По мнению польского национального лидера маршала Юзефа Пилсудского, все усилия, предпринятые для восстановления польской государственности, пошли бы прахом, если б условием сохранения Польши на карте Европы стал ее альянс с Германией против СССР или же с Советами против Германии. Договоры о ненападении, заключенные с Германией и Советским Союзом в начале 30-х, должны были обеспечить Польше хотя бы минимальную стабилизацию. Особенное значение имел подписанный Германией и Польшей в 1934 году договор о ненападении.

Этот шаг сегодня зачастую представляется в ложном свете, в том числе некоторыми представителями российских СМИ. Между тем заключение этого договора было одним из важных достижений польской дипломатии в период распада международной системы, опиравшейся на Лигу Наций, попыток реформировать Версальскую систему за счет малых государств Центральной Европы (напомним, к примеру, о «Пакте четырех», заключенном в 1933 году Англией, Францией, Германией и Италией), а также политики умиротворения нацистской Германии, которую вели западные демократии. Без нормализации отношений с немцами польское государство могло превратиться в разменную монету, благодаря которой английские и французские политики попытались бы выиграть для себя несколько лет мира.

В 1934—1939 годах Польша последовательно отклоняла предложения руководителей Третьего рейха о польско-немецком сотрудничестве против СССР. Обвинения, выдвинутые Сталиным в отношении польских властей — якобы Польша заключила тайный договор с Германией, — не имели ничего общего с действительностью. Соответственно, никакой связи с фактами не имеют и пропагандистские манипуляции авторов антипольской программы, вышедшей недавно на российском телевидении. Пока существовало независимое польское государство, агрессия против СССР была невозможной. Только раздел Польши, согласно пакту Молотова—Риббентропа, дал Гитлеру такой шанс.

Главной причиной польско-немецкого конфликта 1939 года стало то, что Польша весной 1939-го отвергла предложение Гитлера присоединиться к созданию в Европе «нового порядка», в основе которого лежала гегемония Германии. Поводом к войне стал отказ поляков от согласия на включение в рейх Свободного города Данцига (Гданьска) и экстерриториальной автострады из Германии в Восточную Пруссию, проходящей через территорию Польши (взамен Польша должна была получить право на «вечное использование» гданьского порта). Но главной «платой» за эту уступку должно было стать заключение договора о дружбе и сотрудничестве, включавшего признание рейхом польской западной границы, вкупе с заключением союза против СССР.

Не приходится сомневаться, что альянс с Третьим рейхом стал бы для Польши шагом в пропасть. «Мы побили бы Россию, а потом пасли бы для Гитлера коров на Урале», — так высказывался интернированный в Румынии после разгрома Польши министр иностранных дел Юзеф Бек. Требования Гитлера Польша отклонила еще до того, как в результате поворота в политике Франции и Англии она удостоилась так называемых «гарантий». Этот отказ стал причиной денонсации договора о ненападении между Германией и Польшей и немецкой агрессии против поляков 1939 года, которая стала началом Второй мировой.

Отказ Польши от альянса с Германией также склонил немцев к тому, чтобы вернуться к идее раздела Польши — идее, с энтузиазмом принятой советскими лидерами. Так произошел очередной раздел польского государства, в общих чертах согласованный 23 августа 1939 года и модифицированный в рамках германо-советского договора о дружбе и границе, подписанного в Москве 28 сентября 1939 года.

Советская историография упорно обвиняла Польшу в том, что та воспрепятствовала созданию коалиции против Третьего рейха в 1939 году. Рассмотрение идеи коалиции в 1939 году бессмысленно, если не ответить на вопрос, к чему стремился тогда Сталин. Его целью не было сохранение мира в Европе и склонение Гитлера к отказу от разрушения Версальской системы. Наоборот, он был заинтересован в развязывании европейского конфликта между капиталистическими державами, благодаря которому мог возникнуть мировой порядок, выгодный СССР. Оказание же помощи Польше было равнозначно сохранению Версальской системы.

Упоминавшийся выше польский министр Юзеф Бек оценил пакт Молотова—Риббентропа так: «1) Он никоим образом не меняет фактического положения Польши, поскольку Польша никогда не рассчитывала на помощь Советов. 2) Он никоим образом не меняет направлений политики Польши, а также не нарушает ее отношений с союзниками. 3) Он является доказательством двойной игры Советов, которые избегают выступления на стороне какой-либо группы буржуазных государств, охотно рассматривая возможность европейской войны». В этой оценке нет ни слова о том, что только что заключенный договор создает для Польши угрозу. Дело в том, что даже министр иностранных дел Бек не знал о существовании тайного приложения к пакту.

Сегодня известно, что информация о секретном протоколе была передана первым секретарем немецкого посольства в Москве Хансом фон Хервартом первому секретарю посольства Италии Гвидо Релли и американскому временному поверенному Чарльзу Болену. Следовательно, она попала в Рим и Вашингтон. Однако ни итальянцы, ни американцы ничего не сообщили полякам.

О секретном дополнении к пакту Молотова—Риббентропа знали и французы. Информацию передал в Париж уже 25 августа посол в Берлине Робер Кулондр, получивший ее «из окружения» Ханса Ламмерса, тогдашнего начальника рейхсканцелярии. 31 августа министр иностранных дел Франции Жорж Бонне сказал польскому послу Юлиушу Лукасевичу, что располагает информацией, согласно которой судьба стран Балтии предрешена. На вопрос Лукасевича, существуют ли какие-либо тайные советско-германские договоренности относительно Польши, французский министр ответил отрицательно. Такое поведение можно счесть рациональным, если допустить, что для западных политиков было важно, чтобы Польша не сдалась под воздействием таких новостей, а сопротивлялась Германии. Это дало бы Франции и Великобритании выигрыш во времени.

Может ли пакт Молотова—Риббентропа быть общим европейским «местом памяти»? Польские историки отвечают на этот вопрос, безусловно, утвердительно. В результате договора, заключенного 23 августа 1939 года, Центральная Европа на многие годы потеряла возможность независимого развития. Начался период завоевания региона двумя тоталитарными державами, а его народы более чем на полвека утратили право на самоопределение.

Мы отдаем себе отчет в том, что в результате распада СССР и утраты Россией статуса сверхдержавы в российском обществе может существовать тоска по прошлому. Мы также понимаем, что в сознании российского народа жива память о Великой Отечественной войне. Россиянам трудно смириться и с тем, что на первом этапе Второй мировой (1939—1941) Третий рейх и СССР были союзниками.

Однако очень трудно вести исторический диалог, если не признать государство Сталина агрессивным, стремящимся к экспансии и не соглашающимся с территориальным статус-кво. Нелегко конструктивно обсуждать внешнюю политику СССР, если не учитывать его тоталитарный характер. Сталинский режим вошел в историю как одна из самых преступных систем власти, которая вместе с немецким нацизмом сформировала страшный опыт человечества в XX веке. Самую высокую цену заплатили народы, входившие в состав СССР, а также те, которые стали предметом совместных действий Гитлера и Сталина, начавшихся с договора, заключенного ими 23 августа 1939 года.

Во времена перестройки осуждение сталинской эпохи казалось однозначным и не подлежащим пересмотру. Сегодня находятся те, кто хотел бы видеть в Сталине лишь вождя народов и восстановителя империи, умалчивая о характере его власти и десятках миллионов его жертв. Такого рода попытки ревизии истории не будут успешными именно потому, что масштаб преступлений сталинского режима чересчур велик.

Под текст

17–20 июля 2009 года «Левада-центр» опросил 1600 респондентов в 128 населенных пунктах 46 регионов России.

На вопрос, слышали ли вы о секретных протоколах к пакту о ненападении, подписанному в августе 1939 года фашистской Германией и СССР, предусматривавших раздел Польши и сфер влияния в Европе, 38% опрошенных ответили, что уверены: эти протоколы существовали; 11% заявили, что протоколы являются фальшивкой; 39% не слышали о них вовсе; 13% – затруднились ответить.

Отвечая на вопрос, поддерживаете вы или осуждаете подписание пакта о ненападении, 11% респондентов заявили о том, что определенно поддерживают его; 23% – что скорее поддерживают, чем нет; 17% – скорее осуждают, нежели поддерживают заключение пакта; 6% ответили, что, определенно, осуждают это событие. Затруднились с ответом 44% респондентов.

Социологи выяснили также, что только 16% наших соотечественников знают, что в сентябре 1939 года войска Красной Армии вошли в Польшу, сражавшуюся против гитлеровской Германии, и заняли территорию, оговоренную в пакте Молотова–Риббентропа. 61% респондентов ничего не знают об этом. Затруднились ответить 23%.