СюжетыПолитика

Михаил Касьянов. Крючок для олигархов

Почему им не позволили создать специальный фонд и заплатить в казну миллиарды долларов за «грабительскую приватизацию»

Этот материал вышел в номере № 109 от 2 октября 2009 г.
Читать
В издательстве «Новая газета» вышла книга Михаила Касьянова «Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым». На страницах книги Касьянов и Киселев вспоминают о молодости и размышляют об узловых вехах новейшей российской истории — о...

В издательстве «Новая газета» вышла книга Михаила Касьянова «Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым». На страницах книги Касьянов и Киселев вспоминают о молодости и размышляют об узловых вехах новейшей российской истории — о выборах 1996 года, о дефолте, о судьбе независимого телевидения, о «деле ЮКОСа».

Собеседники очень откровенны. Касьянов рассказывает о своей семье, о солнцевском детстве, о борьбе с «дембелями» в армии, о большой услуге, оказанной им Ельцину к выборам-1996… Киселев — о том, как вместе с Олегом Добродеевым ходил в Кремль на «смотрины» будущего президента России (Сергея Степашина); и о том, почему он мог посчитать себя трусом, если бы отказался делать эту книгу вместе с Касьяновым…

Представляем вашему вниманию отрывки из диалога.

Начало карьеры

Киселев. Мне кажется, одни рождаются в рубашке, а другие — в галстуке. Скажите, а трудно ли простому человеку стать чиновником?

Касьянов. Легко. Я же рос обычным парнем. Свобода была главным смыслом жизни. Но я уже говорил, что смерть отца резко изменила мою жизнь — я стал главным в доме. Это уже другой формат жизни.

А в какой-то момент в мою судьбу вошел Параграф. И как отрезало. Все в жизни стало измеряться с точностью до минуты и до сотых долей процента.

— Школа этой жизни называется Госплан?

— Именно так. Точнее, не сам Госплан, а вполне конкретный человек — Шапоренко Николай Акимович. Лучший бюрократ Советского Союза.

Теперь я понимаю, что для меня значила школа Шапоренко. Представьте себе мужчину неопределенного возраста, который всегда и во всем подчиняется правилам. С 1 мая он переходил на светлый костюм, а с сентября на темный. Дважды в день его кабинет закрывался ровно на 10 минут: все знали — начальник ест два своих обязательных яблока. В Госплане существовал отдел регистрации писем. Но Николай Акимович в нашем отделе завел свою регистрацию. Там учитывалось абсолютно все: когда поступил документ, о чем он, кому направлен и когда на него дан ответ. И каждый сотрудник обязан был подтверждать всю работу с документом: позвонил туда-то, написал тому-то, сделал то-то. Дата, роспись. Все. Шапоренко не интересовало — это документ, спущенный сверху, или письмо снизу. Он со всеми документами работал одинаково исступленно (кстати, сейчас этого качества очень не хватает нашим аппаратчикам).

<Через полтора года> случилось и вовсе невероятное: Николай Акимович выдвинул меня на повышение — предложил назначить ведущим специалистом. А еще через год — главным специалистом.

Это значит, что я попал в номенклатуру ЦК КПСС, то есть решение о моем назначении утверждалось высшей партийной инстанцией. Тогда генеральным секретарем был уже Горбачев, это был 1985 год. Только что прошел пленум по кадрам, который обозначил курс на омоложение руководящих кадров. Председатель Госплана России Масленников объявил на коллегии: вот, претворяем в жизнь решения партии, утверждаем на ответственной должности нашего молодого сотрудника… Представляете мои ощущения? Я, простой парень из Подмосковья, сын учителя, без протекции, своим трудом получил такое назначение. Добился просто немыслимой высоты!

Дефолт

<…> Касьянов. Ситуация в начале 1998 года была на редкость напряженной. <Весной> цена на нефть уже упала до 12 долларов, а рубль стоит на месте. В мае, комментируя доклад о макроэкономической ситуации на коллегии Минфина, я сказал: «Слушайте, выходит так, что нам нужно срочно девальвировать рубль». Все на меня накинулись: «Ты что?! Что ты предлагаешь в такой неустойчивой ситуации?!». Мы тогда впервые с Олегом Вьюгиным, другим заместителем министра финансов, стали предлагать и настаивать на том, что необходимо срочно разработать антикризисную программу. Это позволило бы, в частности, получить большой пакет финансовой помощи МВФ и выиграть время для проведения серьезных реформ в бюджетной сфере.

Киселев. Вам не удалось узнать, почему было упущено драгоценное время?

— Оказывается, как я гораздо позднее понял, Дубинин, который хорошо понимал всю тяжесть ситуации, отчаянно боялся реакции Ельцина. Ведь он объявил жесткий валютный коридор и обещал президенту удержать рубль. Дубинин думал, что если скажет президенту правду, тот сразу его «растопчет» и уволит, как это когда-то случилось с Геращенко после «черного вторника».

Вскоре Минфин впервые не смог разместить ГКО на рынке. Апрельские данные показали серьезный недобор налогов. Провалился и аукцион по продаже «Роснефти». Внутренний рынок посыпался.

Валютные резервы ЦБ упали до 15 млрд долларов. Беда. В кризисной ситуации чрезвычайно важно, чтобы финансовые и денежные власти, то есть Минфин и ЦБ, обменивались информацией, координировали действия. А у нас между руководством Центробанка и новым министром финансов Задорновым — полный раздрай, абсолютное неприятие друг друга. Задорнов не дает Дубинину бюджетные данные: каков сбор налогов, дефицит, текущий уровень расходов и т.д. Дубинин не дает Задорнову информацию, что происходит с платежным балансом, с национальной валютой.

И вот мы сидим в кабинете Кириенко — Дубинин, Задорнов и я. Председатель Центробанка и министр ни в чем друг другу не уступают, готовы накинуться друг на друга с кулаками, еле сдерживаются. А премьер ничего с ними сделать не может. Час, два так посидим — и разойдемся. На следующий день — то же самое. И через день то же.

<…> Оставалась одна надежда — «большой пакет» МВФ. И такой пакет мер, предусматривающий кредитную поддержку на сумму 22 млрд долларов, был выработан совместно с МВФ и Мировым банком. Оставалось самое малое — убедить депутатов Думы принять законы, поддерживающие программные положения этого большого пакета. Михаил Задорнов с Александром Жуковым (в то время он был главой бюджетного комитета Думы) вовсю пытались это сделать. Казалось, что ситуация под контролем.

— По-моему, это была спецсессия. Депутаты были очень недовольны: середина июля, а их не отпускают в отпуск.

— Депутаты отклонили ряд ключевых законопроектов, составлявших костяк этого программного пакета. Провал! Через два дня заседание совета директоров МВФ, а Россия выполнила только часть своих обязательств. Словом, денег нам не видать.

— Для МВФ ситуация тоже была непростой. Не могли же они бросить Россию на произвол судьбы.

— МВФ — это все же не политическая организация, они руководствуются главным образом определенными экономическими критериями. Но вы правы: это был тот редкий случай, когда МВФ под давлением администрации Клинтона принял положительное решение. Буквально через три дня мы провели уникальную сделку по обмену коротких ГКО на сумму, эквивалентную шести с лишним миллиардов долларов, на еврооблигации сроками погашения семь и двадцать лет.

Этот обмен долга тогда спас от краха многие российские банки, включая Сбербанк. За счет экономии Минфин погасил очередные накопившиеся долги, пик которых приходился на август и сентябрь. Мы с Вьюгиным объявили о замораживании выпуска ГКО, отменив все аукционы на предстоящие четыре недели. В Россию пришел первый транш «большого пакета» МВФ — 4,8 млрд долларов. <…>

В первые дни августа почувствовалось небольшое облегчение и многие чиновники, воспользовавшись паузой, разъехались из Москвы. Чубайс и Дубинин тоже ушли в отпуск. И вдруг на рынке началась паника. Поползли слухи, что контролируемая коммунистами Дума отказывается рассматривать очередной пакет антикризисных мер. Доходность ГКО выросла до 200%. На межбанковском рынке денег нет вообще.

Министр Задорнов отправляет меня во внеплановый отпуск. Мол, следующий этап напряженной работы будет только в сентябре, так что, «давайте, отдохните недельку».

Я уехал утром в четверг, 13 августа. В тот же день Джордж Сорос выступил с заявлением, что России необходима девальвация и что МВФ недооценивает всей серьезности проблемы. Рынок открылся и тут же «умер». На следующий день, в пятницу, президент Борис Ельцин поклялся, что девальвации не будет, и призвал Думу собраться на чрезвычайную сессию. После этого ситуация стала вроде бы несколько успокаиваться.

А нам в Минфине в тот день нужно было завершить какую-то совместную с Центробанком финансовую операцию. Перед отъездом я велел своим сотрудникам связаться с Сергеем Алексашенко, чтобы доделать сущие формальности.

На календаре пятница, я на отдыхе, и вдруг мне сотрудники сообщают: «Не можем дозвониться ни до Алексашенко, ни до кого в Центральном банке». Я начал сам звонить — никто не берет трубку. Я говорю своим ребятам: «Идите к министру, к Задорнову».

А Задорнов по-прежнему не общается с Дубининым, разговаривает с ним только в кабинете у Кириенко. Просто бред какой-то! Суббота — тоже никакой связи нет. Я, замминистра, выпал, сотрудники мои никуда не могут пробиться. Чувствую, что-то не то. И точно, в воскресенье мне звонят и говорят: «Все, вот такое решение принято: дефолт по долгу и девальвация рубля». <…>

НТВ

Касьянов. <…> Кстати, о Степашине и о вашем любимом детище — НТВ. В тот короткий двухмесячный период своего премьерства Сергей Вадимович пытался помочь акционерам НТВ.

В июле «Медиа-Мосту» предстояло заплатить первую сумму по госкредиту, предоставленному на создание системы «НТВ-Плюс». В сравнении с размером кредита (150 млн долларов) первый платеж был небольшим — 15 млн долларов. Так вот, дней за десять до даты платежа ко мне на встречу в Минфин попросился владелец НТВ Владимир Гусинский. В разговоре со мной он был очень напорист: по этому кредиту ни первого, ни второго, ни десятого платежа внесено не будет. На мои возражения, что платить, безусловно, придется, поскольку существующий договор четко обозначает даты и суммы, Гусинский отвечал очень просто: «Вы новоиспеченный министр финансов и ничего не знаете о важных политических договоренностях». И далее пояснил, что, мол, мы — группа «Мост» — на выборах 1996 года власть поддерживали, и тогда было понимание, что за это все долги списываются.

Я продолжал настаивать, что существуют прямые безусловные обязательства, вытекающие из кредитного договора, и их необходимо исполнять. Гусинский не выдержал и говорит: «Сейчас вам позвонит премьер». И прямо из моего кабинета по мобильному набирает Степашина. Тот моментально перезванивает мне по прямой правительственной линии и начинает уговаривать: «Уладьте вопрос, придумайте что-нибудь, нам не нужны скандалы». Отвечаю: «Если считаете это правильным, издайте распоряжение правительства на сей счет, ничего другого придумать не могу». В общем, разговор с премьером окончился ничем. Тогда возмущенный акционер заявляет, что так просто мне это не пройдет, что я об этом еще пожалею.

На следующий день в газете «Сегодня», входившей в холдинг Гусинского, появилась подметная статья. В ней рассказывалось о том, что по Москве ходят слухи: мол, новый министр финансов якобы берет «откаты», за это его прозвали Миша Два Процента.

Год великого перелома: «дело ЮКОСа»

<…> Киселев. Кстати, я слышал, что примерно в то же самое время Ходорковский выступил и с другой опасной инициативой — принять закон, который закреплял бы итоги приватизации. Было такое?

Касьянов. Было! Недели через две после того неприятного инцидента с Путиным в Кремле* Ходорковский пришел ко мне на прием. И опять-таки от имени всего сообщества крупных предпринимателей высказал идею: давайте примем закон, который снял бы все претензии к участникам крупнейших приватизационных сделок 90-х. Пусть этим законом будет установлено, что владельцы предприятий, которые были приватизированы тогда за бесценок, а теперь стоят миллиарды долларов, должны заплатить государству компенсацию. Своего рода единовременный налог на многократное повышение капитализации принадлежащих им активов. И чтобы полученные деньги не растворились в бюджете, а сконцентрировались бы в специальном фонде для финансирования реформ общенародного значения. Для управления этим фондом Ходорковский предложил создать общественный совет, в который вошли бы депутаты, губернаторы, представители правительства и администрации президента.

— А сколько предполагалось собрать денег и на какие цели потратить?

— Думаю, минимум 15—20 млрд долларов. Вкладывать же их, убежден, надо было в создание современной общенациональной инфраструктуры. В автомагистрали, высокоскоростные железные дороги, линии электропередач и связи, трубопроводы, современные аэропорты.

В итоге Ходорковский ушел от меня с намерением подготовить проект этого закона. Буквально через неделю проект был готов. Очень краткий, на двух страничках, простой и ясный. Перед тем как дать поручение министерствам и ведомствам о проработке этого проекта закона, я показал его президенту.

— И как отреагировал президент?

— Путин прочитал бумагу с проектом закона и оставил ее у себя. Президент ничего не сказал, просто забрал те две странички. И все, больше мы к этому вопросу не возвращались.

— Как вы думаете, почему?

— Думаю, что он понимал: принять этот закон — значит снять богатейших бизнесменов, крупных промышленников с крючка. А это, похоже, в его планы не входило.

— Кстати, хочу вас спросить про знаменитое выступление Путина по телевидению на следующий день после ареста Ходорковского: «Прекратить истерику!». Это он к кому обращался?

— Тогда из известных людей только двое публично осудили арест Ходорковского: Анатолий Чубайс и я. Очевидно, что Путин обращался к нам и ко всей стране: не вздумайте вмешиваться!

В начале января 2004 года я дал интервью газете «Ведомости», где еще раз осудил действия правоохранителей в отношении ЮКОСа и Ходорковского. В ответ на это разозленный Путин устроил принудительное «погружение» членов Совбеза в дело Ходорковского — Лебедева.

— Что еще за погружение?

— После завершения очередного субботнего совещания с членами Совбеза президент поручил генпрокурору Устинову зачитать все имеющиеся обвинения. По-видимому, он считал, что министры проникнутся пониманием и ни у кого не будет и капли сомнения, что я мог быть в чем-то прав в своей критике. Устинов монотонно зачитывал страницу за страницей в течение, по-моему, часа, может быть, полутора. Совбезовцы, не очень понимая, зачем это все делается, сидели, не шевелясь, с каменными лицами. Я один время от времени не сдерживал улыбку, реагируя на всякого рода несуразицы и очевидные выдумки. Все это время Путин внимательно следил за реакцией присутствующих. А реакции было только две: мои ухмылки и каменные лица остальных членов Совбеза. Вопросов, разумеется, ни у кого не было, комментариев тоже. Так молчаливо все и разошлись.

Парламентская республика

Касьянов. Весной 2003 года я вдруг почувствовал, что общественному мнению стараются навязать мысль о парламентской республике. Со мной, как обычно, согласовывали текст послания президента Федеральному собранию, и я вдруг наткнулся на тезис о том, что в недалеком будущем Россия должна стать парламентской республикой. При этом никаких обоснований и аргументов в пользу такого фундаментального преобразования в тексте не приводилось. Я эту фразу вычеркнул, потому что был уверен: переход к парламентской республике возможен, только когда граждане России поймут, что такое политические партии и зачем они нужны. И когда будут уверены в незыблемости свободы политической деятельности. Но тогда, в апреле 2003 года, до такого уровня общественного развития было еще очень далеко. Однако в поправленной редакции текста тезис о парламентской республике каким-то непонятным образом снова всплыл в несколько иной формулировке. И тогда я заподозрил, что речь идет не о парламентской республике как таковой, а о создании механизма удержания власти. Я вновь этот пассаж вычеркнул.

Киселев. Еще раз?

— Да, всего за 20 минут до начала выступления Путина в Кремле. А поскольку многие официальные СМИ заранее ознакомились с текстом президентского послания и заготовили соответствующие комментарии, то во многих изданиях и на сайтах поспешили сообщить, будто Путин объявил переход к парламентской республике. Хотя в действительности осталась только вписанная мною фраза про правительство, «опирающееся на парламентское большинство». Потом появились и другие признаки, что в администрации президента отрабатывают механизм будущего удержания власти. Ведь после выборного цикла 2007—2008 годов у нас возник похожий расклад. Путин — премьер-министр, лидер партии «Единая Россия». Похоже, вчерне разрабатывать эту конструкцию в Кремле начали именно тогда, весной 2003 года, а для отвода глаз обвинили во всех смертных грехах Ходорковского.

Отставка

Киселев. Ходили самые разные версии о причинах вашей отставки. Некоторые аналитики полагали, что это решение было принято давно, но увольнять вас раньше времени не хотели, опасаясь, что оппозиция может поднять вас на щит и превратить в опаснейшего конкурента Путину на президентских выборах. Поэтому уволили через несколько дней после того, как закончилась регистрация кандидатов в президенты.

Но есть и другая версия. Когда вы с Немцовым катались на лыжах и вели политические дискуссии в Австрии, спецслужбы доложили президенту, будто вы обсуждали антипутинский переворот…

Касьянов. Когда Путин объявил мне об отставке, он ничего такого не говорил. Но уже вечером того дня мне подробно рассказали эту же самую историю люди, обладавшие серьезной информацией о настроении и мотивациях главы государства. Они убедили меня, что это и есть истинная причина отставки. Я сразу вспомнил, как накануне, 23 февраля, был вместе с другими руководителями на праздничном концерте в Кремле. Президент в тот вечер вел себя как-то необычно. В перерыве все больше по углам о чем-то шептался с Патрушевым, избегая остальных. На следующий день, 24-го, Путин вдруг отменил традиционное совещание с членами правительства и попросил меня приехать одного. <…>

— А президент предложил вам какую-нибудь должность? Ведь практически все, кто уходил с высоких постов во времена Путина, получили новые государственные назначения. Кроме вас.

— Президент настоятельно предлагал мне остаться на государственной службе и стать секретарем Совета безопасности. Три раза мы это обсуждали — в день отставки, потом через несколько дней и, наконец, практически сразу после выборов.

Когда президент в третий раз предложил мне Совбез, а я в третий раз отказался, мне стало даже как-то неловко. Он тогда с явной обидой в голосе сказал: «Послушайте, я никому еще три раза ничего не предлагал». Я объяснил ему: «Не думайте, что я какой-то странный или чудной человек. Я не капризничаю и не играю. Я в этой жизни прошел все ступени — от простого экономиста до премьера. В этой стране мною не пройдена только одна ступень, одна должность, но ее занимаете вы. Я принял решение, я не хочу оставаться на государственной службе и не надо, пожалуйста, меня уговаривать». Позднее, в другом разговоре с Путиным возникла еще одна идея: мэр Москвы. Я был не против. Потому что назначенный сверху чиновник и руководитель, избранный гражданами, — не одно и то же. Тем более речь шла о Москве, где 10 миллионов жителей и 6 миллионов избирателей.

<…> Позднее идея баллотироваться на пост мэра отпала сама собой, так как в сентябре 2004 года Путин решил отменить выборы губернаторов, включая мэра Москвы.

<…> Через три месяца после отставки мы с Путиным встретились в очередной раз. Президент сказал, что до выборов мэра Москвы еще далеко, а «ваш потенциал должен сегодня послужить стране». И попросил меня подумать о работе в Межгосударственном банке СНГ. <…>

1 сентября 2004 года случилась трагедия, общенациональное горе — Беслан. Чудовищный провал силовиков, спецслужб, власти вообще. Вместо того чтобы расследовать обстоятельства ужасной беды, наказать виновных, принять меры по усилению защиты людей, власть делает другой выбор — ущемляет гражданские права и политические свободы граждан. <…> Только тогда я понял, что разгром НТВ и ТВ-6, арест Ходорковского и Лебедева, отказ от реформирования «Газпрома» и многое другое — все это звенья одной цепи.

Я мучился больше месяца, не желая признаваться самому себе в своей близорукости. И наконец принял решение, что мириться с таким поворотом в жизни страны не могу, прекращаю всякое взаимодействие с властью.

Я встретился с Владимиром Путиным в его загородной резиденции и высказал ему свое мнение по поводу этих его политических инициатив. Я сказал, что в изменившейся обстановке не хочу больше заниматься темой создания нового банка и ухожу в бизнес.

Это была ваша последняя встреча?

— Нет, была еще одна. <…> Путин предложил снова вернуться к идее объединенного международного банка. Я сказал, что считаю эту тему полностью закрытой после нашей предыдущей встречи в ноябре и что я уже начал собственный консалтинговый бизнес. Путин не стал меня уговаривать и заявил: знайте, если начнете заниматься оппозиционной деятельностью, я все равно вас пережму. И добавил, что в 1999 году, когда я был министром финансов, по Москве ходили слухи про Мишу Два Процента.

Я отреагировал: «Вы же прекрасно знаете, что это полная чушь». На что Путин сказал: «В народе говорят, что дыма без огня не бывает. Так что имейте это в виду».

Ельцин

Киселев. Когда ваши отношения с Борисом Николаевичем стали неофициальными?

Касьянов. В первый раз Ельцины пригласили нас с Ириной к себе в гости в Горки-9 через несколько месяцев после отставки первого президента. Борис Николаевич подлечился, сбросил вес, у него было прекрасное настроение. Потом мы стали общаться достаточно часто. Борис Николаевич все время говорил: «Давайте без формальностей, по-дружески».

— А когда вы, в свою очередь, ушли в отставку, отношения не прервались?

— Нет, поначалу все оставалось по-прежнему. Мы, как и прежде, несколько раз ездили с супругами на охоту. Обычно на два дня. Но потом наши встречи прекратились. Это произошло накануне 75-летия Ельцина, которое отмечалось 1 февраля 2006 года. В начале декабря Борис Николаевич с Наиной Иосифовной были у меня на дне рождения, и мы обсуждали, как он будет праздновать свой юбилей: где лучше всего собрать друзей, какой будет программа вечера, какие приготовить гостям сюрпризы и т.д. Но перед самым Новым годом он позвонил и сказал: «Михаил Михайлович, вы собирались перенести свой отпуск, чтобы быть на моем дне рождения. Не надо менять планы. Отдыхайте. Путин решил все устроить в Кремле. Вы же умный человек, вы все понимаете…».

— Вам так и не удалось поздравить Бориса Николаевича с днем рождения?

— Я позвонил ему из отпуска. Он был злой. После моих слов поздравления пожаловался: «Они все телефоны слушают. Тяжело видеть, как это все вокруг происходит…». Ведь поначалу он, когда ушел в отставку, буквально преобразился. Очень активно всем интересовался, министров к себе на дачу приглашал, расспрашивал, как идут дела, что нового.

Но однажды на совещании членов Совета безопасности Путин обратился ко мне: «Передайте членам правительства, чтобы без особой нужды не беспокоили Бориса Николаевича визитами. А то врачи сердятся, говорят, после этих встреч он волнуется, а ему нужен покой, все-таки больное сердце». По форме это была вежливая просьба, но по сути — приказ: больше никому к Ельцину не ездить. После этой «просьбы» к нему, кроме меня и Волошина, фактически никто уже не ездил.

Последний раз мы виделись осенью 2006 года, когда Ельцин сломал шейку бедра и лежал в больнице на Мичуринском проспекте. К нему никого не пускали, но он настоял на нашей встрече. Я постоянно прокручиваю ее в памяти. Борис Николаевич тогда настоятельно советовал, чтобы я все время менял телефоны, чтобы избежать подслушивания: «Купите их побольше, самых простых, чтоб не жалко было. Берете один, поговорили и тут же выбрасывайте, берете другой, говорите и — туда же, следующий — и снова выбрасывайте!». Разгорячился, лежа жестикулировал, изображая, как надо эти самые засвеченные телефоны прямо из окна машины выкидывать.

А в апреле он умер.

* Имеется в виду встреча с крупнейшими российскими предпринимателями 19 февраля 2003 г., на которой произошла «пикировка» Ходорковского и Путина. — Прим. ред.

Газетный вариант

Книгу «Без Путина» можно купить в киосках «Новой газеты» и Торговом доме книги «Москва» (ул. Тверская, д. 8) или заказать на сайтеwww.moscowbooks.ru. Тел. для справок: 495 629-64-83, 495 797-87-17.

Адреса киосков «Новой газеты»: Большая Бронная, 29; 1-я Тверская-Ямская, 11; Тверская, 4; Загородное шоссе, 5; Театральный проезд (сквер); Столешников переулок, 8; Страстной бульвар, 4.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow