Игорь Петренко — один из самых востребованных молодых актеров российского кино. Лейтенант Травкин в «Звезде» (премия «Ника» в номинации «Открытие года»), шофер Виктор в «Водителе для Веры», Печорин, Хозе (в современной версии «Кармен» его зовут «милиционер Сергей»), наконец, Андрий в «Тарасе Бульбе». Кроме артистического в Петренко силен общественный темперамент, особенно возбужденный последним кинемато-графическим скандалом.

—Я заметила, каким нарядным, отутюженным вы пришли на Седьмой съезд кинематографистов. Почему ушли?

— В какой-то момент ужаснулся. Для меня было чрезвычайно важным туда прийти. Я понимаю необходимость СК сегодня, хотя многие мои коллеги воспринимают союз как загнивающую контору. Где любая, самая прекрасная идея не сможет взлететь, пройдет через чистку «мнений», там и будет похоронена. Но проблемы кино только копятся. Возьмите последнее выступление продюсеров про обнаглевших артистов, которым нужно сократить раздутые ставки. Почему-то никто не сказал в этом обращении, что продюсеры сами развратили рынок.

Тут возникает еще одна важная тема. Нам необходим актерский профсоюз, которого нет. Ведь как только я слезу с боевого коня творческой востребованности, у меня не будет никаких средств к существованию. Нужно кормить семью, троих детей. А я зависим от черных списков продюсеров, которые из-за личной неприязни могут тебя вычеркнуть. Необходим диалог между всеми кинематографическими профессиями. Между кинематографическим сообществом и государством. Нужен круглый стол переговоров, которым бы мог стать СК.

Вот к чему я стремился, идя на съезд, даже речь подготовил. А увидел неуправляемую толпу, поливающую тех, кто на сцене. И со сцены им отвечали тем же. Всех интересует самоутверждение за счет скандала. Это абсурд. Борьба добра с добром. Никита Сергеевич Михалков — выдающийся режиссер, авторитетный лев, которого прижали в угол, заставляют оправдываться. Это недостойно. Не надо убивать львов — превратитесь в стадо. Марлен Мартынович Хуциев — не просто большой художник, он совесть российского кино. Видимо, с давних времен конфликт тлел на уровне команд. Но если он продолжится, то я бы на месте государства разогнал эту организацию.

— Минуточку, но это общественная организация…

— Государство не может не иметь к этому отношения. СК зарегистрирован в Минюсте. Члены общественной организации — граждане страны. Мало того, от этой организации зависит направление кинематографа, моральный климат в стране. Есть масса проблем, которые она в состоянии решить, в частности поправить законодательство в отношении кино.

—А разве за 11 лет, что Никита Сергеевич руководил союзом, нельзя было заняться законотворческой деятельностью, престижем союза, внятным диалогом с государством, привлечением молодежи?..

— Я не пытаюсь защищать Никиту Сергеевича. Но здесь все не так просто. Еще на картине «Водитель для Веры» мы говорили о необходимости профсоюза. Но выяснилось, что создать его невозможно. Был мутный рынок. С наступлением кризиса все притормозилось. Зато появилась возможность заняться организацией индустрии, что-то сдвинуть. Кстати, вот еще одна причина моего вступления в «Единую Россию». Это шанс открыть хоть какую-то дверь. Я пошел в правительство, сказал о необходимости профсоюза. И они выявили готовность сформировать профсоюз буквально за неделю. Я собрал команду сильных юристов. И что вы думаете, через две недели будут готовы документы о регистрации независимой организации «Профсоюз актеров театра и кино». Ведь и раньше я приходил в Гильдию актеров: «Давайте что-то делать». А они: «Подождем разрешения конфликта». Да это парализация всей жизни! Вот отчего я за круглый стол переговоров.

—А вы сумеете уговорить стороны сесть за этот круглый стол?

— Буду все для этого делать. Готов обратиться в Патриархию, чтобы вмешались. Слишком много грязи вылито. Необходим авторитетный миротворец.

— Мне кажется, «миссия невыполнима».

— Я — мудрый змей. Если конфликт в союзе продолжится, победитель на белом коне не уедет. Кому-то придется поставить ногу на грудь. Трудно вложить мечи в ножны — точка невозврата пройдена. Но надо хотя бы попробовать. Иначе не буду себя уважать. Должны объединиться люди, которые помогут вернуться к той самой проклятой точке. Думаете, идеализм? Да ведь во всем мире гармония пошатнулась. СК — модель этого сейсмографического сдвига. Кто-то обязан на эту «мировую чашу весов» бросать аргументы. Чтобы восстановить равновесие. Другого пути нет. Победивший в этой битве будет грязным. От него отвернутся. Кому нужна такая победа?

— Я слышала, вы размышляете о стезе продюсерства, режиссуры, бизнеса. Любопытно, кем же лет через десять окажется Игорь Петренко?

— Интересно было бы самому посмотреть на этого человека. Актерская профессия, возникшая волей случая, постепенно втянула меня в свою воронку. Роли помогали в поиске собственного лица, в понимании того, что должен представлять собою человек. Какие закостеневшие стереотипы сложились вокруг Печорина! Мне кажется, я докопался до его романтической сути, откуда разрослись этот непомерный эгоизм и цинизм.

— Предлагаю две версии романтической интерпретации. Первая в книгах: Печорин — беспримесный идеалист, оттого и начинает презирать циничный развращенный мир. Вторая: актеру Петренко давно присвоено романтическое амплуа, поэтому Печорина вы «пристраиваете» к себе.

— Одно другому не мешает. Для работы нужны собственные переживания. Однажды я приехал со съемок в Москву, поймал такси, договорился о цене. По дороге попросил остановиться у магазина. Водитель занервничал, и тогда я оплатил проезд вперед. Мне стало любопытно: как поступит человек — уедет или останется ждать. Шофер не дождался… Печорин искушал людей, толкая их на негативные поступки. В момент работы роль прилипает. В тебе происходит раздвоение. В тот момент я особенно остро чувствовал неидеальность мира.

— После печоринского «мастер-класса» вы не пробовали манипулировать людьми?

— Все мы в той или иной степени манипулируем друг другом. Знаешь свои сильные и слабые стороны, используешь обаяние. Это манипуляция? Возможно, меня спасают идеалистические взгляды, от которых не избавлюсь по сей день. Надеюсь, и мой романтизм не перерастет в цинизм…

— А в профессии — в «романтический штамп». Вас в этом смысле тоже часто используют. Хозе — Сергей, Травкин, Андрий.

— Ну да, ведь и в русском театре было такое амплуа. Что же касается киноромана по Гоголю — это вообще запутанная история.

— Знаю о разночтениях между актерами и режиссером Бортко. Часто ли случаются подобные несовпадения и что тогда делать актеру?

— Есть клише: «Артист — краска в художествах режиссера». Какое бы ты мнение ни имел, если оно перпендикулярно режиссерскому взгляду, начинаются страшные муки.

— Что вас не устроило в этом страшно патриотическом кино?

— Вы сформулировали то, чего я более всего боялся. В манифестационной трактовке мой Андрий — мелкая душонка, предатель, призванный оттенить исключительный патриотизм. Я снова и снова перечитал книгу, пытаясь разгадать его сущность. Уверяю вас, он не подонок, не мерзавец и не трус. Он отдается во власть несокрушимого чувства. В этом его сила и слабость.

— Описав фатальность любви Андрия с финальной точкой, сыноубийством, Гоголь поднял ее до вершин трагедии.

— В книге нет элемента мести, смерти матери. Андрий просто втянут в чужую войну, в которой не видит, ради чего стоит погибать. Помните это описание казацкого похода — варварский путь уничтожения всего живого. Под знаменами религии, доблести и чести. В этом Андрию нет места. Он осознает, что машина, пожирающая все живое, уничтожит и ангела, которого он боготворит. И он доблестно защищает любовь. Вот что я старался играть, проводя аналогию с образами Ромео и Джульетты. Это к разговору о режиссуре. Свое особое мнение копится из фильма в фильм. Порой из протеста начинаешь размышлять, а как бы сделал ты? Формируется позиция: к чему стремишься. И все сложнее работать в качестве артиста…

—В подобных ситуациях Олег Борисов разворачивался и уходил со съемочной площадки.

— Уйти можно, главное — не обозлиться.

— От сериалов отказываетесь часто?

— Конечно. Однако после съемок в «Тарасе» без зазрения совести пошел в 60-серийное мыло. Хотя еще год назад предлагали 1 миллион долларов за участие в подобном, и я гордо отворачивался: «Надо посвящать себя исключительно искусству». Но где оно, то искусство? Живу в съемной квартире, залез в кредиты. А кино, в котором хочется держать экзамен, случается в лучшем случае раз в три года.

— Неужели не было совпадений с ролями?

— Я благодарен за все роли. Но «Водитель для Веры» и работа с Павлом Чухраем, безусловно, один из главных «университетов».

— Есть тема, удивительным образом прошивающая различные роли, которые вам предлагают. Тема предательства. Витя из «Водителя для Веры», Андрий, Печорин, документальный сериал «Антология предательства»…

— Как-то я не нанизывал роли на эту нитку. Интересно. Во время работы над многосерийным фильмом я думал о том, что такое измена. Есть законы Божьи, которые у тебя внутри. И есть социум со своими ярлыками, диктующими, как жить. Эти сконструированные социумом ценности полярны законам души. В первую очередь надо слушать сердце. В этом сказывается моя романтическая натура.

— Какая из историй великих предательств вас впечатлила?

— Наполеон. Видишь, как великий и могущественный император становится послушной фигуркой в хитром механизме социальных игр. Но высота отношений с избранницей Жозефиной помогла преодолеть все преграды.

— Человек способен оправдать любой свой поступок. Особенно если у него дар артиста. Сам начинает верить…

— Возьмите «предательство» гоголевского Андрия. Я адвокат своей роли, буду его защищать в любом случае. Иначе не смог бы сыграть. За что я уважаю его? Для меня он сильный человек, выбравший свой путь. И заплативший за свой выбор жизнью.

— Вы говорите об Андрии, а я размышляю об актере Игоре Петренко. Пытаюсь понять мотивации его поступков. Например, когда он поздравляет президента с днем рождения. Это личный порыв или задание «Молодой гвардии», членом которой он является?

— Я в общественном совете этой организации, чего не скрываю. Если интересно, являюсь и членом партии «Единая Россия».

— По зову сердца?

— Слышу иронию. Сегодня сформировано мнение, что артист, интеллигентный человек обязан быть аполитичным, дабы сохранить независимую точку зрения. Вам не кажется, что это переходит в модный, навязанный извне стереотип? «Остановись мгновенье, ты прекрасно. И в тот же миг оно остановилось. И простояло 20 лет, пока не сгнило». Понимаю, что время непростое. Путаное. Не идеализирую стоящих у власти. Они просто люди, со своим амбициями, желаниями, грехами. Считаю, чем больше будет таких — без доли кокетства — как я, патриотов своей страны, тем эти отрезки стабильности будут протяженнее. Я за то, чтобы страна совершенствовалась. У нас ведь как. Если играешь на стороне государства, априори — ты против интеллигенции, творцов. Я с этим категорически не согласен. Считаю, паршивее сидеть и ждать, когда будет комфортнее. Я готов идти помогать, строить. И мне кажется, знаю как.

— А не боитесь, что манипулировать будут вами?

— Есть такая опасность. Как у Стругацких: «Никакая сила не останется без своего хозяина». Но ведь зло порождает зло, добро — добро. Хочу верить, что наш президент движется в направлении добра.

— Но это уже не прежний президент, которого вы поздравляли с днем рождения.

— Да, но Дмитрий Анатольевич Медведев — преемник, член одной команды. Многие их ругают: мол, наша экономика не на том строится, поэтому пожинаем плоды кризиса. Легко обвинять, критиковать.

— Но ведь и прославлять несложно…

— Безусловно. Надо найти объективную точку зрения. Есть критика, которая заточена на строительство, не на слом. Сегодня как никогда терпимость необходима. Надо пробовать. Никто не верит в рубль. В первую очередь мы сами. Хотим, чтобы нашу валюту сильной сделал кто-то другой. А сами продаем-предаем рубль, несемся менять любую мало-мальскую сумму. Надо научиться уважать себя, страну, свою деревянную валюту. Нам не хватает патриотизма, хотя бы такого, как у китайцев. У них тоже жизнь не сахарная. Но все они прилагают максимум усилий, чтобы сделать страну лучше. Это вам не знамена с лозунгами.

Можно, конечно, загнать всех под знамена, но это рождает недоверие: тебя опять хотят причесать под гребенку лозунгов.

— «Молодая гвардия» — не причесывание под гребенку?

— Думаю, изначально организация создавалась как необходимость реагировать на значимые события…

— Необходимость для власти?

— Возможно. Есть точная шкала ценностей. В ней нуждаются молодые.

— Кто решает: «Пора реагировать»?

— Не могу сказать, кто решает. Хотя прекрасно понимаю механизм организации. Иногда и «Молодая гвардия» встает в тупик. Была пионерская организация, комсомольская. И не возникало вопросов, чем они должны были заниматься. Мы разыскивали без вести пропавших на войне, помогали старикам. Это была наполненная социальная жизнь. Сегодня нужно придумывать, как увлечь молодых.