Ульяновск стоит на взгорье между великой Волгой и укромной Свиягой. Расстояние между реками пять остановок на трамвае, но текут они — парадокс — в разные стороны. Ниже по течению Свияга впадает в Волгу и (опять парадокс) возвращается в Ульяновск — правда, уже в качестве великой русской реки. Так пешка становится королевой.
Оба потока образуют внутри города тихий омут. Эту тихушность, неподвижность симбирской жизни лучше остальных выразил Иван Гончаров в «Обрыве». Писатель, родом из Симбирска, списал его с тутошних оврагов, и даже родословная его «обломовщины» — тоже отсюда, из этих сонных лощин и заводей.
Любимое место городских шатаний, гуляний — эспланада. Это часть гигантского мемориала, под которым к юбилею Ленина в 70-м исчезли кварталы знаменитой симбирской набережной. Таков был второй удар. Первый, когда в Ульяновске разом уничтожили все культовые сооружения, нанесли до войны. В результате чего полностью утратился высотный, парадный силуэт города.
Архитектура мемориала сама по себе вполне эффектна, поскольку явно «переперта» советскими проектировщиками с работ Корбюзье, и неплохо «переперта», кстати. Единственное, что ее портит сегодня, — это облупленность, поскольку старение материала убивает подобную схематичную архитектуру в первую очередь.
На волжских откосах местный бизнес лепит горнолыжные спуски, хотя строить здесь нельзя из-за оползней — вечной симбирской проблемы. Спуски начинаются прямо от мемориала, встал и поехал. Собственно Ульяновск — это единственное из виданных мною мест, где на горных лыжах можно съехать в самом центре города. А что? SPA-курорт «Горки ленинские». Нормально.
По аллеям эспланады гуляют стройные загорелые девицы. Их количество в городе ошеломляет; кажется, что попал не в провинциальный городок, а на модный морской пляж, настолько расслабленное, отпускное выражение лиц (и ног) у девушек.
По эспланаде народ вышагивает мимо памятников. Разных времен и разным, часто противоположным, фигурам — Ленину и Карамзину, Гончарову и Марксу, Пушкину и Ульянову-старшему — эти памятники, выставленные в одном месте, придают физиономии города комичное выражение. Что примиряет с бессмысленным сочетанием «Родина Ленина», «приваренным» к волжскому городку, казалось бы, намертво.
В советское время туристический поток «по ленинским местам» был принудительным, а потому неиссякаемым. Теперь жители придумывают новые «аттракции». Про горные лыжи я уже рассказал, очередь буквы «Ё». Букву придумал Карамзин, которого тут считают своим. Отсюда и памятник, больше смахивающий на надгробие. Неподалеку от «Ё» стоит настоящий шедевр — монумент Марксу работы Меркурова 1921 года, один из лучших, на мой вкус, в этом жанре. Отец новой религии выступает из кучи черного гранита как шахматная фигура — он как будто раздавлен тяжестью сыгранной им партии.
После войны Сталин методично вытеснял образ Ленина из массового сознания. Коснулись эти фрейдистские дела и Ульяновской области. С ее доски одну за другой убирали наиболее важные фигуры — прибыльные районы, прирезая их к соседним областям. Так из богатейшей область превратилась в скудную. На которую алчно поглядывают разве что самарские (для Ульяновска они, как для Москвы питерские).
В этой «обыкновенной истории» — вполне провинциальной, советской — есть один «ход конем». Атипичный случай, ради которого этот очерк и пишется. Дело в том, что прямо на территории центра города (и совершенно самостоятельно от ленинского мемориала) функционирует удивительное образование — Музей-заповедник «Родина В.И.Ленина». Когда-то музей создавался под вождя, но к вождю давно имеет формальное отношение. Цель заповедника другая, а именно: воссоздание старого Симбирска.
Пока кварталы старинных русских городов распродают и разрушают под новую застройку — повсеместно, в масштабах страны, а не одной-двух областей (как ведущий передачи «Достояние республики» я знаю, о чем говорю) — в Ульяновске, наоборот, старые домики выкупают и реставрируют. Пока добивают Москву и Казань, Самару и Архангельск, пока закатывают под бодрую облицовочную плитку фасады старой Пензы и Орла, Калуги и Тулы, в Ульяновске выкупают, расселяют, ставят на охрану, реставрируют и открывают музеи. Восстанавливают целыми улицами, кварталами. Воссоздавая самое важное и ценное что можно — историческую среду.
Парадокс, но имя идеолога разрушения империи, уничтожения ее культуры, имя человека, чей преемник сделал восстановление даже связи с этой культурой невозможным через физическое истребление ее носителей, — именно это имя спасло от разрушения один-единственный город. Точнее, несколько его улиц. Такая вот рокировочка.
Все остальное в Ульяновске абсолютно типично. Местный капитал при полном взаимопонимании с местной властью «разыгрывает» остатки старого города, то есть уничтожает его тупо, варварски — как это у нас теперь принято. Новые кварталы выдвигаются вплотную к историческим, кольцо вокруг них сужается, петля затягивается. Единственный, кто оказывает сопротивление, — музей-заповедник. Причем исключительно благодаря личному небезразличию тех, кто эту оборону занял (а уж потом благодаря федеральным деньгам и законам). Эти люди, Александр Зубов и его команда, при знакомстве вызывают стопроцентное восхищение, недоумение — что в наше время есть те, кто упрямо, фанатично предан безнадежному в общем-то делу. С другой стороны, где, в какой еще стране уникальный музей под открытым небом должен охранять себя от собственного города? От своего же государства? В том-то и дело.
— Как же так случилось? — спрашиваю я местных. — Как вышло, что в таком тихом, элегическом городе могло такое вырасти? Я имею в виду Ленина… Где, в чем причина?
Но местные отвечают мне: «Извините!»
— Мы вырастили пай-мальчика, — говорят они мне. — Отличника, медалиста. А вот что он делал у вас — это вопрос, да.
…И раньше, в университете, где нас насиловали ленинскими работами, и теперь, на «родине вождя», мне все равно непостижимы корни, мотивы. То, что тихушный Симбирск есть родина Обломова — да, понимаю. Вижу. Но Володя Ульянов? Кучерявый юноша, окончивший гимназию Керенского-старшего с медалью? Откуда в нем — полунемце, полукалмыке, полуеврее, полурусском — взялся этот штольцевский, сектантский, аввакумовский фанатизм? На каком из генных уровней он был прошит? Кем из предков заложен?
А может быть, все дело в шахматах, которые он так любил. Почему бы нет? Быть хладнокровным в победе и проигрыше; уметь жертвовать реальными фигурами для достижения конкретных целей; безжалостно пожирать на пути к этой цели фигуры противника, какими бы значительными они ни были; использовать абстрактную теорию для решения сугубо земных, практических задач — это ведь типично шахматные, гроссмейстерские свойства. А марксизм, которым тогда все увлекались, лишь попался под руку. Стал вроде шахматного учебника. Он просто «сыграл» на нем, сделал блестящую партию. Вышел пешкой в королевы («Есть такая партия!»).
А уж потом случилось то, что случилось.
«Нет, не букве тут надо памятник ставить, — говорю я себе. — Не букве, а шахматам, старинной восточной игре».
Ведь и аппетиты местной власти, и ее «конкретные» цели — это все приемы из арсенала их предшественника. Великого гроссмейстера, злого гения шахматной комбинаторики. В шахматы по крайней мере он играть научился здесь, это точно.
Справка «Новой»
«На территории федерального Музея-заповедника «Родина В.И. Ленина» (174 га) под государственной охраной находятся 64 памятника архитектуры и 16 памятников истории, среди которых:
— Музей «Симбирская классическая гимназия»— Музей «Народное образование Симбирской губернии в 70—80-х годах XIX века»— Усадьба И.А. Анаксагорова, «Музей городского быта конца XIX — начала XX века»— Усадьба Черновых, музей «Торговля и ремесла Симбирска»— Усадьба А.И. Сахарова, музей «Симбирская фотография»— Усадьбы Жарковой, музей «Симбирское купечество»— Усадьба Языковых, музей «Симбирская метеорологическая станция»— Усадьба Мачевариановой, музей «Градостроительство и архитектура»— Особняк фон Брадке, музей «Симбирский модерн»— Здание Пожарного обоза, музей «Пожарная охрана Симбирска — Ульяновска».
В октябре 2008 года на совещании у губернатора Ульяновской области было принято решение понизить статус музея и объявить его «достопримечательным местом» регионального значения, сократив территорию до 6,5 га. В случае осуществления этого проекта сохраненная территория с жесткими режимами застройки и требованиями к правилам сохранения памятников истории и культуры попадает под контроль региональной власти и теряет значение «Музея под открытым небом».
