СюжетыКультура

В чистоте остались только воспоминания

Состоялась премьера фильма Виталия Манского «Николина гора. Послесловие»

Этот материал вышел в номере № 101 от 14 сентября 2009 г.
Читать
В подзаголовке: «Документальная пьеса в трех действиях с предисловием». В предисловии — краткое либретто истории поселка, неловко смыкающейся с нынешним временем (словно ей, истории, неловко за современность). Итак, в 1925-м Советское...

В подзаголовке: «Документальная пьеса в трех действиях с предисловием». В предисловии — краткое либретто истории поселка, неловко смыкающейся с нынешним временем (словно ей, истории, неловко за современность). Итак, в 1925-м Советское правительство предоставляет 40 выдающимся деятелям науки и искусства по гектару земли на берегу Москвы-реки в сосновом бору. Плюс 50 га для общественных, так сказать, нужд. Так образовался кооператив РАНИС — сообщество светил, разгуливающих по своим плантациям в пижамах, распивающих по-соседски чаи c черничным пирогом на верандах. Цель создания подобных «поселков совместного отдыха и совместных действий» — объединение под одним небом «общества подобных», чтоб творилось и дружилось, чтоб все вместе да недалеко. Мало ли что?

По идее авторов, как и чеховский «Вишневый сад», их фильм представляет срез российского общества на сломе времен. Персонажи фильма — дети, внуки и правнуки тех самых выдающихся «работников» и прочие — нынешние владельцы элитных участков в сосновом бору.

Виталию Манскому повезло: успел застать уходящую натуру — второе поколение никологорских стариков.

Все начинается с Фирса. Это Владимир Оттович Шмидт. Он шаркает по опустевшему дому. Бреется старенькой бритвой, подстригает бороду, посматривая на огромное фото отца, знаменитого ученого. Лукаво щурясь, ускользает от вопросов режиссера про тревожное будущее Николиной горы. «Что будет завтра? Среда».

От него слышим о никологорском духе, который выветривается. Он сам понимает: жить одним духом в условиях рыночной экономики нельзя. Неподдельный сын прославленного героя Арктики, именем которого здесь названа улица, завершает жизнь в пенатах, становящихся чужими. А вот и эта улица — пробки, лязг, рев правительственных сирен. На заборе крупно: «Продается участок». Это земля певицы Барсовой — потом Прокофьевых. Как сказал никологорцам младший Сергей Прокофьев: жить тут невозможно. Дача Рихтера тоже продается.

Раньше на этом шоссе машины встречались редко, и дорогу употребляли для променада.

Время уходит…

Мы на даче профессора-химика Владимира Фельдта. Вспоминаем соседей, тех, кто остался за пределами фильма. На Николиной горе собрался весь цвет физики. Мигдал, Берестецкий, Гелетьман, Бутягин. Рядом со светилами науки — математиками, химиками, докторами, наркомами — творцы и их музы. Качалов, Книппер-Чехова, писатель Вересаев. К нему в гости наезжал Булгаков, с которым они писали «Последние дни». Более полувека снимала дачу у Гольдена-Семашко Лиля Брик. Здесь Ботвинник играл с Авербахом в шахматы. Ростропович, снимавший маленький домик у Фельдтов, дружил домами с Мясковским, Шебалиным. Здесь он прятал Солженицына. С Александром Безыменским соседствовал музыковед Павел Ламм, работавший над восстановлением авторского текста «Бориса Годунова», «Хованщины» и «Князя Игоря». За неимением рояля приходилось музицировать у Прокофьева.

Недавно вышла поучительная книга мемуаров старожилов.

Теперь все переменилось. Многие дачи сдают. Хотя говорить об этом не принято. Как раньше неприлично было говорить про деньги. Никологорцы дружно ностальгируют по величавому прошлому и… кусками продают золотую землю. Николина гора — престиж. «Новые» дачники возводят особняки, заграждаются высоченными заборами. Новый стиль никак не монтируется с «устаревшим». Вересаев, к примеру, отказывался от благ цивилизации и роскоши, почитая стиль жизни нравственной категорией. Пришельцев здесь, ох, как не любят. Не смотрят в их сторону, как дочь академика Рудика. Хотя и «местные» меняются под напором времени.

Внук ученого Константина Львова организовал здесь такси: «Тут какая-то особая популяция людей, живущих прошлым». А здешний участок стоит столько же, сколько поместье в Португалии. Пора приноровляться к товарным отношениям. Да какие деятели науки? Нынче и Нобелевской премии едва хватит на 6 здешних соток.

Вот главный водораздел в отношениях никологорцев. Если о прошлом говорят с придыханием, то в отношениях к настоящему, а тем более будущему — бушуют нешуточные конфликты. Кто-то стыдливо распродает наследство. Кто-то еще кормит себя надеждами о гипотетическом никологорском будущем. Но большинству ясно — Николиной горы с ее академическим укладом, густым лесом, низенькими частоколами, незапираемыми домами больше не существует. Со всех сторон, да и изнутри, жмет гигантская стройка. Гламурные фитнесы, элитные клубы не прочь воспользоваться не только лакомой землей, но и брендом «Николина гора».

Профессор Криль вспоминает: как началась «поганая приватизация», стали вбивать колышки между домами — все и закончилось. Колышки вбиты и в отношения.

Чем плох совет капиталиста Лопахина? Разделить сад на участки, пустить жильцов? Все дело в колышках. Был один дом на участке — теперь семь. Потомки судятся, натурально дерутся. В семье Дюковых — настоящая война. Престарелая дочь профессора Галкина заняла сторону одного из сыновей. Потерпите, дождитесь маминой смерти! Дождутся.

Впрочем, и прошлое не такое уж гладкое, идиллическое. Некоторых выдающихся дачников, как наркома Серебрякова, в тридцатые расстреляли. Вышинский, давно положивший глаз на участок Серебрякова, немедленно его занял, да еще вытребовал себе пай бывшего владельца — 17 тысяч рублей. Наталья Константиновна Филатова вспоминает, как появился телефон в доме ее отца, академика Островитянова. Папа срочно понадобился Сталину. Генералиссимус был изумлен, узнав, что академик не имеет дачного телефона. Воздушку провели через несколько часов.

Вот в правлении — местном чистилище, вычеркивают из райских списков дачников, выбывших на тот свет: «Убирай! Оставляй!» — жуть. Разбирают обгоревшие протоколы собраний дачников: «Наталья Кончаловская просит произвести надстройку дома в связи с тем, что разрослась семья, народились внуки». Поместье Михалковых — по соседству. Но камера не алчет подглядывать за семейной жизнью чемпионов глянца, разветвившихся именитостей. Камера ловит нечто иное, невидимое — исходящий из этой земли дух.

Еще протокол: слушали информацию о случае хулиганства на Николиной горе. 15-летний Никита Михалков бросил кусок зажженной пленки в кинозал — по счастливой случайности пожара не произошло. РАНИС обращается к родителям активного подростка с просьбой об усиленном надзоре за его поведением. Ах, наивный РАНИС!

Сегодня жизнь РАНИСа отравлена «жилищным вопросом», переполнена не столько чеховскими, сколько булгаковскими мотивами. Некоторые из собраний — словно списанные страницы из «Мастера и Маргариты».

Что с нами происходит?

Признаюсь, от фильма с названием «Николина гора» я ждала большей остроты, разоблачений, проблемности, увлекательности. Думаю, это беда не фильма. Моя. «Некоторые любят погорячее» — так выучивает нас телевидение. Манский пишет групповой портрет пастелью. В фильме нет авторской речи, педалированной авторской позиции, публицистических обобщений. Камера схватывает фрагменты жизни никологорцев — вчера и сегодня — на живую нитку.

Окольцованные бесконечными многометровыми заборами. Просматриваемые насквозь камерами слежения. Связанные одной цепью прошлого, гектарами общественной земли (вокруг нее бушуют смертельные страсти), напряженными размышлениями, рьяными спорами. Дружбой и ненавистью. Фильм отстраняется от тлеющих и вспыхивающих пожаром тяжб. Но в приглушенной интонации вовсе не распыляется, напротив, делается рельефней главный вопрос, спрятанный в подкладке никологорской драмы: что с нами происходит? И становится ясным, отчего тут все, словно зомбированные, говорят о прошлом, из последних сил за него цепляются — «в чистоте остались только воспоминания».

Вот главный остров (остов?) прошлого — знаменитая веранда. В общем, самый обыкновенный сарай со сценой. 76 лет назад здесь состоялся первый концерт. На этих подмостках выступал отец никологорского Фирса, Отто Шмидт, с полярными историями. Вересаев читал свои переводы «Илиады» и «Одиссеи». О встречах с Толстым рассказывал выдающийся пианист Александр Гольденвейзер. На дощатую сцену поднимались Святослав Рихтер, Николай Петров, Геннадий Рождественский, Юрий Башмет, Наталья Гутман, Олег Каган. Сегодня, как обычно, концерт организует и ведет Наталья Васильевна Фельдт, для которой традиции «дачных концертов» — смысл жизни.

В августе у входа на веранду вывесили объявление о «домашней премьере документальной картины «Николина гора». На показ приглашены герои фильма, жители ДСК «РАНИС» и все желающие. По традиции вход бесплатный без каких-либо ограничений».

А Фирса больше нет. Финальные титры сообщают о смерти Владимира Оттовича Шмидта.

P.S.На сайте РАНИСа девиз: «Время уходит, а мы — нет». Дальше все вперемежку: про суды, возбуждения уголовных дел в связи с хищением земель и изменением картографической документации (как водится, в элитных поселках наперебой карты горят и их грызут мыши). Конечно, не обошлось без Воланда. За сотку до $100 тысяч! Голова идет кругом. Читаю судебную хронику: «…Стали известны подробности освобождения владельца компании «Терволина» Вадима Степанова, обвиняемого Следственным комитетом при МВД России в мошенничестве в особо крупном размере». Господин Степанов — основной фигурант в мутном деле исчезновения золотых никологорских соток. «…За господина Степанова внесли залог в 10 млн руб. …Вместе с господином Засурским поручителями выступили кинорежиссер Никита Михалков и альтист Юрий Башмет» …По-соседски.

Тут же описываются стародачный уклад, съемки «Иванова детства» и рецепт яичницы по-кончаловски…

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow