Выясняется уже не только, кому платить за события в Саянах, но и кому отвечать. Возбуждено два уголовных дела. Одно — по статье «Нарушение правил охраны труда». Поскольку «нарушение» повлекло гибель людей, до пяти лет лишения свободы — ч.2 ст.143 УК РФ. Это дело возбуждено по факту аварии. Но 19 августа появилось и другое, уже против конкретного лица — главного редактора сетевого журнала «Новый фокус» Михаила Афанасьева. По статье «Клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления» грозит срок до трех лет. Если судить по мере наказания, журналист и люди, допустившие катастрофу, совершили равнозначные преступления.

Хакасским правоохранителям заметки Афанасьева не нравятся активно и давно. О проблемности отношений журналиста с местными судебными властями, прокуратурой и милицией можно судить хотя бы по арифметическим показателям: против Афанасьева за последние пять лет был возбужден десяток уголовных дел, у него три условных срока за клевету, его сайт органы однажды даже умудрились конфисковать.

Как сообщила пресс-служба республиканской прокуратуры, «установлено, что 18 августа Афанасьев, обладая достоверной и официальной информацией о том, что на СШ ГЭС идут непрерывные работы по ликвидации последствий аварии и принимаются все необходимые меры по поиску без вести пропавших людей, распространил в интернет-журнале «Новый фокус» заведомо ложные сведения, порочащие честь, достоинство и подрывающие деловую репутацию руководства республики и СШГ ЭС».

Что подорвало «честь и достоинство» СШ ГЭС? Не сама катастрофа, как могло показаться, а вот это сообщение, появившееся поздно вечером 18 августа и исчезнувшее через несколько часов, 19-го. Процитирую с небольшими сокращениями и без правки: «К нам обратились родственники пострадавших при аварии на СШ ГЭС. Они просят спасти своих близких, выживших после аварии. На затопленном машинном зале СШ ГЭС слышны стуки людей. Они находятся в так называемых воздушных карманах — пустотах, куда не проникла вода. Водолазы не могут добраться до умирающих людей. В затопленном зале ничего не видно из-за технического масла и обломков. Есть один способ спасти людей (его на условиях анонимности предложили специалисты СШ ГЭС). Закрыть водосброс СШ ГЭС и полностью открыть затворы на Майнской ГЭС (поблизости). Уровень воды в машинном зале понизится на спасительные 4 метра — вода сама покинет помещение. Давайте сделаем все ради спасения людей».

Под сообщением три подписи: Афанасьев, Эрик Чернышев и Григорий Назаренко. Чернышев — юрист, а Назаренко — депутат Саяногорского горсовета.

Затем этот текст исчез из журнала и появился в блоге. Его дополнило обращение «ко всем френдам и не френдам, сторонникам и оппонентам» перепостить у себя эту информацию. Затем последовали еще несколько фраз: «Всю ответственность за достоверность информации о живых людях под водой я и мои коллеги берем на себя <…>. Мы просто хотим, чтобы людей спасли».

В ЖЖ ссылка подняла цунами. Вспомнили «Курск», открыли дискуссию «стучат — не стучат», услышишь ли что при таком реве падающей воды и громко ли поколотишь по бетону? Подключились диванные в тапочках специалисты, оценили идею полного открытия затворов на Майнской ГЭС. Афанасьева обвинили в спекуляции на крови, пиаре на костях, отработке американско-еврейских грантов, заклеймили и обстебали.

Три замечания в этой связи. Стучать можно не только по бетону, но и по различным трубопроводам, которых в этом бетоне множество. И оказавшиеся в воздушных мешках именно это и делали. И их спасли. Но еще до появления обращения Афанасьева. Александр Подкопаев просидел 15 часов в холодной воде, бил по трубе палкой и кричал в вентиляционную шахту.

Второе. Спуск воды через плотину Майны рассматривался МЧС в начале работ как один из трех вариантов откачки воды. Выбран был другой. На «спасительные 4 метра» воду откачали 21 августа. Большое количество трупов нашли и находят несколько ниже.

И еще одно. Хорошо, что спасатели — те, что непосредственно спасали и искали тела — не читали в эти дни ЖЖ. И хорошо, что его вряд ли читали матери погибших.

У Афанасьева и проходящих свидетелями Чернышева и Назаренко изъяли мобильные телефоны и системные блоки. Реализовать свои застарелые комплексы, связанные с Афанасьевым, хакасcкие правоохранители смогли после того, как сам Шойгу 19 августа сказал: «Я очень бы хотел и буду настаивать, чтобы нашли всех людей, которые сеяли панику». За прошедшие дни генерал эту тему не раз развивал, ее подхватили его подчиненные и другие начальники. В интервью «Российской газете» Шойгу об Афанасьеве со товарищи сказал: «Мы сейчас ищем авторов этих самых, как бы помягче… запредельно дилетантских, а по сути — провокационных призывов. Люди в горе, а им подбрасывают непроверенную информацию, вранье по сути, о том, что здесь никто ничего не делает.<…> Всех этих ребят надо наказывать жестко, как и тех, кто в первые дни нагревал руки на людских тревогах, взвинчивая цены на бензозаправках и в магазинах, собирая еще большие очереди».

В том же интервью министр спрашивает: «Вы меня знаете? Я гинеколог или все-таки специалист своего дела?»

Вот с этого момента, о «специалисте своего дела» — подробней. С каких пор генералы у нас учат журналистов писать? Какое главному спасателю дело до того, что творится в блогосфере?

К тому, как МЧС выполняет свои обязанности, принципиальных претензий нет. Все, что реально делает Шойгу, — очень хорошо, за его работу ему можно быть только благодарным. Когда генерал начинает делать политические заявления (что вообще генералам противопоказано, но российские политики затащили Шойгу к себе в компанию, дабы за счет его неизменной популярности и узнаваемости в народе подпитать свой рейтинг), это рождает, как бы помягче, смешанные чувства. То Шойгу предлагает лишать гражданства тех, кто не ходит на выборы. То указами и уголовной ответственностью формировать отношение к истории…

С каких это пор беспокоиться за своих детей и спасать их жизнь стало постыдным? О какой панике говорит Шойгу? Паникеры — те, кто, не дождавшись официальной информации, схватив в охапку детей, скупив в ближайших лавках хлеб и заправив под завязку машину, гнал прочь от плотины в горы? У этих людей неправильный инстинкт самосохранения, а у матерей что-то не то с материнскими безусловными рефлексами? Паникеры — это те, у кого в подкорке Чернобыль и сотни других доказательств, что власти никогда и ни в чем доверять нельзя? И чья это проблема, что власти не верят?

В минуты опасности каждый должен выполнять свой долг. Генерал — спасать всех попавших в беду, мать — спасать детей, журналист — добывать информацию. Ну а блоггер может говорить о чем угодно — для того Сеть и существует.

Мы и наши дети рождены в реальности не для МЧС, хотя иногда такое впечатление и складывается. И не полуфабрикатами для Шойгу или Путина, мы рождены свободными людьми, и генерал вряд ли вправе выставлять оценки поведению не своих подчиненных. Мне кажется, Шойгу должен быть доволен тем, что население принялось спасать себя само, не дожидаясь санкции сверху. И делало все, в общем, правильно. Ни единого случая мародерства не зарегистрировано. Рассказы и самого Шойгу, и его подчиненных о том, что из-за паники резко выросли цены на бензин, противоречат наблюдениям ФАС России. На своем сайте антимонопольщики еще 18 августа обнародовали результаты мониторинга 17 и 18 августа: «Цены на бензин не повышались».

Генерал должен бы радоваться способности народа самоорганизоваться. Потому что даже в городах и поселках, живущих под нависающей над ними убийственной толщей воды, мало кто знает инструкции и памятки, как действовать в условиях ЧП, планы эвакуации. Их надо бы доводить до всех, а не до избранных.

Вода начала поступать в машинный зал ГЭС в 8 часов 13 минут. В половине девятого люди, далекие от ГЭС, уже не только вовсю обзванивали друг друга, но возвращались за детьми в детсады. А сообщение на пульт дежурного МЧС поступило только в 8.42. Это, исходя из одних источников (многие агентства так до сих пор и пишут, что авария произошла в 8.42). По другим источникам (например, «Вести»), оперативный дежурный получил информацию в 9.15. В Сети между тем уже в 8.45 появилась вот такая запись. Uncle oscar: «СШ ГЭС бабахнула. Вот каждый год пугали. Вот оно свершилось. На ГЭС рухнула кровля в машинном зале. Есть жертвы. Черемушки и Саяногорск эвакуируются».

Пресс-конференции стали собирать, когда люди уже давно забрались в горы. И сами заполнили, как могли, информационную пустоту при помощи сарафанного радио. Весь первый день информация опаздывала. О ее качестве, неполноте, противоречивости — разговор отдельный.

Красноярский губернатор Хлопонин, прервавший отпуск и прилетевший в Абакан во вторник, тоже успел отметиться гневными филиппиками в адрес «пожизненных подонков», распространяющих провокационную информацию. И Хлопонин же провел совещание глав южных территорий Красноярского края, на котором дал поручение выяснить причины сбоев при информировании населения и разработать четкий механизм, обеспечивающий полное и достоверное освещение событий в режиме ЧС. Иными словами, имевшийся механизм не сработал, выяснилось, что даже главы городов и районов не получали информацию.

С перегораживания Енисея плотинами в мифологии городов, расположившихся на енисейских террасах, рейтинг катастрофических опасностей обрел определенность навсегда. Бессменное лидерство в нем обеспечено гибели городов из-за разрушения ГЭС. В Красноярске есть миф о 8 минутах — дескать, столько потребуется 50-метровой волне, чтобы дойти от плотины Красноярской ГЭС до города. Есть на этот счет и другие мнения, но об этом не принято говорить широким массам. Никто им сейчас публично не отвечает и на вопрос: выдержит ли красноярская плотина ту массу воды, что пойдет, если прорвет Саяно-Шушенскую?

Жители Красноярского края и Хакасии ждали и до сих пор ждут откровенного и компетентного разговора о том, чем им угрожают объекты гидроэнергетики и что им предпринимать в минуты опасности. Власти молчали те два с половиной часа утром 17-го, когда должны были говорить, помалкивают и сейчас.

Анонс

О последствиях катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС — в следующем материале Алексея Тарасова в ближайшем номере «Новой».