О том, что в мире случился финансовый кризис, Наташе, ведущему специалисту одного из саратовских банков, рассказали клиенты. Кредитное учреждение, в котором она работает, считается самым надежным из всех возможных, и, к счастью, увольнение моей подруге не угрожает. Но последствия глобальной встряски для семейного бюджета она уже ощутила: «Все просто — у меня теперь денег нет!» Личные сбережения Наталия хранила в акциях «национального достояния».

Узнать о кризисе из новостей Наташа не могла бы: после двенадцатичасового рабочего дня не остается времени, чтобы посмотреть телевизор, а доступ в интернет на служебном компьютере запрещен в целях повышения производительности труда. «Банк — огромный механизм, постоянно работающий. Отделы «цепляются» друг за друга, как шестеренки в часах, отдел кредитования передает клиента отделу переводов, потом в кассу, в валютный отдел, в отдел пластиковых карт и далее. Со временем начинаешь чувствовать себя гайкой».

«Стать банкиром» Наталия решила еще в школе. Представителей этой профессии она видела в глянцевых журналах. Было очевидно, что хорошо одетые люди в дорогих очках живут в идеальном мире: безукоризненно говорят по-английски и проводят время в заграничных командировках по обмену опытом. После вуза она попала на работу в известный банк с государственным участием. Молодой сотруднице поручили выдавать компенсации по сгоревшим вкладам. «До сих пор это помню. На крыльце всегда стоит огромная очередь. В 8.30 утра начальница кричит: «Запускай!», уборщица открывает дверь, отскакивает в угол, и внутрь врывается толпа. Если бы на моем окошке не было решетки, меня просто раздавили бы. Клиенты пахнут мочой, матерятся, падают в обморок. Все орут, что я забрала деньги у народа, обесценила сберкнижки, им не важно, что я в то время еще в школе училась. С потолка в офисе падают тараканы. Матричный принтер постоянно ломается. Ручки, скрепки, клей нужно покупать за свой счет. Картинка с глянцевой обложки, мягко говоря, поблекла».

Заработав строку о стаже в трудовой книжке, Наташа ушла в коммерческий банк. Теперь обслуживает только «юриков» (юридических лиц). Это считается гораздо более спокойным занятием, чем работа с «физиками» (отдельно взятыми гражданами).

Рабочий день начинается в 8.15 утра. Опаздывать нельзя: сотрудников встречает кадровик, скоро обещают поставить турникеты, фиксирующие время прихода по карточке-пропуску. Действует дресс-код: белые блузки, юбки ниже колен, туфли с закрытыми носами, колготки плотностью 40 den, запрещены украшения и распущенные волосы. За вольности в гардеробе могут лишить премии. «Я понимаю, что, с точки зрения клиентов, это выглядит красиво. Но нас, сотрудников, это психологически напрягает, ведь кроме банка мы мало где бываем. Уже ненавижу белый цвет».

У банковского клерка нет никакого закутка, где можно было бы попить чай, поправить макияж или расставить любимые сувениры. Личное пространство — это узкий столик под стойкой, с телефоном и компьютером. Во избежание потерь рабочего времени блокирован даже дисковод (чтобы нельзя было установить игры и музыку). «Гласных ограничений на непроизводственное общение нет. Потому что нет ни одной свободной минуты. Если звонят из дома, максимум, что я успеваю, — ответить: «Перезвоню».

Как говорит Наташа, главные качества характера, которые нужны для банковской работы, — усидчивость и «бешеная работоспособность». «Нет, напиши: колоссальная работоспособность, неисправимая, круглосуточная. Не все, конечно, выдерживают. Недавно одна девочка уволилась. Не понимала, что, если начался обеденный перерыв, а перед тобой стоит клиент, его надо обслужить и терпеть голодной до ужина».

На обед выделяется 45 минут. Клерки бегут в ближайшее кафе, где подают бизнес-ланчи. Респектабельность заведения или цена товара (160 рублей) не имеют значения. Главное, что готовый набор для ланча приносят быстрее, чем отдельно заказанные блюда из меню.

У Наталии 160 организаций-клиентов. Номера их расчетных счетов (по десятку цифр в каждом) она помнит наизусть. Каждому новенькому бухгалтеру, приносящему платежку, нужно разъяснить требования к оформлению документов. Соответствующие статьи законов и Гражданского кодекса банковские специалисты изучают по ночам и в воскресенье. По словам Наташи, задержаться «на один-два-три-четыре часа» и выйти на работу в субботу — обычное дело. Если готовятся документы на кредитование предприятия, можно и заночевать.

В целом клерки довольны строгостью нравов. «Работа в банке дисциплинирует. Даже до занудства. Полезна для здоровья: в офисе нет места для курения, на улице дымят только водители и охранники. Появляется терпимость к людям: после того, как сама поработаешь с клиентами, уже не будешь орать на продавцов в магазине».

«Как ни странно, моя работа приносит мне удовольствие. Мне нравится, когда солидные люди, ведущие собственный бизнес, обращаются ко мне за советом, —говорит Наташа. — С другой стороны, мне некогда просто пожить. Почитать книги не об экономике, поговорить не о деньгах. Помечтать».

Новичкам, принятым на работу в банк, в шутку говорят: если не обзавелся второй половиной до трудоустройства, забудь об этом. Сознательно семейное счастье на карьеру, конечно, не меняют. Просто так получается. Многие сотрудницы отвозят детей на рабочую неделю к бабушке и общаются по телефону.

Больше всего банковские служащие ценят время. Наверное, лучше других знают, что оно дороже денег.

К светской жизни клерки не склонны (наслаждаться ночным гламуром мешает перманентное желание выспаться). В кино Наташа была полгода назад. В театре (на московской антрепризе с модными исполнителями) — год назад. Хотя при случае развлекательные заведения тщательно оцениваются. «Туда, где чай стоит меньше десяти рублей, я не пойду, это слишком дешево. Там, где за чашку берут больше 30 рублей, — слишком дорого. Цифра на ценнике интересует не сама по себе, она подсказывает, что за люди окажутся за соседними столиками. Платить за понты я не готова».

По мнению Наталии, 100 тысяч — это граница, отделяющая средний класс от богатых. Нижний рубеж — 30 тысяч рублей. Помимо дохода, истинный мидл должен иметь квартиру (любую, «она просто должна быть»), иномарку (минимум одну на семью), высшее образование (желательно два), а также посещать фитнес-клуб, салон красоты и хотя бы раз в год летать на курорт.

Cебя Наташа к среднему классу не относит. Хотя многое может себе позволить. Три года назад купила в кредит трехкомнатную квартиру (с папиной помощью уже расплатилась). Также в кредит приобрела кое-что из мебели и бытовой техники. Оплачивает обучение в аспирантуре.

«Но мои доходы до среднего класса недотягивают. Нормальный костюм или сапоги стоят по 10 тысяч рублей, блузка — 5—6 тысяч. Я могу потратить на шмотки не больше 7—8 тысяч рублей за сезон». Одевается Наталия на базаре (настоящие «средние», по ее мнению, должны носить как минимум Mango или Savage). Содержимое ее косметички стоит не больше тысячи рублей, внутри — Maybelline и Oriflаme (а должна быть косметика не дешевле Givenchy).

Региональный «средний», живущий в небогатом областном центре, отличается от своего столичного собрата. Он слишком недавно «родился». Только-только распробовал отдых на заграничных морях. Осенью и весной Наталия летает в Турцию или Египет. Последний раз рискнула поехать в Крым и очень пожалела. Выяснилось, что «наше море — это отстой», сервис даже приблизительно не соответствует ценам. Мечтает о Франции. «Не экономлю на отпуске. Мы работаем для того, чтобы хорошо отдыхать. На Волге это невозможно: придешь на пляж — и как в помойке лежишь. Потому что наши в отличие от турок не хотят работать. Кроме того, для меня важно, что я не просто трачу деньги, я делаю инвестиции в себя: после возвращения с курорта могу целый месяц пахать, как трактор».

Продуктовые магазины мидл-класса появились в Саратове не больше двух лет назад. Покупатели с гордостью рассказывают знакомым, что там побывали. Но большинство из них при этом не стесняется отовариваться в дискаунтерах и на рынках. «Никогда не пошла бы за картошкой в супермаркет. Может, это престижно, но картошка там такая же, как на ярмарке», — говорит Наташа.

Как она поясняет, «очень трудно отвыкнуть от бедности, на это нужно лет пять». Только в прошлом году банковский специалист со стажем перестала экономить три рубля на проезде и пересела с троллейбуса на маршрутку. Нынешним летом поймала себя на том, что выбрала на витрине не самые дешевые бананы, а самые хорошие.

За тепличные годы, в которые появился доступный туризм и массовый кредит, Наташа благодарна Владимиру Владимировичу. «Сейчас большинство людей может позволить себе одеться и поесть. Лет десять назад этого не было. А какие реформы он провел, меня не волнует».

Едва саратовский «средний» расслабился и подзабыл привычки времен предыдущего дефолта, случился новый кризис.

Еще летом клиенты стали спрашивать Наташу о деноминации. Потом об инфляции. Потом рассказали, что из двух местных банков побежали вкладчики. Наташа подняла глаза на висящую в холле таблицу с биржевой сводкой. И поняла, что лишилась сбережений. Предложила начальнику отдела провести совещание на тему кризиса. Он ответил, что сам ничего не знает. «Боюсь предположить, что будет дальше», — говорит подруга. К счастью, массовых увольнений в ее банке не ожидается. Но, как уже понятно, туристические планы на Новый год становятся призрачными. Наталия с легкостью готова отказаться от покупки новой одежды. В худшем случае согласна перенести защиту диссертации (которая также стоит довольно дорого).

Уезжать из России банковская сотрудница не планирует. В общем-то бежать некуда. «Если бы у нас все было благополучно, мы бы перестали быть такой духовно развитой страной. Чуть кризис, денег нет, и мы сразу обращаемся к высокому: ой, Господи, выручай, опять я в ж…е».

«Мое поколение мало чем испугаешь, — замечает Наташа с видом очень бывалого человека. — Сколько раз такое случалось, если вспомнить весь период с детского сада? В 1980-х взрослые совершали большую ошибку, когда надеялись на государство. Сейчас понятно, что наша страна не совсем развитая. Сегодня ты пан, завтра пропал, а на послезавтра нельзя загадывать. Если будет необходимо, я могу даже овощи на рынке продавать, правда, недолго».