Сегодня уже всем ясно, что заявления российского руководства о том, что в бушующем море мирового финансового кризиса Россия являет собой «тихую гавань» для инвесторов, оказались пустым бахвальством. Все последние недели и месяцы инвесторы — как иностранные, так и свои — в панике «делают ноги» из нашей «тихой гавани», а показатели российского фондового рынка оказались наихудшими из всех крупных экономик мира.
Если и существует в наши трудные дни по-настоящему тихая и при этом ключевая по своему глобальному значению «гавань» — так это Китай. Имея вторую (если считать по паритету покупательской способности) экономику мира, наш восточный сосед рассчитывает пройти турбуленцию мировой экономики без существенных потерь. Недавно опубликованный официальный прогноз роста ВВП Китая на этот год — 9,4% (что хотя и ниже прошлогоднего — 10,6%), но все равно остается одним из самых высоких в мире. У Китая гигантские (самые значительные на планете) золотовалютные резервы — около 1,9 трлн долларов, страна имеет ничтожно маленький импорт продовольствия, сама справляясь с прокормом своего колоссального (1,3 млрд) населения. При этом внешний долг страны относительно размера ВВП (5,2 трлн долларов) и резервов невелик — около 200 млрд долларов. Прочности финансовой системе добавляют труднопредставимые сбережения — населения (80% от общего объема) и юридических лиц. Их объем достигает фантастических 6,5 трлн долларов (что, как и резервы, больше, чем у мощной Японии).
Ресурсы и возможности Китая столь велики, что его недавние менторы и кредиторы встали сегодня в длинную очередь за китайской помощью в условиях мирового кризиса. Президент США Джордж Буш регулярно обсуждал с китайским лидером Ху Дзинтао вопросы стабильности доллара и курса юаня по отношению к американской валюте, как и вопросы взаимной торговли, в которой у США — традиционно большой дефицит.
На только что завершившемся в Пекине 7-м саммите «Азия—Европа», в котором приняли участие главы 45 государств, с просьбой о помощи и тесной кооперации в преодолении кризиса к Китаю от имени 27 стран — членов ЕС обратились нынешний глава ЕС Николя Саркози и глава Еврокомиссии Мануэль Баррозу. На финансовой встрече 20 главных экономик мира в Вашингтоне 15 ноября, экстренно собирающейся по инициативе руководства США и призванной разработать срочные решения по спасению мировой финансовой системы, голос Китая на сегодня — самой обеспеченной денежными ресурсами страны мира — будет во многом решающим — впервые в истории глобальной экономики.
Конечно, без некоторых потерь не обойтись и Поднебесной. Во-первых, хоть и не так сильно, как в России, обвалился национальный фондовый рынок (биржи Шанхая и Гонконга). Потери понесли миллионы китайцев, в последние годы активно включившихся в биржевую игру, где быстрый рост стоимости акций обеспечивал большие барыши. Как мне рассказывали, на бирже играл каждый пятый (!) житель Пекина. Но никаких волнений и протестов не видно — ведь правительство постоянно предупреждало население о рисках азартных игр с фондовыми индексами.
Более серьезная проблема — снижение экспорта в другие страны в условиях грядущей мировой рецессии. Это уже почувствовали на себе экспортно ориентированные предприятия на юге Китая. Недавно там разорилась одна из средних по размеру фабрик по производству игрушек, тысячи рабочих, уволенных без выходного пособия, вышли с протестами на улицу. Однако и эта угроза не является для Китая фатальной. Несколько лет назад китайское руководство существенно поменяло свою экономическую стратегию. Если первые 25 лет реформ последние опирались на следующую иерархию приоритетов: рост инвестиций — рост экспорта — рост внутреннего потребления, то теперь иерархия выглядит совсем иначе: стимулирование внутреннего потребления — инвестиции, и только потом — экспорт. К тому же в последние годы удалось этот экспорт успешно диверсифицировать, сделать более высокотехнологическим. Именно ускоренным наращиванием внутренних, в том числе государственных, инвестиций (прежде всего в инфраструктуру и технологии) и стимулированием внутреннего потребления Китай намерен компенсировать возможное падение внешнего спроса и поддержать высокие темпы своего экономического роста.
Успеху этой стратегии будут способствовать стратегические решения недавнего 3-го Пленума 17-го созыва ЦК КПК, которые не стоит недооценивать. По своему политическому значению они могут встать в один ряд с важнейшими реформами, инициированными ровно 30 лет назад Дэн Сяопином. Руководство КПК определилось, как решать главную проблему Китая — огромного (800 млн человек) и чрезвычайно бедного населения деревень, а также хаотически идущего процесса урбанизации страны. Главные принципы новой аграрной реформы — повышение уровня и эффективности аграрного сектора, быстрый рост доходов крестьян и распространение на них социальной политики. К 2020 году реальные средние доходы жителей деревни будут удвоены (сейчас там средний доход 650 долларов в год на душу). Огромные средства будут направлены на школы, больницы, сельскую инфраструктуру. На крестьян будет постепенно распространены пенсионная система и система социального страхования, которых они сегодня лишены. Одновременно будут сняты остающиеся административные барьеры между городом и селом (например, сохраняющаяся разновидность прописки). Облегчится переход земельных участков в более эффективные руки — без введения института частной собственности на землю. Все эти меры должны сделать именно развитие села и рост там потребления главным мотором быстрого экономического роста Китая в ближайшее десятилетие. В селе уже отменены практически все налоги, в том числе сельхозналог, просуществовавший без малого две тысячи лет!
Среди других негативных последствий мирового кризиса для Китая — снижение (впервые за все годы реформ) конкурентоспособности китайских предприятий, особенно малых и средних, ориентированных на экспорт. Это объясняется не только ростом зарплат, но и сильным подорожанием всех видов сырья и материалов — от металла до бензина. Но и здесь у китайцев есть ответ — они уже объявили об общем снижении налогов на предпринимательскую деятельность и стимулировании перехода их на более высокие технологии и повышенные стандарты качества.
Еще из ожидаемого «негатива»: ускорение инфляции, перегрев на рынке недвижимости, замедление темпов роста доходов, вероятное снижение занятости, особенно на развитом Юге. Определенные потери приносят колебания курса доллара и падение стоимости акций, в которых Китай держит часть своих резервов. Общий ущерб от мирового финансового кризиса китайцы оценивают в 300—400 млрд долларов — что при масштабах Китая немного и значительно меньше, чем у других крупнейших экономик мира.
Фундаментальных причин устойчивости Китая две: а) консервативная финансово-экономическая политика и б) здоровая структура экономики. Китай глубоко глобализирован на мировых товарных рынках, став главной «мировой фабрикой» по производству промышленных товаров, но при этом степень открытости его финансовой и банковской систем остается незначительной. Отсюда — столь умеренный ущерб от обвала мировых фондовых рынков. Так же внимательно китайцы следят за поддержанием положительного баланса своих внешней торговли и консолидированного бюджета, жестко контролируя размер внешнего долга страны и заимствования крупнейших корпораций.
В течение всех 30 лет экономических реформ и непрерывного экономического подъема китайские лидеры стараются удерживать экономику в целом, как и ее отдельные секторы, от перегрева. Но главное — умело поддерживают баланс между тремя основами: сельским хозяйством, промышленностью и сферой услуг (включая банки и финансы) — обеспечивая их силу и одновременно устойчивость. Благодаря этому Китай легко прошел финансово-кредитный кризис в Азии в 1997—1998 годах (в России тогда случился государственный дефолт), мировой продовольственный кризис в 2007 году (Китай сам себя успешно кормит) и сравнительно легко проходит нынешний финансовый кризис (китайская финансовая система высоколиквидна и почти не включена в международную систему финансовых афер и спекуляций). Стимулирование внутреннего потребления и переход на более высокие технологии должен помочь Китаю избежать 4-го кризиса — индустриального перепроизводства и проблем с конкурентоспособностью промпредприятий.
В сравнении с Китаем Россия вошла в текущий кризис в удручающем состоянии. За последние 20 лет страна умудрилась совершить все крупные экономические ошибки из всех возможных. Государство сильно перебрало кредитов в 90-е годы — и обанкротилось в 98-м. Россия не обращала и не обращает внимания на развитие сельского хозяйства — и оказалась в критической зависимости от импорта продовольствия. Как и от импорта медикаментов, технологий, бытовой техники, текстиля и много другого. От промышленности в России мало что осталось, если не учитывать добычу и первичную переработку сырья. За восемь лет «возрождения России» экономика стала еще более примитивной, однобокой по структуре (большая часть доходов консолидированного бюджета поступает от экспорта углеводородов). Руководство страны, поголовно возглавлявшее советы директоров крупнейших госкомпаний, позволило им возглавить поход за внешними кредитами, в результате корпоративный внешний долг превысил 500 млрд долларов, что практически эквивалентно всем золотовалютным резервам России. Почему бездействовали российские Центробанк и Минфин, когда многие специалисты били тревогу относительно беспрецедентного наращивания внешнего долга российских компаний? Почему одобряли программы масштабных заимствований советы директоров «Газпрома», «Роснефти» и других госкомпаний во главе с нынешним президентом страны, вице-премьерами и министрами? Теперь накопленные страной резервы спешно тратят на погашение кредитов, которые не понятно как и на что были потрачены. По своим масштабам нынешний кризис корпоративного внешнего долга уже не без оснований сравнивают с дефолтом 1998 года.
Коррупция и непрофессионализм высших эшелонов власти на наших глазах щедро оплачиваются из кармана всего народа, за счет будущих поколений — под предлогом «спасения ключевых компаний страны». На деле спасается бездарный менеджмент российских корпораций, показавший свою неспособность проводить ответственную политику. При этом российский «парламент», послушно голосующий за «пакеты мер по поддержке», отчего-то не поинтересовался тем, а что же довело «ключевые компании» до необходимости их срочного спасения ценой растраты национальных резервов, как и тем, кто и почему принимал решения о колоссальных внешних заимствованиях, или тем, на что и как они тратились. Не потому ли наш нынешний «парламент» так нелюбопытен, что сами нынешние российские «парламентарии» получили свои места во многом благодаря махинациям и злоупотреблениям властью руководства страны? Сегодня «вставшая с колен» Россия стоит перед лицом очередного позорного банкротства. В этой связи не пришло ли время поставить вопрос о политической ответственности тех, кто монопольно руководил страной последние 8 лет, демонтировав основные конституционные механизмы и процедуры и усугубив при этом все основные — административные, институциональные, экономические (в первую очередь структурные), социальные и финансовые — проблемы России? Тех, кто своей политикой предопределил более тяжелое протекание кризиса в России, чем в других крупных странах, а также то обстоятельство, что Россия выйдет из кризиса несомненно более слабой, чем ее основные конкуренты. Все последние годы ответственная оппозиция в России неоднократно и настойчиво предупреждала о стратегической ошибочности экономического и политического курса руководства страны, прямо указывая на разрушительные последствия огосударствления и монополизации экономики, демонтажа демократических институтов и федерализма, разбухания госаппарата и десятикратного роста коррупции, того же стремительного роста корпоративного долга. Сегодня настало время за все это отвечать.
Кстати, в отличие от России, где верховной властью запрещено употреблять даже сами выражения «обвал» и «кризис», в Китае все это ежедневно произносится и обсуждается на первом государственном телеканале и в подконтрольной КПК (а другой прессы там нет) печати. В этом важное различие наших стран: чего бояться тем, кто ничего не натворил и более того — сумел показать высокий профессионализм?
