Дневник «шпиона»

В стране нет еще достаточного спроса на мозги. Если такая практика продолжится, мы будем не в состоянии обеспечить техническое перевооружение.Б. Грызлов на IX съезде «Единой России»

Прокурор сказал: «Ты становишься опасен, когда, читая газету, понимаешь прочитанное»

Когда я слышу, как с экрана говорят о планах инновационного развития страны, моя рука тянется… Нет, не к пистолету, конечно, у меня его и нет, а почесать затылок: интересно, как же они это собираются сделать? Ведь для инноваций нужно свободное и независимое мышление, а при таком к нему отношении… Конечно, я могу говорить только о себе, но иногда из частностей вырисовывается общее, это Шерлок Холмс хорошо заметил…

Первая частность прозвучала еще в октябре 99-го. Меня уже увезли «побеседовать», в квартире шел обыск — со стеллажей сбрасывали книги, — когда фээсбэшный следователь Сергей В. убежденно заявил моей супруге:

— Он не имел права хранить собранными в одном месте больше десяти газет! — Смотрел он при этом на стеллаж, где в папках хранились подобранные за 12 лет и любовно систематизированные вырезки из наших, американских и английских газет и журналов, несколько тысяч. (Ну, работаю я с ними — работа у меня такая!) Звучало очень по-скалозубовски — «Собрать бы книги все — да сжечь!».

Книги, кстати, они тоже сжигали. Вы бы видели, какую ненависть вызывали американские и английские справочники по морским вооружениям! В справочниках этих были подробно описаны все те (и многие другие) системы, про которые я якобы «раскрыл факт их создания в России». («Раскрывал» я этот факт англичанам спустя 5-6 лет, после того как вышли справочники, но эта подробность, похоже, никого, кроме меня, не интересовала.) Пытаясь доказать абсурдность обвинений, я предоставил следствию свои купленные в Англии и США книги. Их взяли, но… В общем, окончательное решение звучало так: «Хранящиеся при уголовном деле печатные издания уничтожить». Господи, книги-то за что?! Но в целом предпочтения выявились довольно отчетливо.

Еще одна вещь вызывала резкое неприятие. Государство, особенно суверенно-демократическое, категорически не приемлет любую активность, в чем бы она ни заключалась, если осуществляется она без высочайшего соизволения и контроля со стороны федерального агентства с очередным чекистом во главе. На суде человек с фамилией, как великая русская река, обратился ко мне с таким вопросом:

— Вы утверждаете, что пытались отстаивать перед представителями британской фирмы интересы России. А кто вам дал право отстаивать перед иностранцами интересы России?!

Я сослался на обязанности гражданина, но, по-моему, прокурора не убедил. Это был тот самый прокурор, который заявил в интервью телевидению после объявления приговора:

— Вот говорят, что сейчас осудили ученого, а это не так. Сутягин не ученый, потому что он не находится в штатах института!

Никто из официальных лиц это «око государево» не поправил, так что становилось ясно, что и открытия нам скоро надо будет делать только по согласованию с компетентными органами.

А точку в длинной цепи частностей поставил начальник контрразведывательного отдела калужского управления ФСБ. Я спросил этого чекиста с фамилией жившего в позапрошлом веке славного офицера и поэта:

— Сан Саныч, у вас в каждом документе про меня написано: «Осознавая общественно опасный характер своих действий…» — а я вот не пойму, на каком этапе своих действий я становлюсь общественно опасным? Когда покупаю газету? Когда читаю ее? Когда делаю вывод из прочитанного? Или когда знакомлю других со своим выводом?

И сидящий напротив человек в мундире цвета продрогшей мыши четко и твердо ответил:

— Ты становишься опасен в тот момент, когда, читая газету, понимаешь прочитанное. И потому ты должен сидеть!

Что я до сих пор и делаю. Не я один, кстати. Данилов — руководитель лаборатории. Решетин — академик. Осуждены Бабкин — профессор, Кайбышев — академик, Щуров — руководитель лаборатории… Под каток попали Мирзоянов — доктор наук, Коробейничев — профессор, Сойфер — научный сотрудник… Частности перестают быть частностями и превращаются в тенденцию, предельно точно отвечающую тезису Наполеона: «В конечном счете мысль — вот главный враг цезарей». Ведь «понимаешь прочитанное — должен сидеть». Н-да, прав Борис Вячеславович — нет еще в стране достаточного спроса на мозги. Разве что в качестве кандидатов на «посадку».

Что-то тревожно мне за инновационную стратегию, получится ли?..

Меня осудили за то, что Земля — круглая. Круглая и непрозрачная

— Вам запрещается!

Федеральный судья Марина Комарова произнесла эту фразу так быстро и таким высоким голосом, что показалось, будто она взвизгнула. У выкрика этого была долгая и насыщенная история.

Еще за три раза до этой реплики судьи обвиняли меня в том, что я-де совершил государственную измену, поведав англичанам следующую тайну: «Наши ракеты находятся на подводных лодках в режиме хранения». В связи с тем, что слова эти были из статьи одного из высших чинов нашего Военно-морского флота, вины я за собой не чувствовал, но попробовал все-таки доказать на суде в Калуге, что и секрета здесь, в общем-то, никакого нет.

— По-моему, это очевидно. Ведь ракеты на подлодках вообще могут находиться только в двух режимах — либо в режиме хранения, либо в режиме полета. Но когда в режиме полета находятся ядерные ракеты, это называется ядерной войной. Войны у нас вроде пока нет — значит, ракеты находятся в режиме хранения. Разве не так?

И в подтверждение продемонстрировал с любовью исполненный рисунок: на разделенном наискось чертой листе формата А3, вверху, летит куда-то ядерная ракета, пламя из люз полыхает, а внизу та же ракета на тележке полуукрыта брезентом — находится в режиме хранения. Тележка с ракетой — в сарае без одной стенки (чтоб видно было), на воротах замок, у ворот нахмуренный матрос, из-за плеча автомат со штыком выглядывает. В одиночной камере смертников, где я в то время жил, времени на рисование у меня было много. Рисую я, правда, так себе, но старался очень сильно.

А прокурору почему-то не понравилось. Он нахмурился и стал похож на изображенного мной матроса. Я тем временем перешел к следующему пункту обвинения.

— Меня обвиняют в госизмене, за то что я прочитал англичанам фразу из статьи генконструктора Солонина: «…в новом двигателе температура будет на 250 градусов выше, чем в старом». Но ведь здесь же нет конкретного значения температуры, которая будет! Это все равно как если бы кто-то спросил у прокурора: «Сколько в России дают за людоедство?», а он бы ответил: «На полтора года меньше». Это хорошо, что у нас такие мягкие законы, но хотелось бы знать — на полтора года меньше чего?

Тут на свет появился новый лист А3.

— Так и с двигателем. Говорят: «на 250 градусов больше», а сколько было-то? Может, там абсолютный ноль, минус 273 градуса по Цельсию? (С картинки смотрел старый двигатель, как я его себе представлял, а рядом с ним вмерзший при абсолютном нуле в куб льда сущий Кощей Бессмертный приятного синего цвета.) А стало на 250 градусов выше, всего минус двадцать три, умеренный морозец. (Порозовевший Кощей в ушанке, телогрейке, валенках и больших рукавицах бодро стоял возле нового двигателя.) Какие же могут быть секреты, если конкретные характеристики неизвестны?

И прокурор взорвался. Напоминая собой ракету в режиме полета, он вскочил на ноги и обратился к суду:

— Я прошу суд сделать замечание подсудимому Сутягину! И запретить показывать эти комиксы! Здесь суд, а не клуб по интересам!

Запрещать мне ничего не стали. Впрочем, и обвинять в ракетах и двухстах пятидесяти градусах — тоже. Но где-то в памяти чекистов эти картинки вместе с десятком других показанных мной на суде «плакатов» осели.

Поэтому на процессе в Мосгорсуде судья Марина Комарова зорко следила за каждым моим движением по направлению к лежавшей рядом папке. Но я взял глобус.

В тот раз меня обвиняли уже за «разглашение тайны», что наш спутник «Прогноз», висящий где-то над западным берегом Экваториальной Африки, не может видеть Тихий океан у берегов Аляски. То, что спутник висит именно в этом месте, мы сами в соответствии с международным правом опубликовали в соответствующем международном «Вестнике», еще лет за пятнадцать до того. Что могли бы увидеть объекты спутника из этой орбитальной позиции, любой желающий мог посмотреть в английском справочнике Джейна «Janes Space Directory». Ну, а то, что Аляска из-за круглой формы Земли вообще отделена от спутника над Африкой всей непрозрачной толщей земного шара, хорошо видно на примере обычного школьного глобуса. Я попросил адвокатов купить в «Доме книги» на Новом Арбате глобус — мне очень хотелось показать присяжным всю абсурдность обвинения. Повернул бы глобус Африкой в их сторону — и предложил убедиться, видно ли им Аляску и Тихий океан. (Вы, кстати, можете и сами попробовать сделать этот опыт.) И вот я беру в руки глобус, начинаю его поднимать…

— Вам запрещается! — Федеральный судья Марина Комарова произнесла эту фразу так быстро и таким высоким голосом, что показалось, будто она взвизгнула. — Вам запрещается показывать глобус присяжным, потому что вы тем самым оказываете на них давление, и это запрещено законом!

Вот где мне аукнулись давешние калужские «комиксы»!

«…Академик Козырев сидел лет десять. Обвиняли его в попытке угнать реку Волгу. То есть буквально угнать из России — на Запад.

Козырев потом рассказывал:

— Я уже был тогда грамотным физиком. Поэтому когда сформулировали обвинение, я рассмеялся. Зато когда объявили приговор, мне было не до смеха».

Нравится мне Сергей Довлатов! И эта цитата из его «Соло на ундервуде» тоже нравится. Правда, к нашему времени она отношения не имеет, она — о мрачном периоде ежовщины. А в конце марта 2004-го, когда судили меня, начинался расцвет «суверенной демократии». Поэтому в угоне реки Волги меня никто не обвинял, естественно. Меня осудили за то, что Земля — круглая. Круглая и непрозрачная. А это и угон Волги — две большие разницы, как вы понимаете. Поэтому и дали мне не десять лет, а пятнадцать.

А глобус показать присяжным мне так и не дали. Чтоб не оказывать давления.

Об авторе

Игорь Сутягин, заведующий сектором военно-технической и военно-экономической политики отдела военно-политических исследований Института США и Канады РАН. В октябре 1999 года Игоря Сутягина арестовали по обвинению в разглашении гостайны. Несмотря на скандалы, которыми сопровождался процесс, и на противоречивость доказательств вины Сутягина, Московский городской суд в 2004 году осудил ученого на 15 лет колонии строгого режима за государственную измену. В апреле 2004 года международная правозащитная организация Amnesty International объявила Игоря Сутягина узником совести.