По истечении второго президентского срока Путин становится во главе партии парламентского большинства, а затем и премьером. Под его контролем, таким образом, оказываются и парламент, и кабинет министров. Ему переподчиняются все министры (включая силовых и политических). На пост президента подбирается правильная фигура — человека неамбициозного, но приятного настолько, чтобы его избрало население страны. Несмотря на более высокую по сравнению с премьером легитимность президента (всенародное избрание), государством де-факто руководит премьер.

Этот прогноз был опубликован в «Новой газете» четыре года назад. К его автору мы вновь обратились сегодня с просьбой подвести итоги политического сезона и спрогнозировать развитие ситуации в ближайшие годы путинско-медведевского неконституционного двоевластия. На вопросы «Новой» отвечает доктор социологических наук, руководитель сектора изучения элиты Института социологии РАН Ольга Крыштановская.

— Хватит ли у сегодняшней российской власти духу выпустить из тюрьмы Михаила Ходорковского после того, как он подал прошение об условно-досрочном освобождении?

— Ходорковскому предъявлено второе обвинение, и это не очень-то вяжется с возможностью его скорого освобождения. Хотя надежды витают в воздухе. Атмосфера в обществе сейчас напоминает предперестроечную. После грозовых путинских лет наступило затишье. Только возникает вопрос: затишье перед бурей? Или это просто штиль? Люди, особенно интеллигенция, будто ожидают какой-то оттепели, перемен. И власть вынуждена реагировать на это. Она ведь наблюдает за общественными настроениями, анализирует их. И сам Медведев не может не думать о том, как ему набирать очки. У него есть определенный кредит доверия, но не более того. Ему надо становиться полновесным лидером, поэтому не реагировать на определенные ожидания в обществе он не может. Он — заложник своего имиджа этакого почти либерала. А это означает, что вероятность освобождения Ходорковского, пусть небольшая, все-таки есть. Если при Путине ее не было вовсе, то теперь она есть. Пусть всего один процент из ста, но есть. Хотя, возможно, я наивный человек.

— Чего в связи с этим опасается власть?

— Ну, это понятно. Она опасается, что, выйдя на свободу, Ходорковский станет неформальным (а может, и формальным) лидером оппозиции.

— Именно так, не меньше?

— Именно так. Во-первых, он был известным человеком и до посадки. Но годы несвободы сделали Ходорковского суперпопулярным. Он приобрел ореол мученика.

Причем пострадал он не за деньги. Он мог бы спасти свои деньги, уехав за рубеж. Нет, он пострадал за идею. Вот и получается, что он — герой нашего времени, ибо людей, готовых пожертвовать собой ради убеждений, в принципе мало. Кто-то считает его сумасшедшим, кто-то — святым. Но все согласятся, что это — неординарная личность. Можно с его идеями соглашаться или не соглашаться, но не уважать человека, который вел себя так достойно в тяжелейших условиях, нельзя. У него, конечно, немало врагов. Есть те, кто считает, что правильно его посадили, но даже от них я слышала уважительные слова в адрес Ходорковского: «Молодец, мужик, не согнулся, никого не предал, спасая свою шкуру!» Даже силовики, которые его сажали, признают, что он не сломался, не встал на колени.То есть у МБХ всегда были сторонники, но сейчас к ним прибавились еще и те, кто зауважал его после драматического развития событий. База его поддержки значительно выросла. Хочет того Ходорковский или нет, но, если его выпустят на свободу, он автоматически станет знаменем оппозиции и центром консолидации протестных сил, которые до сих пор не нашли точек соприкосновения между собой. Ходорковский может всех устроить. Страна ждет такого лидера, лидера протеста. Это нормально, когда, кроме лидеров истеблишмента, в обществе существуют и лидеры альтернативы. Это нормальный процесс, который сейчас придавлен, заторможен. Нас перекормили сладким.

— Вы упомянули силовиков в связи с Ходорковским. Какое место они занимают в новой конфигурации российской власти, какую сегодня играют роль?

— Надо сказать, что в этом лагере произошли довольно серьезные изменения. Я наблюдаю два основных процесса. Один — магистральный, происходящий в русле советизации. Как и в прошлом, люди из спецслужб занимают свое место в политическом процессе. Это место «серых кардиналов», комиссаров при командирах. Это всегда — второе место, место в тени. При Путине они вознеслись на вершину власти, встали под прожектора, засветились, стали не вторыми, а первыми лицами. Я думаю, что теперь, когда многие задачи «плана Путина» осуществлены, силовики меняют дислокацию: идет их массовый отход с первых позиций на вторые. Но это не значит, что они ослабили свое влияние. Это значит, что они занимают более привычное для них место — место в тени.

— А второй процесс?

— Второй процесс — это расставание Путина со своей «старой гвардией», с теми его товарищами, которые пришли в политику с ним еще в 1999 году (а кто-то даже и раньше). Я имею в виду прежде всего членов путинского «политбюро» — Николая Патрушева, Виктора и Сергея Ивановых, Игоря Сечина, Виктора Черкесова. Эти люди были его «старшими братьями», его советчиками, друзьями. Они, как правило, были старше его и по возрасту, и по званию. Так вот, когда Путин решил стать «лидером нации», ему стали мешать «старшие братья». Лидеру нации нужны сторонники, армия сторонников, а не те, у кого он когда-то робко спрашивал совета. Он хочет быть гуру, иметь поклонников и последователей. Он устал быть благодарным своим старым друзьям, которые, кстати, в большинстве своем — упертые консерваторы. Ситуация на самом деле типичная: кое-кому в нашей истории тоже мешала старая гвардия.

Я думаю, Путин стал тяготиться ими и захотел поменять старую гвардию на новую. Сейчас ему комфортнее работать с молодыми. Посмотрите, он серьезно омолодил правительство, начал набирать молодых людей в администрацию президента, в аппарат правительства. И даже выбор Медведева преемником говорит о том, что ему легче работать с молодежью, с людьми, которые смотрят ему в рот, считают его национальным героем, человеком выдающихся способностей, уникумом.

— Поэтому Путин отказался от Сергея Иванова в качестве преемника?

— От всех отказался. Вы представляете себе, сколько знают о нем его старые друзья-соратники? Они знают о нем все! И поэтому они для него опасны. Их нельзя просто уволить, их нельзя выбросить на улицу. К ним надо относиться очень бережно и перемещать чужими руками. Вот Медведев их и «задвинул», но постепенно, не обидно. Это как спуск с горной вершины: опасно спускаться вертикально вниз, так легко и шею сломать. Для этой цели строят горный серпантин: чуть в сторону и вниз, потом в другую сторону и еще раз вниз, еле заметно, постепенно. Так плавно, что стороннему наблюдателю и не понятно: что это — отставка или повышение? Вот, например, Сечин был замглавы администрации президента, теперь — вице-премьер. Это повышение или нет?

— А вы считаете, что это понижение? Если да, то почему?

— Потому что на вершине власти находятся универсальные политики, то есть те, которые могут решать практически любые вопросы. Вот Сечин в Кремле был таким универсальным политиком (хотя и имел, конечно, определенную специализацию). Контролируя документооборот, канцелярию, он мог влиять на принятие очень многих ключевых решений. А сейчас он кто? Политик отраслевой, занимается промышленностью (да и то не всей). То есть, оставшись под крылом Путина, он все же был вытеснен на периферию политического процесса.

— Кстати, о Сечине. За какие достижения его пригласили в правительство курировать промышленность?

— В путинском «политбюро» он курировал экономику. Он всегда присутствовал на кремлевских заседаниях правительства, был членом «группы понедельника». То есть Сечин входил в небольшую группу, которая формировала экономическую политику государства. Поэтому его переход в правительство вполне логичен. Он к этому серьезно готовился. Насколько мне известно, его «консультантом по экономике» был Аркадий Дворкович.

— Почему Сечина не оставили в администрации? Мог бы там продолжать курировать экономику…

— Так решил Путин. Видимо, он счел, что Сечин должен быть рядом, что он будет полезнее в кабинете министров. Кроме того, поговаривали, что с Медведевым у Сечина не самые лучшие отношения. Конечно, они члены одной команды, но имеют разные позиции по многим вопросам. Например, по поводу «Единой России», по поводу дела ЮКОСа, по поводу «Газпрома» и Роснефти. Могу предположить, что есть различие в их стратегических взглядах на будущее России.

— А как вы думаете, эта рекогносцировка связана с уходом Путина с поста президента? Зачем надо было затевать все эти сложные перестановки?

— Это была необходимость, связанная с приближением «Большого перехода» 2007—2008 годов. Я считаю Путина человеком методичным и достаточно стратегически мыслящим. Он тщательно продумывал основной и запасные варианты перехода власти. Ведь в авторитарном обществе любой переход власти — это кризис, разрешение которого требует напряжения всех сил государства. Главная слабость авторитарного правителя — он не может просто уйти на покой. Это вопрос его личной безопасности и безопасности его команды, которая часто действовала безжалостно и тем наживала себе врагов, сильных, могущественных врагов. У авторитарного правителя всегда есть враги. Поэтому он не может просто покинуть свой пост и выращивать капусту на даче. Он не может уйти, понимаете? Для меня является аксиомой, что он хочет оставаться у власти еще долго. Как теперь шутят в интернете: «Пушкин — это наше ВСЁ. Церетели — это наше ВЕЗДЕ. Путин — это наше ВСЕГДА». Потеря власти для Путина — вопрос личной безопасности и свободы, серьезная угроза и для него, и для людей при нем. Поэтому рассуждения некоторых моих коллег о том, что Путин устал, что ему все надоело, что он хочет валяться на песке в Ницце, не кажутся мне убедительными.

— Тогда почему же он не остался на третий срок?

— Потому что это нелегитимно. И потому что это всего лишь четыре года. Есть гораздо более изящные сценарии.

— Например?

— Например, первый — уйти (вернее, убедить всех, что он уходит), а затем вернуться на президентский пост еще, предположим, на 14 лет. В таком случае перед Медведевым поставлена задача — подготовить для этого площадку. Допустим, принять изменения в Конституцию, ограничивающие срок президентских полномочий до семи лет. Или до шести, или даже до пяти.

— Допустим. Но за эти возможные будущие сроки Путин наплодит себе еще больше врагов, и проблема личной безопасности встанет еще острее. И по этой логике ему надо оставаться у власти до гробовой доски?

— Да! А где вы видели авторитарных правителей, которые добровольно уходили на покой? Это слабость любого авторитарного режима — смена власти. Уйдешь, и что тебя ждет? Арест? Покушение? Переворот? Проблема безопасности правителя и порождает всех этих преемников, спецоперации и прочее. Потому что авторитарная власть — это тупик, из которого трудно выйти.

— Вернемся к путинским сценариям…

— Да, значит, первый сценарий — возвращение Путина в президентское кресло. При этом варианте Медведев может просидеть два, три и даже четыре года. Я думаю, это будет зависеть и от ситуации, и от самого Медведева. Если в Конституцию будут внесены соответствующие изменения, могут объявить внеочередные президентские выборы. А могут и не объявить. Поэтому я и говорю, что Медведев может просидеть в Кремле и два, и четыре года. А потом они с Путиным могут поменяться местами.

Второй сценарий — парламентская республика. С виду ничего не меняется, но постепенно центр власти перемещается от президента к премьеру. Был у нас просто премьер-министр, а теперь — премьер-министр, возглавляющий правящую партию и контролирующий не только исполнительную власть, но и законодательную. Это уже шаг к парламентской республике. Сделан и второй шаг — перераспределение полномочий в сторону премьера. Путин когда-то обещал, что этого не произойдет. Но это произошло. Только не с помощью изменения закона о правительстве, а тихо, келейно, в рабочем порядке.

— А силовые министры, которые подчиняются президенту? С ними-то что?

— Вы знаете, у нас было как бы два правительства: 22 министра подчинялись прямо президенту, а остальные 67 — премьеру. «Правительство президента» состояло в основном из силовиков и политических министров (типа Минюста и МИДа). «Правительство премьера» курировало экономическую часть кабинета. Так вот в начале лета оказалось, что в ведении президента Медведева уже не 22 ведомства, как было раньше, а всего семь! Это ФСБ, СВР, Федеральные службы охраны и контроля за оборотом наркотиков, управление делами, фельдъегерская связь и главное управление спецпрограмм президента. А теперь посмотрим, какие ведомства перешли под контроль премьера Путина: МИД, Министерство обороны, МВД, МЧС, Минюст, Федеральные службы судебных приставов и исполнения наказаний, Федеральная миграционная служба, а также Федеральная регистрационная служба, Федеральная служба по оборонному заказу, Федеральная служба по военно-техническому сотрудничеству, Федеральная служба по техническому и экспортному контролю, Спецстрой и новое агентство по СНГ. Это настоящая революция, которая прошла практически незамеченной! Роль главы правительства значительно возросла. Теперь ждем ноябрьского съезда «Единой России», на котором должны произойти существенные изменения во внутреннем устройстве партии. На мой взгляд, все это — подготовка перехода к парламентской республике.

— А что же тогда мешает уже сейчас считать, что у нас первое лицо — премьер-министр?

— То, что премьера назначает президент, а президента избирает народ. То есть уровень легитимности у президента значительно выше. Но это можно исправить.

— Как?

— Ну, например, если премьер-министром автоматически будет становиться лидер партии, которая победила на парламентских выборах. Тогда премьер не будет так зависеть от президента. Кроме того, надо будет усложнить процедуру отставки премьера, чтобы его нельзя было уволить одним росчерком пера президента. Тогда президент будет превращаться все более в декоративную фигуру, пусть и весьма привлекательную. У президента останется свой круг полномочий — представлять страну на саммитах, быть Верховным главнокомандующим и прочее.

— Но ведь позиция Верховного главнокомандующего, носителя «ядерного чемоданчика», ключевая?

— Да, это выглядит так. Но что это означает в действительности? В условиях мирной жизни? Возможность объявить военное положение, руководить войсками? Воспользоваться пресловутым «ядерным чемоданчиком»? Это же все не актуально. Если вдруг война (не дай бог!) — тогда да, Верховный главнокомандующий берет бразды правления в свои руки. Но в мирное время его роль весьма абстрактна. Он же не занимается проблемами армии в оперативном режиме. А вот премьер — занимается.

— Значит, позиция Медведева на сегодняшний день слабее позиции Путина?

— Давайте считать. Какие институты власти контролируются Медведевым? Администрация президента — это раз. Совет безопасности — два. Семь правительственных ведомств — это три. Ну и еще судебная система де-факто — это четыре. А что у Путина? Правительство — раз. «Единая Россия» с ее общероссийской сетью — два. Госдума через партийное большинство — три. Совет Федерации (по той же причине) — четыре. Региональные парламенты, где большинство тоже у ЕР, — пять. Счетная палата — шесть. Центробанк — семь. В совместном ведении премьера и президента — генпрокурор и губернаторы. Даже по формальным признакам у Путина больше власти.

— В стране де-факто — два центра власти: в Кремле и Белом доме. На какой из них делает ставку российская политическая и бизнес-элита?

— Пока в этом нет полной ясности. Новая система переживает этап становления. Пока у большинства аналитиков — как российских, так и международных — ощущение, что Путин держит в руках все рычаги власти и остается ее центром. Западные политики, похоже, тоже воспринимают Медведева как человека, который должен согласовать свою позицию прежде, чем публично ее заявить. То есть, чтобы Медведева стали воспринимать как самостоятельного политика, нужно еще потрудиться. Хотя определенно Медведев имеет зоны выделенной ему юрисдикции, сферы относительной самостоятельности.

— У Медведева нет своей команды. На кого сегодня он может опереться?

— Да, команды пока нет. У Медведева в правительстве два своих человека — главный судебный пристав Николай Винниченко и министр юстиции Александр Коновалов. Да и те перешли под контроль Путина. В администрации — тоже не густо: Константин Чуйченко и Сергей Дубик, ну еще ряд людей, с которыми Медведев работал, когда возглавлял администрацию Путина. Я нашла в Москве 55 человек, которые вместе учились или работали с Медведевым и которые могли бы считаться его командой. Пока они далеки от высоких государственных постов. Так что вряд ли можно говорить, что команда Медведева сформирована. Команда — это все-таки группа людей, сплоченных единой целью, каким-то видением реальности. А это просто его старые друзья, с которыми он учился или работал. В основном это питерцы, которые хором перебрались в Москву в 2005 году (видимо, как раз тогда Путин определился с преемником, а все якобы колебания между Медведевым и Ивановым были дымовой завесой, разводкой в путинском стиле). Так вот, в «команде» Медведева 60 процентов — юристы (в основном прокуроры, адвокаты, судейские). Всего два человека — с опытом работы в ФСБ. Еще одна часть его команды связана с «Газпромом» и его «дочками» (в основном с Газпромбанком и «Газпром-медиа»). Третья часть команды — чисто чиновничья, это люди, которые работали в аппаратах Белого дома или на Старой площади. Но все это — чиновники средней руки, занимающие весьма скромные позиции. Пока они не могут на равных соперничать с командой Путина. Слабовато для лидера, претендующего на второй центр власти.

— «Главой государства <…> может стать не президент, а премьер-министр. Предположим, Путин становится во главе партии парламентского большинства. И, как лидер такой партии, формирует правительство. Тогда он будет контролировать и парламент, и правительство. Если же внести изменения в закон «О Правительстве РФ» и передать всех министров (включая силовых и политических) в подчинение премьера, то он становится фигурой очень сильной. Остается одно — сделать слабой фигурой президента. Это довольно непросто, так как президент избирается народом и его уровень легитимности выше, чем у премьера. Но можно найти правильную фигуру — человека, приятного во всех отношениях, но неамбициозного. Приятного, чтобы его избрало население страны. Неамбициозного, чтобы не вздумал использовать полномочия Верховного главнокомандующего против премьер-министра. На эту роль, по-моему, подошел бы Борис Грызлов».

Это цитата из вашего интервью «Новой газете» четырехлетней давности. Очень точное (за исключением Грызлова) попадание. В связи с этим попробуйте дать прогноз на ближайшие четыре года.

— Грызлова я упомянула случайно. На самом деле еще в 2001 году в аналитическом докладе я писала, что одна из наиболее вероятных кандидатур — это как раз Медведев. Для меня это показатель того, что в их действиях есть логика. А раз есть логика, то ее можно просчитать. Сегодня я могу предположить, что перед Путиным лежат два возможных пути: вернуться на президентский пост и оставаться на нем еще два срока, или остаться премьером, но изменить политическую систему в сторону парламентской республики. Пока мне кажется, что у второго сценария немного больше шансов. Если так, то скоро мы станем свидетелями того, как наша власть будет становиться все более партийной, как будет накачивать мускулы «Единая Россия», как Медведев будет играть все более символическую роль президента-симпатяги, которого приглашают на праздничные утренники для вручения наград. Будут меняться и некоторые федеральные конституционные положения. И в один прекрасный день нам объявят, что мы уже живем в парламентской республике. Без борьбы, без политических баталий, тихо и незаметно Владимир Путин станет Канцлером всея Руси.