туда-сюда — столь уместное для зачатия, для развития никогда? Сколько можно есть это едово, что за польза в чае спитом, почему мне так ясно ведомо все, что сделается потом? Ведь когда вздорожают баррели — снова «Наши» пойдут блистать, снова вспомнится, что нам впарили про особую нашу стать, а спросить за упадок сил с кого — скажет следственный генерал…

Так что я б на месте Гусинского чемоданы не разбирал.

* 08.08.08.

** Читается: «Ти-ви-ай».

*** Эра вулканической, геологической и биологической активности.